Андрейс Дрипе - Последний барьер

— Осмотрите этого молодца! Каково происхождение синяков на его теле?

Старый, видавший виды фельдшер разглядывает Мейкулиса.

— Отделали тебя, сынок, под орех! Но бил неопытный. Специалист, тот разделал бы так, что и комар носу не подточил. А глазки-то, ай-ай-ай! Раскрой рот! — Фельдшер берет Мейкулиса за подбородок. — Ну-ка, разинь пошире. К свету. Та-ак. Полюбуйтесь! — обращается он к начальнику. — Слизистая изранена о зубы. Заметный отек. Поколотили основательно.

— А теперь что ты скажешь? — спрашивает Киршкалн.

Теперь Мейкулис молчит, но как только фельдшер уходит, на вопрос, кто бил, заводит старую песню:

— Я пошел вечером в сортир, поскользнулся и…

— Хватит! У меня больше нет времени слушать эти глупости. Выяснить и доложить! — говорит Озолниек воспитателю.

Заперев Мейкулиса в своей комнате, Киршкалн отправляется на поиски воспитателя, дежурившего в эту ночь.

Уже довольно долго жизнь в отделении течет сравнительно спокойно, и вообще избиения теперь стали редким происшествием в колонии. Но хочется думать, что в этом замешаны ребята его отделения, разве что только Зумент. Уж больно здорово Мейкулис запуган.

Вчера Киршкалн был в зоне до половины двенадцатого. После вечерней линейки ребята тихо-мирно разошлись по отделениям. Трудно допустить, что после отбоя кто-то из другого отделения рискнул бы напасть на Мейкулиса. Выходит, побили свои, и это в самом деле могло произойти в туалете. В коридоре навряд ли, поскольку Мейкулиса били основательно и долго, а в комнате отделения этого никуда не допустил бы Калейс. Но что же послужило поводом? Старая вражда, внезапный конфликт или натравил кто-то со стороны?

Дежурный воспитатель не успел еще смениться и уйти домой.

— Ночью все было тихо. Твое отделение в самом конце коридора, и я ручаюсь: никто чужой там не шлялся. Только если в туалете или в отделении, по говорю же тебе: все было тихо. Конечно, далековато, но трудно так избить и чтоб совсем без шума.

— Как раз этого-то увальня можно лупить, пока дух вон не выйдет, а он все будет стоять навытяжку, как прусский солдат, — говорит Киршкалн и уходит, фактически ничего нового не узнав.

Значит, все-таки свои. Не станет же врать дежурный воспитатель. А впрочем, черт его знает. Кому приятно было бы сознаться, что на его дежурстве случилось такое дело.

Председатель совета Калейс тоже ничего не знает: «Пока не заснул, в отделении было все спокойно».

Воспитатель ведет Мейкулиса в столовую, стоит с ним рядом до конца завтрака, потом снова сажает под замок.

Гудит сигнал строиться на кружковые занятия и утренний осмотр. Сегодня Киршкалн проверяет своих особо придирчиво, смотрит, как начищены сапоги, все ли пуговицы пришиты, заставляет вытянуть вперед руки. Кое-кого отсылает в туалет помыться еще раз.

Среди них и бывший «дядька» Мейкулиса Рунгис и ближайший друг-приятель Рунгиса. У Рунгиса лапы действительно грязноваты, а его товарищ вспыхивает и, не двигаясь с места, оправдывается перед воспитателем:

— А меня за что? Поглядите, ни одного пятнышка!

— Ладно, ладно, делай, что тебе велят!

Но приказание не выполнено. Когда остальные ушли, Киршкалн подходит к ослушнику.

— Хорошо, — спокойно говорит воспитатель. — Насчет рук я, может, и ошибся. — И без перехода, выпаливает в упор: — Где Рунгис бил Мейкулиса? В туалете или в отделении?

Парень лупит глаза и растерянно брякает:

— Не, не в отделении! — И, смекнув, что проболтался, зло глядит на Киршкална, пробует исправить оплошность: — А я ничего не знаю, кто кого бил.

— Ясно, — усмехается Киршкалн, — уматывай! И я от тебя ничего не слышал, понятно?!

Немного погодя подходит Рунгис. Киршкалн осматривает его отмытые руки и говорит:

— А тебя все-таки придется наказать.

— За что?

— За Мейкулиса.

— А я при чем? — настораживается Рунгис, глаза его начинают бегать по сторонам. — Я ничего не знаю.

— Плохо. Совет отделения назначил тебя наставником Мейкулиса и телохранителем, а ты допускаешь такое свинство.

— Так это же когда было! До каких пор мне ходить за ним по пятам? Он говорит, ночью в уборной упал. Я же рядом не стоял, когда он оправлялся.

— Надо стоять. Парень трудно привыкает, надо помогать.

— Если надо, я, конечно, могу.

— Ладно, поглядим, а пока — делаю тебе предупреждение.

Рунгис поворачивается и убегает по направлению к школе, но воспитатель успевает заметить в его взгляде явное облегчение.

Киршкалн идет в свою комнату.

В ее полумраке как сидел, так и сидит на прежнем месте Мейкулис.

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Может, теперь припомнишь, кто тебя бил?

— Никто не бил.

— Вон как? Тогда посиди и подумай еще.

Киршкалн берет тетради наблюдения за воспитанниками. Факт, кто-то приказал Рунгису избить Мейкулиса. По собственной инициативе он этого делать не стал бы, не из таких. Кто мог приказать? Только Зумент. Но пока нет сведений о том, что Рунгис и Мейкулио раньше были как-то связаны с Зументом. Киршкалн просматривает заметки об этих трех воспитанниках. Зумент из Чиекуркална, Рунгес из района кинотеатра «Тейка» — соседство близкое. Вполне вероятно, что он знаком с Зументом, может, даже Зументу подчинялся, хотя приговорены они по разным делам.

Мейкулис же совсем с другого конца Риги, из Болдераи.

Трудно допустить, что он мог знать Зумента и Рунгиса, в особенности если учесть сферу его деятельности, то падо полагать, из Болдераи он не вылезал.

Киршкалн отводит Мейкулиса в другое помещение и запирает на ключ.

Затем он поочередно вызывает человек пятнадцать своих воспитанников, расспрашивает о том о сем, заодно и про подбитые глаза Мейкулиса. Главная же, потайная цель — разузнать, по какой причине Мейкулис мог попасть в немилость к Зументу. Но из этих разговоров так ничего и не удается узнать, если не считать того, что иногда видели, как Мейкулис стирает Зументу носки, чистит его ботинки или заправляет койку. Тем не менее версия с Зументом кажется близкой к истине. Последним в комнату воспитателя входит Руншс.

— Садись и пиши объяснение, почему бил Мейкулиса, — говорил Киршкалн, придвигая воспитаннику чистый лист бумаги и авторучку, а сам садится в стороне.

Рунгис стоит вылупив глаза и глупо улыбается.

— Дак я никакого Мейкулиса даже и не трогал.

— Брось, Рунгис. Я и так хорошо все знаю, мне нужна только бумажка, чтобы оформить, как потожено.

— А кто вам сказал?

— Да мало ли кто? Сейчас это не так важно. Доказательства есть вполне падежные.

Начинается долгий, унылый разговор. Киршкалн знает Рунгиса больше года и уверен, что доконает его.

Понятно, Рунгис будет считать, что кто-то его выдал, но кто именно, этого не определить. Кроме того, Киршкалн никого из дружков Рунгиса не вызывал, и, по сути дела, Рунгис подтверждал лишь то, в чем Киршкалн и так не сомневался.