Семен Бытовой - Ночью скалы светятся

Чтобы отвлечь Ирину Павловну от тревожных мыслей, Громов решил признаться ей, что у него в Рязани есть любимая девушка, с которой он переписывается. И если его, Громова, после действительной оставят на сверхсрочной службе, он непременно выпишет свою девушку на Безымянный остров.

— А она поедет? — спросила Ирина Павловна.

— Поедет. Я ведь ей в каждом письме пишу о вас, Ирина Павловна, рассказываю, какая вы есть, как вы тут на нашем островке хорошо устроились и дружно живете с нашим начальником.

— А кто же она, твоя девушка?

— Работает сестрой в райбольнице; мы с ней по соседству росли. Вот если бы вы, Ирина Павловна, написали ей письмецо, как вы здесь устроили свою жизнь, она бы сразу согласилась приехать. Ведь если останусь на сверхсрочной, то зачем переводиться? Хочу остаться здесь с капитаном и с вами, Ирина Павловна.

— Не беда, если и переведут.

— А мне хотелось пожить с ней именно на Безымянном, на нашем дальнем острове, чтобы у нее характер выработался. Знаете сами, что возле океана люди совсем другими становятся. Ведь вы-то здесь закалились, — правда?

— Что делать, пришлось, иначе было бы плохо и мне, и мужу, — сказала она, к удовольствию Громова.

— Ирина Павловна, а где вы познакомились с нашим капитаном?

— Случайно, Коля, чисто случайно. В поезде. Мне тогда еще не было восемнадцати лет. Две недели встречались, а когда у Васи отпуск кончился, он мне и сделал предложение, позвал на границу. Маме Вася очень понравился. Когда она узнала, что он без родителей в детском доме воспитывался, так расчувствовалась, что не стала возражать. Вот с тех пор я и езжу за ним — то на запад, то на восток...

Так за разговорами они прошли с километр. Чем ближе к поселку, тем у́же становилась горная дорога. Справа она круто спускалась в море, а слева над ней нависали голые скалы.

Было четыре часа дня. Множество чаек кружилось в сумрачном воздухе. Они садились на гребни волн и громко кричали, — верная примета, что океан готовится к приливу. Громов хотел сказать об этом Ирине Павловне, но передумал, решив, что она еще больше начнет нервничать, беспокоиться, и ей снова станет нехорошо. Он только сказал, ободряя ее:

— Скоро поселок: осталось поменьше километра.

В это время сильная, стремительная волна подкатилась к берегу, с ходу ударилась о камни и разлетелась холодными колючими брызгами.

— Что, уже прилив? — испугалась Ирина Павловна.

— Ничего, главное, чтобы вы были у меня молодцом; уже осталось немного, — твердил он ей одно и то же, не сводя глаз с океана. Когда новый высокий накат перекидывался через тропу, Громов заслонял Ирину Павловну и принимал удар волны на себя. Совершенно вымокший, с красным от напряжения лицом, он пробовал улыбаться, чтобы поднять настроение Ирины Павловны. Почувствовав, что ей трудно идти, Громов подхватил ее на руки и понес.

К его радости, она не только не возражала, а крепко обняла его за шею, чтобы ему половчее было нести ее.

Навстречу им уже бежали три человека в резиновых плащах.

— Живы? — спросил один из них.

— Живы пока! — ответил Громов.

— Только-только приняли радиограмму и сразу же вышли из поселка. Сперва думали катер подать, но море штормит — шесть баллов.

Ирина Павловна не слышала, как ее укладывали на носилки. Когда она на минуту очнулась, то увидела над собой темное, низкое небо и качающиеся вдали тусклые огоньки. А позади, точно догоняя ее, чудовищно гремел океан.

Ночью она родила девочку...

Леночке еще не было года, когда напротив острова, на дальнем рейде бросил якорь плавучий универмаг «Манерон». Этот старый, избороздивший океан грузопассажирский пароход каждое лето снабжал жителей дальних островов продуктами и промтоварами. Там же можно было посмотреть новую кинокартину, получить выкройку модного женского платья, сделать в парикмахерской прическу и маникюр. Словом, глуховатые гудки «Манерона» доставляли островитянам много радости. Как только его замечали на горизонте, люди спешили занять места на катерах и кавасачках, чтобы поскорее попасть на долгожданный пароход.

Александр Петрович Горохов, прибывший по служебным делам на Безымянный, посоветовал Ирине Павловне тоже съездить на плавучий универмаг.

Захватив побольше денег, Ирина Павловна с Леночкой на руках вышла на берег.

— Знаете, этого я вам не советую, — сказал Горохов. — На такой зыби болтаться с крохотным ребенком не стоит.

— Мне не с кем оставить Леночку. Тогда я не поеду, — грустно проговорила Ирина Павловна и уже пошла было к дому, но Горохов остановил ее.

— Но вам же очень хочется съездить, — верно?

— Мало ли чего нам здесь хочется! — сказала она таким тоном, что Горохов воспринял ее слова как укор.

— Вот что, уважаемая, езжайте на «Манерон», а с Леночкой останусь я.

Ирина Павловна не знала, что ответить. Конечно, за каких-нибудь два-три часа ничего не случится. Если Леночка заснула, — она будет, как всегда, спать до самого вечера; но Ирине Павловне казалось неудобным оставлять своего ребенка с Гороховым, который приехал по служебным делам. А вдруг тревога — и ему придется срочно выехать на участок?

Глуховатые гудки парохода как бы зазывали к себе покупателей и одновременно предупреждали, что универмаг плавучий и может скоро сняться с якоря.

— В конце концов, Ирина Павловна, я попробую приказать вам! — шутливая улыбка скользнула по добродушному лицу Горохова. — Давайте Леночку и садитесь в катер!

Море очень скрадывает расстояние. С берега казалось, что «Манерон» стоит не так уж далеко, но катер все шел и шел, а корабль словно отодвигался. Ирина Павловна стала тревожиться. Уже сорок минут катер все не может дойти до «Манерона». Но вот, неожиданно для нее, он сделал крутой разворот и очутился перед высоким бортом парохода.

Матросы помогли Ирине Павловне подняться по шаткой веревочной лесенке, и она не успела опомниться, как очутилась на палубе.

В течение получаса она сделала покупки, а когда поднялась наверх, то, к своему огорчению, узнала, что старшина катера и моторист смотрят кинофильм. Ирина Павловна могла их оттуда вызвать, но ей стало жаль ребят, которые день и ночь болтаются в море. Осталось ждать каких-нибудь сорок минут, и она решила не тревожить команду катера. Она тихонечко вошла в кают-компанию, служившую зрительным залом, села в полутьме на свободный стул. Не зная начала картины, она смотрела продолжение без всякого интереса, думая лишь о том, что́ там дома с Леночкой. Девочка, должно быть, спит; в это время она всегда спит, но, может быть, в отсутствие матери она проснулась и заходится плачем, а Горохов не знает, как ее успокоить. От этих тревожных мыслей Ирине Павловне не сиделось. Она пошла на палубу и чуть не вскрикнула. Море затянулось таким густым туманом, что не видно было даже капитанского мостика. Она с трудом заметила, что кто-то сбегает оттуда по лесенке, и спросила, надолго ли туман.