Семен Бытовой - Десять тысяч лет

Вспомнив все подробности этого дела, Мао Цин беспомощно развел руками, еще не решив, что сделать для спасения доброго юноши, который ушел в сторону Тука. Одно было ясно, что теперь не догнать его. Мао Цин стал ругать себя за то, что взял у юноши все десять спичек, — ему было бы довольно и трех. Тогда участь юноши была бы совсем иной. Что же теперь мог придумать старый, бедный Мао Цин, у которого за плечами была долгая безрадостная жизнь и ветхий мешок со скудным скарбом. После мучительных раздумий он сказал себе:

«Юноша, видимо, не из наших мест. Вряд ли он сунется в жандармерию за спичками. Но кто знает — все может случиться. Разве трудно японцам распространить закон и на другие места. Ведь партизаны скрываются не только в наших горах. Они теперь повсюду. Нет, я не трону ни одной спички. Не думаю, чтобы юноша надолго ушел из города. Когда-нибудь же он вернется. А в городе не так уж трудно встретить знакомого человека, если все время искать его. В крайнем случае буду поджидать его у городских ворот...»

С этой мыслью старик вошел в город.

Был поздний час, и бродить по темным улицам стало как-то боязно. Старик был уверен, что с наступлением темноты в городе запрещено выходить из домов. В Тука такой порядок существовал. Опасливо оглядываясь по сторонам, он медленно побрел узким, безлюдным переулком, пока не увидал при слабом свете луны черепичную крышу пагоды. Вздохнув с облегчением, старик подошел к каменной лестнице храма, где вповалку спали бедные люди. Мао Цин решил, что проведет здесь ночь. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, он поднялся по ступенькам, лег и закрыл руками лицо. Но спалось ему плохо. Достав из кармана трубку, он наполнил ее щепоткой табаку и стал ждать, пока проснется сосед. Быть может, у него есть кремешок. Когда сосед проснулся, то, прежде чем открыть глаза, долго и настойчиво чесал грудь, потом голову и, нескоро покончив с этим, обратился к Мао Цину:

— Не даст ли старик табаку, не спится что-то!

Старик, конечно, не отказал соседу, отсыпал на трубку самосаду. Они закурили, разглядывая друг друга в темноте.

— Такого приятного табака нигде не купишь, — сказал сосед, громко зевая.

— Люди курят и получше этого, — ответил Мао Цин.

— Пусть их курят, — хмуро заметил тот, — многие и спят и едят получше нашего.

— Именно так, — согласился Мао Цин. — Не знает ли добрый человек, на какой улице стоит дом господина Шана?

— Не тот ли это Шан, что содержит в городе чайные дома и опиекурильни?

— Не думаю. Господин Шан известный купец, и вряд ли он будет заниматься такими пустяками.

— Пустяки! — засмеялся сосед. — Опиекурильни так набиты народом, что негде иглу проткнуть, а чайные дома посещают самураи.

Эти слова встревожили Мао Цина.

— Правда, японцев осталось в городе не так уж много. Всё куда-то идут и идут.

— Откуда тебе это известно? — осторожно спросил Мао Цин.

— Рогульщик Гу Ан-фа знает все. Посиди денек на пристани, и ты тоже кое-что поймешь. А я, добрый старик, бываю там ежедневно. Недаром сняты патрули у городских ворот. Видимо, нужны солдаты на более важные дела... Зато с каждым ночлегом здесь все больше бедняков. — И, сказав это, рогульщик растянулся на ступеньке и сразу захрапел.

Едва стало светать, Мао Цин, попрощавшись с рогульщиком, отправился по своим делам. Он пересек улицу Семи богов и очутился в узком длинном переулке, где едва расходились встречные рикши. Мао Цину стали попадаться разносчики зелени. Они несли на коротких бамбуковых палках огромные корзины с салатом, морковью, помидорами, зеленым луком, и как ни велика была ноша, они не гнулись под ней, а шагали быстро, почти бежали. Громкими восклицаниями, произносимыми нараспев, они расхваливали свой товар перед заспанными хозяйками, которые понемногу стали выходить из своих домов.

Особенно шумно было на базарной площади, куда вывел его этот узкий переулок. Несмотря на ранний час, здесь уже было много народу. Больше всего было людей у съестных палаток, где продавались маринованные трепанги, морская капуста, пресные лепешки.

Мао Цин тоже непрочь был съесть пару лепешек, но решил сначала побродить по базару. Внимание его привлекли ряды с шерстяными и шелковыми тканями. Старик собрался прицениться к ним, узнать, во что может обойтись синий шерстяной халат на подкладке, какие, он заметил, носят многие старики в городе. Он, конечно, знал, что его денег никак не хватит даже на простую дабу, но, раз все это перед глазами, можно полюбопытствовать. И пока старик пробирался к лавкам, к нему пристали не менее десяти бродячих торговцев с простыми бумажными тканями. Они высоко подбрасывали медные аршины, на лету схватывая их, и так быстро вертели ими перед глазами Мао Цина, что он вынужден был остановиться.

На краю базарной площади Мао Цин обратил внимание на толпу людей, плотно обступивших двух мальчуганов, игравших разноцветными костяными палочками. Люди вокруг них были очень возбуждены, кричали, хлопали себя по животам, приседали на корточки, толкали друг друга... Здесь, как понял старик, шла игра на деньги. И когда он приблизился к игрокам, они расступились перед ним, приглашая и его принять участие в игре. Но Мао Цин, не останавливаясь, пошел дальше.

Солнце уже высоко поднялось над городом, когда он возвратился на улицу Семи богов. Старик принялся рассматривать прохожих. Один толстый, в синем халате мужчина был так похож на господина Шана, что Мао Цин пустился за ним вслед, но тут его чуть не сбил рикша, бежавший у края улицы. Рикша вез японского офицера и поэтому торопился.

— Боги мои! Не сын ли это старого господина Хориоки! — чуть не воскликнул старик, устремив свой взгляд на офицера, важно восседавшего в легкой плетеной колясочке. — Кого только не встретишь в городе!

Он подошел к большому деревянному дому с глинобитным фундаментом, с пятью резными окнами и красивым крыльцом. Мао Цин приблизился к решетчатому забору, которым были огорожены дом и прилегающий к нему большой двор. Он обратил внимание на дорожки, аккуратно пересекавшие двор, на большие цветочные клумбы в центре его, на скамейки, расставленные под пятнистыми фанерными грибками. И вдруг сердце его заколотилось так часто, так сильно, что старик почувствовал себя очень плохо. Он вытер капельки пота, выступившие на лбу, прислонился к забору. Мао Цин стоял перед домом господина Шана. Все еще не веря своим глазам, старик стал припоминать, как выглядел двор семь лет тому назад, когда он привел к купцу свою единственную дочь. Мао Цин не помнит, чтобы стояли скамейки, грибки, чтобы было на дворе столько цветочных клумб. Не было над крыльцом и фонарей, обтянутых розовым шелком.

— Значит, прав рогульщик Гу Ан-фа, — подумал старик, — господин Шан скупал девушек в нашем уезде для устройства чайного дома. Это ли хорошие руки, в которые он отдал мою Мейлин?