Владимир Фоменко - Память земли

Тут можно читать онлайн Владимир Фоменко - Память земли - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Советская классическая проза, издательство Советский писатель, год 1978. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Владимир Фоменко - Память земли краткое содержание

Память земли - описание и краткое содержание, автор Владимир Фоменко, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Действие романа Владимира Дмитриевича Фоменко «Память земли» относится к началу 50-х годов, ко времени строительства Волго-Донского канала.
Основные сюжетные линии произведения и судьбы его персонажей — Любы Фрянсковой, Настасьи Щепетковой, Голубова, Конкина, Голикова, Орлова и других — определены необходимостью переселения на новые земли донских станиц и хуторов, расположенных на территории будущего Цимлянского моря.
Резкий перелом в привычном, устоявшемся укладе бытия обнажает истинную сущность многих человеческих характеров, от рядового колхозника до руководителя района. Именно они во всем многообразии натур, в их отношении к великим свершениям современности находятся в центре внимания автора.

Память земли - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Память земли - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Фоменко
Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать
3

Там, дома, беседы с Полей начинались не от хорошей жизни. Солод выходил вечерами из своего залика в кухню, будто покоротать часок, а на самом деле, чтоб, робея, дождаться прихода Настасьи, посмотреть, как потрет она с мороза руки, станет умываться и, может, бросит ему доброе слово. Сам он ни разу не заговаривал с ней, кроме того случая, когда взбунтовал Тимку ехать на строительство, покинуть дом, а такое вряд ли могло способствовать особенной разговорчивости с Тимкиной матерью. Солод напряженно молчал, когда Настасья входила, а если допоздна задерживалась — он все прислушивался и, вроде чтоб меньше задымливать в кухне, выходил на балкон, откуда можно было уловить скрипение шагов на улице. К ногам приближалась борзая сука Пальма, тоже ждавшая шагов. Она чуяла, что квартирант не охотник, и не проявляла к нему подобострастия. Ловя блох, вгрызалась себе в шерсть, клацала зубами по коже, словно стригла ножницами. Улица молчала. Солод возвращался; стараясь держаться бодрее, шутил с Раиской или расспрашивал у старухи про семью, чтоб навести на разговор о Настасье. Но упрямая бабка на невестку не сворачивала, говорила лишь о сынах, о своем муже — Матвее Щепеткове, о красногвардейке — себе, которая, «бывалочь», сядет на коня — любому обобьет крылья!..

Солод постепенно увлекался, подсаживался к бабкиному шитью, и перед ним разворачивались картины донской революции, не похожие на читанное в популярных брошюрах. В брошюрах все было последовательно, логически отделено одно от другого, а здесь Солод недоумевал, слушая о том, как на Щепеткова нападали отряды голытьбы, сшибались со щепетковцами стремя в стремя, рубались с выдохами, с отмашкой.

— Погодите, — перебивал Солод, — полки-то ваши красные. Почему же беднота рубалась с ними?

— А как еще? — отвечала бабка. — На то война, чтоб рубать.

— Это верно… Но отчего свои своих?

— Эйшь, «свои своих»! Умный! — вскипала бабка и, отворотясь, прилаживала к кофте латку гулястыми, розовыми от стирки пальцами. Сменяя гнев на милость, говорила: — Ты как пацан. Считаешь, если батрак — он красный, если с достатком — контра…

Она рассказывала о славных воинах Поповых. Богатеи на всю округу, а сами — четыре братана, старик отец, три невестки — все в революции. Орлы! Когда деникинцы их разбили, то скрутили их всех восьмерых телефонной проволокой локоток к локотку и в ихнем те хуторе стреляли, а они выкрикивали: «Смерть Деникину — кровопийце молодого тела России!» Справные хозяева. Сорок пар быков, коней табун, мельница.

— Да-а, — произносил Солод. — Трудно было разбираться в те времена.

— «В те»! — злилась бабка. — А потом, при начале колхозов, лёгко? Думаешь, Матвея-то Григорича за что кулаки на вилы подняли? Не пожелали виноградники колхозу отдавать.

Это, мол, поясняла Поля, нынешний народ пошумит-пошумит и отдаст землю Волго-Дону. Сознательные ж, квелые. А тогда — палец возьми, голову возьми, но землю не трожь.

Здесь уж совсем было непонятно, какому богу молится бабка, и Солод, чтоб не запутаться совершенно, возвращал ее к гражданской войне, спрашивал: неужели так-таки все и кромсали друг друга, не разбираясь, кто каких классов?

Слово «классы» прояснило Полины воспоминания. Классы… Ясно, что в них разбирались вожаки, на то и были поставлены от РКП! Хотя Полин вот брат, комиссар Андронов, душевный, справедливый, в РКП был раньше Матвея Григорича, а ударился в анархизм, поднял бойцов на Советы. Ну, его подавили, решили расстрелять, а он попросил дать ему наган с одним патроном. Ему дали, он поцеловал наган со словами: «Целую святое оружие, несущее гибель врагам революции» — и стрельнул в сердце.

— Пролил-плесканул голуб свою козацку жарку кровушку, — словно бы переходя на песню, говорила Поля.

Она приказывала Раиске глянуть, не перекипает ли материн борщ, и возвращалась к обычному говору. На полатях, возле печного боровка, гудели спросонок голуби, вспугнутые, наверно, мышью; Раиска льнула к Илье Андреевичу, терлась о его руку такой же, будто у матери, черной, гладко зачесанной головой, а Поля рассказывала о боях и страшное и смешное, смеялась, отчего натягивалась, блестела кожа на ее длинном подбородке.

Говорила, как брали верх то калединцы, чернецовцы, алексеевцы, то деникинцы, всяческие дроздовцы, денисовцы, мамонтовцы, то объявлялись вдруг марусе-никифоровцы, то в промежутках меж ними тянулись от хутора к хутору вереницы тачанок, крытых ризами и коврами, а на тачанках — матросня, ударяющая в бубны, хлопцы в студенческих фуражках, дамских городских шляпах, шпорах на босу ногу и поповских хламидах, — «чертовы свадьбы», выдающие себя за «соввласть», разряжающие пулеметы по улицам, по окнам.

И всех требовалось бить — и своих генералов, и пришлых, и эти «чертовы свадьбы», и не теряться, когда атаманы отберут у Советов броневик, закрасят надпись: «Смерть буржуям», намалюют свое: «Казак» — и пустят в лоб хуторянам.

Солод слушал, как Поля — отчаянная, молодая, лишь сорока пяти годков, — лётала в коннице с мужем, с сынами. Сынов у нее рождалось много. Пока были титечные — ничего, а становились бегунками — помирали. До переворота выжили только Роман, Азарий, Андриан и меньшой, Алексей. Роман крепкий был. У другого между выстрелом и смертью блошка не проскочит, а Роман с тремя пулевыми ранами и одной рубленой три часа жил. Андриаша — счастливый, его до этого дня господь милует. Азарию тогда и пятнадцати не было, но это в революцию считалось — мужчина. Повез он от отца к соседям документы, зателешил под рубаху, да нарвался в пути на белых, убили под ним лошадь. Когда падал, сунул документы под снег; ничего у него не нашли, зарубали, обвалили над ним сапогами яр. Земля оказалась супесная, не раздавила. Малец ночью очнулся, вылез, прополз четыре версты до дома, доложил о документах, начал помирать.

Слова бабки текли ровно, привычно, — видать, она много уж раз передавала, как отходил мальчишка, томился, будто цыпленок в надбитом яичечке, как на Кореновский напер противник и она пряталась с угасающим сыном, как рубала черную банду белогвардейцев — за сына, за торжество Советов, как, заменяя сына, ездила для связи в Румчерод.

— А что это? — спрашивал Солод.

— Эк, непонятный ты. Румынский фронт, Черноморский флот и Одесса организовали ЦИК солдатских депутатов, называлось Румчерод.

Это было удивительно. Румчерод, куда на лихом коне скакала Поля, все ее бедовое боевое прошлое, а вот теперь кухня — муравьиная, расчетливая… Овчина висит просто на гвозде, а полотенце на гвозде с катушкой, чтоб не приржавело, когда повесят мокрое. На печном карнизе — каганец, по-бабкиному «лампад». Ночью, когда ставят хлебы, зажигают именно его, дабы не переводить керосин в большой лампе. Да и в самом «лампаде» фитиль экономный, тонкий, как спичка. На бочонке, накрытом дубовой плахой, оловянный корец — брать воду в чугун, а если попить — рядом маленькая кружка, чтоб не черпать лишнего. Все тускловато; лишь когда вспыхивает сухая виноградная лоза, предметы проступают ярче, даже видятся над бабкиной койкой жгут зимних цветов, бессмертников, и крохотная металлическая, всегда надраенная нашатырем иконка.

Читать дальше
Тёмная тема
Сбросить

Интервал:

Закладка:

Сделать


Владимир Фоменко читать все книги автора по порядку

Владимир Фоменко - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки LibKing.




Память земли отзывы


Отзывы читателей о книге Память земли, автор: Владимир Фоменко. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.


Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв или расскажите друзьям

Напишите свой комментарий
x