Ильяс Есенберлин - Мангыстауский фронт

— Меня заботит не только Волчий холм, — в раздумье продолжал Вергинский. Он взял в руки другой чертеж, — Вот здесь, на восточном берегу моря, много лет ведет изыскания археолог Кунтуар Кудайбергенов…

— Знаю, это около Кайрактов, — сказал Нурали. Так вот… Кудайбергенов возлагает большие надежды на кайрактинские раскопки. Он надеется — ни больше ни меньше — открыть миру неизвестную доселе эпоху, предшествующую сакской. По его планам, работы здесь еще на два-три года. И если согласиться с вашей точкой зрения, то с плотиной можно управиться где-то к маю следующего года. Таким образом, уже летом вода зальет окрестности Кайракты. Если же углубить бассейн на метр-полтора, мы дадим возможность археологам завершить раскопки. Кудайбергенову удастся проверить свои предположения.

— Вряд ли на это пойдут в министерстве, — вступил в разговор Жаркын. — Люди ждут не дождутся здесь воду. Не потратим ли впустую золотое время?! Мы и так из-за дополнительного бурения на Волчьем холме немало его ухлопали!

— Я вас понимаю. Но ведь и обводнение пустыни, и сохранение радоновых источников — все на благо народа, — несколько наставительно отпарировал Вергинский. — Все потом окупится с лихвой. О проблемах же археологии с легкостью может судить только несведущий человек. Все не так просто, дорогие мои друзья. А поиск в науке всегда сопряжен с риском. Вот и давайте посчитаем, во что обойдется государству этот самый риск.

Снова сели за подсчеты. И когда закончили, стало ясно, сколько времени и средств уйдет на дополнительные работы по углублению моря, насколько возможно продлить археологические раскопки.

— Если бассейн углубим на метр, археологи могут работать еще год и семь месяцев, — подводя итоги, заключил Нурали.

— Вот и преотлично! — обрадовался Вергинский. — Теперь можно сделать перерыв. Остальное решим потом.

Они успели пообедать и отдохнуть, даже прогуляться, когда с заходом солнца возвратились охотники. По их виду можно было догадаться, что охота оказалась удачной. Пеилжан с азартом начал расписывать, как он метко стрелял. Тут же не забыл, однако, добавить, что Амирбек стрелял лучше его.

— На озере полно дичи. Амирбек ни одного патрона не истратил впустую. Мало того, единым выстрелом сразу срезал вон тех красавцев, — кивнул Пеилжан на двух серых гусей, которых шофер волоком тащил из машины. — Потом — чуть успокоился переполох на озере — с лёта застрелил еще пару вот этих уток. Я еле вытащил их из воды, такие жирные и тяжелые. Можно было настрелять птицы сколько душе угодно, но Амирбек Мынбаевич — это же человек! Какой, я вам скажу, человек! Не стал ведь больше стрелять. «Довольно, — говорит. — Иначе распугаем птицу, и дичь покинет озеро». Как мы там отдохнули! И поохотились, и искупались, и позагорали. Собрались было уже уезжать, вдруг видим невдалеке стадо коз приближается к водопою. Прямо везло нам, да и только! Ветер — в нашу сторону, камыши прикрывают нас своей тенью. Разве выпадет в жизни другой такой случай? Мы — в машину и в обход стада!

— Неужто животные не испугались шума мотора?

— Да я же говорю, что машина шла с подветренной стороны. Пока стадо почуяло нас — мы были рядом. Козы повыскакивали из воды и понеслись в открытую степь! Вмиг исчезли вдали. Только одна, не то слишком жирная, не то ноги у нее когда-то были подбиты, не спешила за стадом. И не ушла-таки от пули! Мы ее прямо из машины на полном ходу! Смотрите: огромная, как теленок. А с первого же выстрела перекувыркнулась через голову и замерла! — Пеилжан указывал на тушу… белой сайги.

Нурали первым бросился к животному и воскликнул сокрушенно:

— Это же наша белая сайгачиха!..

— Да, вот у нее и метка на ушах, сам ее делал, — подтвердил, подойдя к сайге, пожилой рабочий. Он с презрением поглядел на Пеилжана.

— Как мы ухаживали за ней… — вздохнул кто-то.

Люди смотрели на незваных гостей с неприязнью.

— Бедняжка, из-за своей доверчивости к людям ты от них же и пострадала, — продолжал жалеть общую любимицу рабочий.

— Откуда ей знать, что за человек на ее пути…

— Успокойтесь, товарищи! — посчитал нужным вмешаться Вергинский, — Ребята застрелили сайгу, не зная, что она ручная. Такое с каждым может случиться.

Все замолчали. Только тот же пожилой рабочий сказал, выступив вперед:

— Пусть в другой раз поостерегутся так охотиться в наших местах. Иначе найдем на них управу!

— Сакскую эпоху еще изучать и изучать, — говорил Кунтуар сыну. — Возьми, например, язык, на котором племена разговаривали. О саках сохранились легенды, герои которых носят имена: Таргытай, Липексай, Аргымпас, Фагимасад. Ты знаешь уже, что Сырдарья, на побережье которой жили саки, в древности называлась Жаксарт. Известны многие слова тех времен: акынак, сауран и другие. В каком значении употреблялись эти слова в те далекие времена? Очень интересный вопрос. Узнать бы это, можно было бы объяснить многие «белые пятна» истории. Как видишь, история нашего народа — прекрасная, полная драматизма и страсти поэма. Это благодатный материал для тебя как писателя. Жаль, что памятники древней письменности — большая редкость. Находка одного-единственного, на мой взгляд, стоит всех памятников сакской эпохи, которые обнаружены мною за целую жизнь. Да и нельзя пока еще с уверенностью утверждать, что абсолютно все находки — сакского происхождения. А какие надежды в этом плане я возлагал на раскопки в Кайракты! Однако до сих пор и здесь — мало существенного…

Кунтуар вдруг спохватился и заметил:

— Извини, я, кажется, увлекся… Думаю, в твоей книге довольно ярко выписана картина битвы воинов Спаретры с войсками персидского царя. Бой, победа, ликование, скорбь… Нет, не жалею, что второй год подряд беру тебя сюда, в Кайракты. А вот то, что ты рассказал о жизни джигита и девушки, об их любви, я не встречал ни в одной из легенд. Знаю только, что бытовал такой обычай: девушка не имела права выходить замуж, пока не уничтожит на поле брани хоть одного врага. Этот древний закон был вызван к жизни суровыми условиями борьбы племен за свое существование. У тебя получилось очень интересно, не прочтешь ли мне еще раз это место?

Даниель, довольный вниманием отца, начал читать:

— «Закон предков не велит мне выходить замуж, пока не убью врага своего народа, — сказала Дария. — Только поэтому, Сартар, я отвергаю твое предложение соединить наши жизни.

— Любовь превыше всяких законов! — отвечал юноша. — Есть один выход, если согласна…

— Какой же?

— Надо бежать.

— Нет, Сартар, закон предков запрещает мне это делать. Ты можешь забрать мое сердце, но только не меня.

— Как же заберу сердце? Убить тебя я не способен, потому что ты мне дороже всего на свете.