Ильяс Есенберлин - Мангыстауский фронт

Нурали ничего не сказал на это, лишь пообещал разыскать ее, когда зимой приедет с отчетом в Алма-Ату.

Наутро самолет улетел. Кунимжан провожали все. Сиротливо было на душе Нурали: ему казалось, что он прощается с Кунимжан навсегда.

Похоронив мужа во второй раз, бедная вдова снова чуть не слегла. Однако правду говорят: время — лучший лекарь. Постепенно боль сердца притуплялась, жизнь брала свое. Кунимжан определила ребенка в круглосуточные ясли. До начала занятий в институте оставалось больше месяца, за это время она устроилась на работу.

Сейчас молодая женщина только что вышла из каменотесной мастерской, где изготовляют памятник на могилу мужа. Для нее стало потребностью ежедневно хоть на минутку, но зайти в мастерскую, посмотреть, как продвигаются дела. Вышла, рассеянно взглянула вокруг и… остановилась как вкопанная, чуть не закричала, будто с ног до головы ее ошпарили кипятком. Навстречу шел парень — точная копия Казикена. Густые вьющиеся волосы, смуглая тонкая кожа лица, щегольские усики над твердым разрезом губ. Тот же рост, та же фигура, наконец, походка… Кунимжан вдруг сразу забыла все. Она видела, жаждала видеть… своего Казикена! Вот уже шагнула навстречу!..

Незнакомый парень прошел мимо. Она готова была крикнуть, остановить: «Казикен! Куда же ты, постой!» Но сил не хватило. Онемело, словно после колдовского наваждения, стояла она на месте, глядя вслед удаляющемуся, как мираж, незнакомому и страшно знакомому человеку. Сознание снова вернуло ее к действительности и напомнило, кольнув иглою сердце: Казикена на свете больше нет.

Бежать за парнем вслед Кунимжан постыдилась. Но поспешила обогнуть квартал с другой стороны, надеясь опередить джигита и встретить его еще раз. Она решила, что тот вошел в какой-то дом, когда, выскочив из-за угла, нигде не увидела его. Однако уже через несколько минут заметила снова и… медленно пошла навстречу, с невероятным усилием переставляя вдруг отяжелевшие ноги…

Молодой человек тоже, видимо, обратил внимание на незнакомку и, поравнявшись, пристально взглянул ей в лицо.

«Кто она? Какая необъяснимая притягательная сила в этом взгляде!» Печать искреннего глубокого страдания на всем облике молодой женщины делала ее по-особому возвышенной и одухотворенной. В глазах словно застыло ожидание несбывшейся прекрасной мечты.

Джигит оказался эстрадным певцом, уже завоевавшим признание публики. И сейчас в его душе зазвучала песня, тревожная и протяжная. Такую мелодию он еще никогда не исполнял сам и не слышал ни от кого другого. Но эта зазвучавшая обжигающая мелодия начала угасать, как только девушка прошла мимо.

Не осознавая ясно, зачем и что он делает, джигит пошел вслед за девушкой.

Кунимжан не оглядывалась, но каким-то внутренним чутьем поняла, что парень, так удивительно похожий на ее Казикена, идет за ней; она боялась даже оглянуться, боялась услышать его шаги. Наконец почти побежала и, задыхаясь, не в силах унять гулкого биения сердца, остановилась у высоких тополей возле самого общежития. Миг — и джигит стоял рядом. Он заговорил, не скрывая волнения:

— Простите… я понял, что с вами что-то случилось. У вас, видимо, большое горе? Может, я смог бы чем-то помочь?

Искреннее участие слышалось в его словах. Кунимжан грустно улыбнулась в ответ: показалось — даже голос джигита был похож на голос Казикена…

— Никто не в силах помочь моему горю.

— Люди бессильны только перед смертью.

Кунимжан поняла искреннее желание молодого человека облегчить ее страдания. И отвечать старалась так же искренне и правдиво:

— Смерть и принесла мне горе. Умер муж, а с ним умерло для меня и все вокруг.

— Но разве нет силы, чтобы воскресить радость жизни для вас?

— Не знаю, не знаю… — отвечала задумчиво Кунимжан. — Как не оживить черный камень, так, наверное, не воскресить радость жизни в моем сердце. Смерть любимого превратила его в черный камень.

— А я знаю силу, которая оживляет даже камень!

— Что же это за сила?

— Сама жизнь.

И снова печально улыбнулась Кунимжан в ответ на слова незнакомого джигита. Она было хотела спросить: «А если угасла для меня сама жизнь, тогда что делать?» Но сдержалась, опять подумав: как же похож на Казикена. Тот так же вот, если был с кем-то не согласен или сталкивался с несправедливостью, с горем, призывал на помощь саму жизнь: «Да, чего только не бывает в жизни!» Или: «Жизнь покажет, кто прав», «Жизнь, она мудрее человека».

Не наваждение ли?

Боясь одной лишь фразой, одним-единственным словом ранить сердце этого чуткого человека, Кунимжан произнесла как можно мягче:

— Спасибо вам на добром слове!

Так произошло их неожиданное знакомство. Назавтра он снова встретил ее. Кунимжан, и теперь в своих грезах вспоминая Казикена, хранила в душе преданность. А в сердце юноши с самой первой их встречи вспыхнуло большое, настоящее чувство.

Однажды они возвращались с прогулки. Возле одного дома джигит придержал Кунимжан за локоть и сказал:

— Я живу здесь. Один… Могу ли просить тебя войти…

Кунимжан ответила на сердечное желание парня:

— Какая тебе радость приглашать в дом меня, убитую горем?

— Я надеюсь развеять твое горе!

И неожиданно он запел известную песню «Макпал»:

Слова и мелодия смягчили раненное горем сердце Кунимжан. И к певучему баритону джигита непринужденно и ладно присоединился ее звенящий высокий голос. Песня полилась. Она будила и звала Кунимжан к жизни и любви.

Песня согрела и как бы объединила сердца молодых людей, сблизила их. Парень доверчиво и тихо, как заклинание, говорил:

— Вдвоем мы в силах одолеть любую беду!

Кунимжан слушала молча, потом как-то очень поспешно распрощалась и ушла.

Сколько ни возвращалась она мысленно к пережитому сегодня, ничего обидного ни в чем не находила. Оказывается, просто испугалась проснувшейся в сердце неодолимой тяги к этому джигиту, своего расположения к нему. Она с затаенным страхом и укором ловила себя на том, что иногда даже тоскует о парне, если им не удавалось повидаться. Она ходила на его концерты. «Что же со мной происходит?» — спрашивала порою себя Кунимжан. Мысли путались. Постепенно она убедилась в том, что симпатичный певец лишь напомнил, будто вернул бесконечно дорогого ей Казикена, что тоскует она только от разлуки с мужем…