Марк Еленин - Добрый деловой человек

— И Богин так говорит.

— Богин? — Лазиз насупился, опустил лобастую голову и стал еще больше похож на упрямого, готового к драке бычка. — Большой человек, трудный человек, неоднозначный человек.

— Куда уж труднее!

— А ты в нем резервы человеческие мобилизуй. И развивай их. Мысль понимаешь? Чудесно! Вот тебе программа до следующей партконференции. — Лазиз беззвучно рассмеялся. И, сразу же став серьезным, спросил: — Место Шемякина вакантное?

— Вакантное.

— Так и запишем. Мы Богину хорошего человека подыщем. Я присмотрю кандидатуру, а ты уж поддержи на месте.

— Хоп, — кивнул Глеб.

— Выступать собираешься?

— Буду.

— Очень хорошо. Позвони мне домой вечером. Может, встретимся, а? Посидим спокойно, а?

— Позвоню.

— Очень правильно ты в точку бьешь, Базанов: чистый моральный климат, воспитание людей — главная наша с тобой забота. Субъективный фактор в строительстве коммунизма высок: сознательный труд масс теперь во сто крат усиливает действие техники, планирования, управления. Звони. — И он пошел к группе почтительно дожидающихся его людей…

Выступая на конференции, Базанов говорил о стройке, о перспективах ее развития и влияния на экономику области, республики, всей страны. И еще — о почине комплексной строительной бригады Яковлева, подрядный хозрасчетный метод которой уже начали пробовать в Солнечном — он мог стать полезным и для других строительных организаций, — и об уникальном мраморном карьере, что из-за бесхозяйственности областных организаций эксплуатируется доисторическими способами и приходит в полное запустение.

Воскресным утром Глеб вышел потолкаться на улицах — он очень любил бесцельное хождение, когда азиатский город превращается в один большой базар, — и встретил Морозову.

Это надо же — встретиться в такой толчее! Словно договорились и назначили свидание. Они одновременно заметили друг друга и одновременно свернули в боковые проулки. А спустя полчаса опять встретились случайно, и тут уже кинулись навстречу, сквозь толпу, и, устыдившись своего порыва, одновременно спрятали радостные улыбки, пожали друг другу руки и задали один и тот же вопрос: «Вот встреча! Какими судьбами?» Не удержавшись, они рассмеялись. И уже не задавая никаких вопросов, пошли вместе паутиной городских улиц, пропахших в этот солнечный день сложными запахами шашлыка и плова, жареной рыбы, лепешек, самсы, которыми торговали тут же, повсюду, на открытом воздухе.

Они медленно двигались среди гомонящих, продающих и покупающих что-то людей, торгующих и просто переговаривающихся на русском, узбекском, арабском, корейском, татарском, таджикском языках. Глеб вел Наталью Петровну за руку. Временами, чтобы пробиться через особо плотную пробку или преодолеть бурный людской водоворот, он шел первым, а она за ним. Они молчали — говорить было невозможно в этом адском шуме, создаваемом не только голосами горожан, но и стуком молотков чеканщиков и сапожников, ржанием лошадей, надрывными криками ишаков, гудками автомашин, столкнувшимися лбами на крохотном перекрестке, и добрым десятком других самых разных звуков. В один из моментов Наталья Петровна случайно оказалась впереди него, а Глеб взял ее за плечи, чтобы направить в нужную сторону. Теплые и полные плечи ее вздрогнули. Она медленно обернулась, и Глеб увидел вдруг ее нежные и умоляющие глаза. Он хотел поспешно убрать руки, но она задержала их своими руками и на миг коснулась щекой…

Они углубились в крытую галерею рынка. Тут, прямо на земле, горами лежали зеленая сладкая редька, лук белый и сиреневый, а на прилавках в рядах — прошлогодние багрово-красные гранаты, черный сморщенный виноград, громадные, точно восковые, груши, первая кроваво-желтая клубника. Тут торговали специями для плова, семечками, орехами, неведомыми семенами, цветами, сластями. Дальше шли мясные и молочные ряды. Женщины в разноцветных бархатных безрукавках, в платьях из яркого хан-атласа, таких же штанах и остроносых калошах-каушах, закрыв платком нижнюю часть лица, крадучись, продавали тюбетейки и мягкие ичиги, осторожно, из-за пазухи показывали искусно сделанные под старину сережки, браслетки, кольца.

— Когда-то здесь был караван-сарай, — сказал Глеб. — Видите, несколько комнат сохранилось.

В узких, похожих на кельи комнатах древнего «отеля» трудились мастеровые. Изготовляли детские кроватки-бешики, заветные сундуки — от малого до большого, затейливо украшали их разноцветными полосками жести. В одну из комнат втиснулся даже магазин «Промтовары». На безоконной стене его лозунг: «Труд — отец, бережливость — мать богатства». За чайханой метровыми буквами призыв: «Уничтожайте мух». Под ним большая, наверное миллионного увеличения, муха и текст. Наталья Петровна принялась читать с нарочитым азартным увлечением:

— «Предположим, перезимовавшая муха отложила 15 апреля 120 яиц. 1 мая из них разовьется 120 мух. 2-го из этих 120-ти 60 окажутся самками». Потрясающая конкретность, — улыбнулась она. — И почему именно первого мая?.. Так: «28 мая из отложенных 60-ти яиц разовьется 720 мух. 15 июня разовьется 432 000, а к 10 сентября…» — какое-то астрономическое число! — 559 872 и семь нулей. Ужас! Интересно, что будет к Новому году?

— Пример конкретной и доказательной агитации, которая может запугать весь город, а каждого третьего сделать неврастеником.

— А что, у вас в городе нет мух? — услышав слова Базанова, желчно обратился к нему старик, продававший рядом с плакатом лотерейные билеты и заодно ядовито-синих и зеленых леденцовых петушков на палочках.

Глеб и Наташа посмотрели друг на друга и рассмеялись. Беспричинно-радостное настроение овладело ими. Они вышли из-под крытых галерей рынка и оказались во внутреннем дворе бывшего медресе, ныне функционирующей духовной семинарии. Крытый крупной плиткой двор был блестящ, стерильно чист, точно отполированный веками череп, и пуст, двери семинарских келий, опоясывающих двор крытой галереей, закрыты, нигде ни души. И на волейбольной площадке в углу двора пусто, и у застекленных стендов с газетами. Справа и слева над медресе возвышались уходившие в небо гигантские пальцы минаретов, выложенных орнаментированными поясами из синей и зеленой глазурованной плитки. Впереди — лобастый купол старой мечети. Старое и новое, древность и современность поразительно сосуществовали тут, в городе.

У выхода Глеба и Наталью Петровну окружила стайка мальчишек. Гомоня, они протягивали кляссеры с марками, монеты, значки. Кричали: «Дейч? Энглиш? Французиш?» — приняли их за туристов.

— А из какой вы страны, дяденька? — спросил наконец по-русски самый старший. Заводила, наверное.