Николай Волокитин - Демидов кедр

— Т-с-с-с! — Васька приложил к губам указательный палец, повеселел как-то. — Слышь, Ленька! Д-дай мне свое пальто на вечер, а. Меня на крыльце одна принцесса ждет. Неудобно в моем обдергае. А? Слышь…

— Бери, бери! — взорвался Леонид. — Можешь еще деньжат прихватить. На ресторан. Мне сегодня вон отец прислал пятьдесят на штаны и вельветку. Черт с ней, с вельветкой и со штанами. Бери!

— А ч-чего. Возьму, если дашь. Денег у меня — н-н-ни гроша.

Но каким бы «забулдыжным» ни был Василий, уже на первой производственной практике Леонид увидел, что работать он может, и так, как ему, Леониду, никогда не суметь.

Василия в бригаде приняли с первых дней, хвалили за ухватистость и сноровку, давали самостоятельные задания, а Леонида дальше подсобников не пускали, поза глаза насмехаясь над его неумением быстро соображать и ловко управляться с делом. Леонид замечал это и еще больше робел и нервничал, хотя вслух никогда не жаловался. Василий всячески старался ему подсобить, ничуть не гордясь своим первенством, наоборот, даже стесняясь его.

Однажды старший звена Копылов, не любивший Леонида больше всех, приказал ему отбурить забой в восстающем, нарочно не сказав, какой надо делать вруб, дескать, ты ученый, сам смекай. Василий бурил в восстающих самостоятельно уже несколько раз и потому шепнул Леониду:

— Может, вместе помаракуем?

— Вася, мне хочется доказать самому. Самому, понимаешь?

Отрубил он вроде как положено, но, видать, занизил углы шпуров, и когда сделали отладку, шпуры эти выстрелили зарядами, как холостые патроны, не оторвав от забоя ни кусочка породы. Хорошо, что отладку проводили между сменами, и Леонид не увидел результата, как не увидели его Копылов и другие члены звена. Зато Василию повезло. Как говорят, не было бы счастья да несчастье помогло.

Когда вышли из шахты, в раздевалке встретился бригадир их комплексной бригады дядя Коля Миронов.

— Ребята, — сказал, — заболел Авдеев. Кому-то придется вернуться и подменить.

Возвращаться и вкалывать еще шесть часов никому не хотелось. Василию тоже, но он не посмел отказаться.

В шахте дядя Коля первым делом пошел осматривать забой. Василий — за ним.

— Мать моя! — всплеснул руками бригадир, едва они протиснулись в восстающий. — За последние десять лет впервые вижу такое. Кто бурил? Неужели этому охламону Курыгину доверили, черт бы его побрал?

Василия передернуло.

— Дядя Коля, — сдерживаясь, процедил. — Не смейте так говорить про Леньку. Вы его совсем не знаете. Он может… может… В общем, промахи у каждого могут случиться. А мордовать человека… так можно всю веру вышибить из башки.

— Ишь ты! — Миронов долго смотрел на Василия пристальными умными глазами. — Веру, говоришь, вышибить? Это ты, пожалуй, правду заметил. Но что же теперь делать прикажешь? Целая человекосмена для бригады пропала.

— Черт с ней, с человекосменой! Человек поважней.

— Ладно, человек. Бери перфоратор и перебуривай.

Василий кинулся к нему, раскрыл было рот, но тот отмахнулся:

— Понял. Никто ничего не узнает.

А через несколько дней в раздевалке как бы между прочим сказал:

— Вчера в спецчасть заходил. Ваши дневники и отчеты читал. Башка у твоего Леньки варит. Глубинно варит, честное слово. Совсем он не охламон, как я думал вначале, нет. Ему бы в науку, он бы себя показал. Не то что ты, — засмеялся, — двух мыслей в отчете связать не умеешь.

— Да Ленька… — просиял Василий. — Он в учебе семерых за пояс заткнет. Он эту учебу, как орехи, щелкает.

По простоте душевной Василий и не подозревал, что и учеба Леониду давалась совсем не легко, и брал он не природной смекалкой, а усидчивостью, просиживая над книгами ночи напролет, вчитываясь порой в одни и те же страницы по нескольку раз. Еще в школе задачу, которую можно было решить в три действия, он решал в пять действий, в шесть, а то и в семь, но все же решал, не желая показаться в чем-то хуже других.

Был полдень.

Леонид сидел в пустой холодной конторе, дожидался Драча. Сменный мастер Терехин якобы напутал что-то Хахалинову в наряде и тот попросил своего напарника разобраться.

— Ты ведь грамотный, все понимаешь, а я че. Объегорят, как дурака, — притворился этаким простачком, желая, видимо, и в бумажном деле проверить способности Леонида.

Леонид согласился, хотя даже в мыслях не допускал, чтобы Терехин мог ошибиться, а тем более смухлевать.

Как-то сразу поверил он в этого человека.

В первый же понедельник после их с Василием приезда в Боковой, Леонид, чуть-чуть припоздавший на утреннюю планерку, с удивлением увидел, что проводит ее не Драч, а какой-то коренастый, плотный парень лет двадцати восьми — тридцати, с крупным простоватым лицом, с ранними залысинами на висках и с медлительными, как бы ленивыми движениями.

Странная то была планерка.

Никуда не торопясь, никого не подгоняя, а вроде специально стремясь подольше задержать и себя и всю смену в конторе, парень сперва зачитал сводку выполнения недельного плана добычи песков по всем участкам прииска, подробно прокомментировав ее, потом объявил, что предстоит сделать боковчанам до конца месяца, и только после этого стал делать собственно разнарядку. В отличие от Драча он не спрашивал, что творится на той или иной шахте, а сразу же приступал к задачам на сегодняшний день, видимо, знал положение дел на всех рабочих местах не хуже любого исполнителя. Говорил он негромко, с хрипотцой, растягивая окончания слов, ни разу не повысив голоса, и чудно — его спокойствие как бы заражало: никто не кричал, не ругался, не перебивал; в конторе была почти такая же тишина, какая бывает в школе на деловом интересном уроке.

— Кто такой? — шепотом спросил Леонид у Пашки Семенова.

— Сменный мастер Терехин, — так же тихо ответил тот.

— А где Драч?

— Говорят, в Веселый уехал.

— А почему я до сих пор не видел Терехина? — не унимался Леонид.

Пашка пояснил, что это и немудрено, ибо, во-первых, Леонид живет на Боковом всего несколько дней, все из которых работал в ночную смену, а во-вторых, на каждом участке положено по штату три сменных мастера да плюс старший, а у них всего один. Он и сменный, он и старший, он и фактический заместитель начальника участка, когда тот уезжает, так что работы ему хватает и на месте сидеть не приходится.

Когда планерка окончилась и Леонид вместе со всеми направился к выходу, он услышал за спиной негромкий, но предупредительный голос Терехина:

— Леонид Григорьевич, если не очень спешите, задержитесь, пожалуйста, на минуточку.

«Ого! — отметил про себя Леонид, оборачиваясь. — Обращеньице что надо. Уже и имя-отчество знает. Но что бы это значило? Неужели засек, что я опоздал?»