Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

Понадобились люди для работы на завалах. Сашка вызвался первым. За ним пошел его лучший дружок и тезка Александр Зорька. Работа опасная. Нужно было каким-то шестым чувством угадывать все непредвиденное, что ждет тебя здесь. Это было сложное искусство. Степаков быстро овладел им.

Тем, кто работал на завалах, хорошо платили. Сашка до денег не был жаден, хотя и не отказывался заработать. Однако, когда стал жениться, оказалось, что денег негусто. Все на друзей: одному ботинки купил, другому дал взаймы без отдачи.

— Ничего, жинка, — сказал невесте, — живы будем, не помрем. А богатство наживем.

Так и жили. Три года назад поехали в отпуск к родителям жены. В Киргизию. Вот в эти самые места. Да тут и остались. Сашка было артачился:

— Шахтер я. Мне в Донбасс.

Но родня навалилась всем миром:

— Тут тоже проходчики нужны. Вот туннель бьют в горах. Оставайся.

Остался. Начал работать на туннеле. Сперва проходчиком. Смотрят все — разбитной парень, знает дело, умеет с людьми ладить. Молодой, напористый, комсомолец. Как-то выступил на собрании:

— А что мы, хуже других? Почему у нас нет бригады коммунистического труда?

Начальник стройки слушал Сашку, кивал одобрительно. Потом наклонился, что-то сказал главному инженеру. Тот тоже кивнул головой. А комсорг стройки, сидевший неподалеку от них, поднялся и горячо сказал:

— Отлично, Степаков! Даешь бригаду коммунистического труда! Предлагаю поручить Степакову создать такую бригаду.

Прошел год. В степаковской бригаде ребята подобрались отличные. Сашка учил их работать. Все, что знал, все до мелочи он передавал им. На проходке штрека у них никогда не было заминки. Бывало, они проходили до метра в день. И это в твердых, как сталь, скальных породах. Но главный их козырь был завалы. Только их бригада, благодаря таланту Сашки, ликвидировала завалы умело и быстро. И чуть что, звали Степакова.

Может, потому, что Сашка был опытнее всех и человек «солидный», женатый, ребята так и ходили за ним стайкой. Когда в поселке открывалась вечерняя школа, он первым записался в восьмой класс. Ребята пошли за ним. Жена говорила Сашке:

— К чему тебе это? Дом вон строить собираемся, время дорого.

А он махал рукой. И вечерами таращил глаза на классную доску и все боялся: «Неудобно, если увидит кто, что носом клюю».

Работать в его бригаде считалось за честь. Новичков бригадир брал без особого энтузиазма.

Однажды прислали в бригаду двоих. Широкоскулый парень по фамилии Адылов окончил техническое училище.

— В забое бывал? — спросил у него бригадир.

— На практике.

Второй паренек, высокий, большеглазый, стоял рядом.

— А ты? Приходилось на шахте работать?

— Нет. Я только что из армии.

— Ну вот что, — сказал бригадир, подумав. — Тебя я возьму, — он кивнул Адылову. — А тебя нет. — И, словно оправдываясь, добавил: — Не могу же я всех подряд брать в бригаду.

Высокий паренек, ни слова не говоря, повернулся и вышел.

Звали его Виктор Прощенко.

Было ли у Виктора в ту минуту хоть чувство досады или неприязни, вполне понятное в его положении? Сейчас, вспоминая тот день, когда он стоял перед Степаковым, он думает — ничего, мол, не было. Он тогда вышел и сказал себе: «Все правильно». Бригада коммунистического труда. Слаженный коллектив. А он кто? Отбойного молотка в руках не держал. И притом взял Степаков к себе Адылова. Не может же он, в самом деле, всех брать.

А вот позже, спустя год, когда Виктор сам уже был бригадиром и решено было вызвать на соревнование бригаду Степакова, он подумал про себя: «Ну держись, товарищ Степаков! Мы тебе покажем, на что способны»,

Но подумал об этом беззлобно. Скорее всего задорно, по-мальчишески. В нем вообще немало было мальчишеского. Они жили в комнате вдвоем с мастером смены Сашей Тарасюгиным. Саша сам из Ленинграда. Окончил институт. Считает, что это дает ему право поучать Виктора.

— Нету у тебя солидности, Витя, — говорил он. — Погляди на Степакова. Как он ходит? Вразвалку, будто на палубе. А как с начальством разговаривает? («У нас бригада комтруда. Положено — дай»). А ты? Малёк ты, Витя.

— Ничего, — добродушно отзывается Виктор. Он лежит на кровати. Книга затеняет его лицо, и Тарасюгину виден только его упрямый подбородок. — Ничего, — повторяет Виктор. — Мы все сами...

— То-то и оно, что сами. А товарищ Степаков — они и молоток отбойный в руки не берут. Вот так. Только руководят, значит. А ты все сам вкалываешь.

Да, Степаков...

Выйдя тогда от Степакова, Виктор не остался без дела. Его взяли в другую бригаду. Сообразительный с детства и работящий, Виктор довольно быстро освоил проходку. Начальник буровзрывных работ как-то в шутку сказал своим взрывникам:

— Ребята, попомните, мое слово. Если этот парень станет бригадиром, нам покоя не будет.

Тарасюгин решил создать бригаду из ленинградцев. Охотников нашлось много. Тут вообще много ребят из Ленинградского Метростроя. Бригадиром Тарасюгин предложил Виктора Прощенко. В бригаде были отличные ребята: Николай Титов, Сергей Рассказов, Иван Игнатов. Сильные, добрые, смелые. Не было у них только одного — умения работать в скальных породах.

— Ну что ж, будем начинать с самого начала, — сказал бригадир.

Это было в тот день, когда на стройку приехали снимать документальный фильм. Главным героем был бригадир Александр Степаков.

Глубокой ночью Степакова подняли с постели:

— Вставай! Завал!

— Что? Где? — вскочил Сашка с постели и ринулся к двери. На улице прохлада привела его в себя, и он уже спокойно выслушал сбивчивый рассказ проходчика Виктора Белорусса.

— Мы штроссы бурили на седьмом пикете. Вдруг слышим — как ухнет.

— Никого не придавило?

— Нет. Сейчас там начальник Павленко. Сказал: «Завал сложный. Надо поручить Степакову».

Сашка задержался, передохнул. Спросил еще раз:

— Так и сказал?

— Точно.

Пошли медленнее. В туннеле пахло сыростью. Хлюпала вода под ногами. Желтые огни смутно проглядывали впереди сквозь пелену пыли. Пулеметными очередями захлебывались перфораторы. Гулкое эхо наотмашь хлестало по каменным сводам.

Павленко стоял хмурый возле самосвала, не сводя сумрачного взгляда с завала. Он думал о том, что вот еще одно непредвиденное обстоятельство, которое отодвигает долгожданный день сбойки туннеля. А этого дня в управлении ждут не дождутся. И из Москвы названивают. Подошел Степаков. Поздоровался. Павленко пожал ему руку:

— Вот работенка, бригадир.

— Вижу.

— За сколько дней уберешь завал?

— А сколько это будет стоить?

Павленко бросил коротко:

— Семьсот.

Степаков еще раз, прищурившись, оглядел завал, сказал: