Александр Скрыпник - Белый конь на белом снегу

— Вот наша надежда, Анатолий Владимирович.

— Работяга.

— Я не о том. Квалификация другая. Он ведь в Краснотурьинске кончал. А из нашего ПТУ, сам видишь, что за специалисты выходят?

Иванов, уже хлебнувший с новичками лиха, только плечами пожал. Махкамбаев продолжал:

— Ты б зашел в ПТУ, хоть программу посмотрел.

Иванов зашел. С того дня вот уже четыре года подряд он ходит туда каждый день, иногда «прихватывает» выходной, читает электролизникам курс по спецтехнологии.

— Иной раз утром смену кончаю, ноги подгибаются — концы-то вон какие, — Иванов кивнул в дальний торец корпуса. — А идти надо. Ребята ждут. Иду. Да тут недалеко — километра два до училища.

— Платят?

— Не в деньгах, как говорится, счастье.

Он сказал это просто, без всякой рисовки. Тридцать человек приходят в группу самых разных ребят из окрестных кишлаков. Они не имеют никакого представления о производстве. Они дети потомственных хлопкоробов и сами в душе земледельцы. А вот он, старый рабочий Иванов, должен не только дать им знания, но привить любовь к профессии.

На практику они приходят к нему в цех, и он возится тут с ними, а потом после диплома облачаются в суконные спецовки, непривычные валенки, с гордостью надевают войлочные шляпы с плексиглазовыми щитками и становятся похожими на пришельцев с других планет. Но это для стороннего взгляда. А Иванову видится другое — вот он, новый завтрашний рабочий класс. Кто они ему, эти черноглазые ребята в суконных куртках, стоящие у электролизных ванн? Но отчего же так щемит порой сердце, когда глядит на них?

...В обеденный перерыв зашел к Иванову в конторку электролизник Гулашджон Юлдашев, в мешковатой робе. Иванов как раз разговаривал по телефону. Прикрыл трубку рукой и, обращаясь к Юлдашеву, спросил: — Может, позже зайдешь?

Юлдашев энергично потряс головой:

— У меня важное дело.

Иванов продолжал в трубку:

— А реостат какой поставил? Сырье полностью завезли? Ну, добро.

Кладя трубку на рычаг, сразу вспомнил: Юлдашев у него в ПТУ учился два года назад.

— Что у тебя, Юлдашев?

Парень протянул лист бумаги.

— Вот, заявление в партию написал.

— Я к вам, Анатолий Владимирович, посоветоваться пришел.

Так вот отчего иной раз щемит сердце у седого мастера Иванова...

Из-за всех этих дел несколько отстранился Иванов от споров по поводу перевода производств на новый режим. Но свое мнение высказывал открыто, поругивал директора Махкамбаева:

— Он-то куда смотрит...

Начальник цеха Попов на это сказал:

— Ну тебе, наверное, лучше знать...

Двадцать пять лет назад студентами Ленинградского политехнического Иванов и Махкамбаев поселились в одной комнате общежития. Махкамбаев успел первым занять койку у окна. Иванов сказал: «Знаешь что, у вас там на юге и так солнца много — переселяйся-ка ты к двери»...

Директор Махкамбаев отправился посмотреть, как идет строительство в городе. Старое тут соседствовало бок о бок с новым. Уже выросли микрорайоны — один, другой. И тут же рядом дома за дувалами. Подле блистающего стеклом ресторана прямо на улице — чайхана. У огромного котла с дымящимся пловом — веселый чайханщик в белой куртке. Посетители тут же за столом, врытым в землю: рабочие со смены, старики в чалмах, двое мальчишек, видать, прямо из школы. Новый город растет на глазах. У многочисленных подъездов — машины, в затененных ячейках лоджий — сохнущее белье. Но чего-то, чего-то недостает в пейзаже нарождающегося города. Город пока только поднимается. Махкамбаеву вспомнился последний прием по личным вопросам. О чем просьбы? Детей в музыкальную школу определить, жена с испанским языком без работы, театров бы побольше. «А бассейн когда закончат?»

У строящейся коробки остановился. Это его детище. С трудом добился строительства фарфоровой фабрики, чтоб было где женщинам работать. Но вот начали и застряли. Так же, как и с бассейном, — третий год сооружается. Ох, уж эти строители. Корпуса сдаются с задержкой, вот и последний, восьмой затянули. Цех обожженных анодов сдали, но без центральных бытовых помещений. Ну-ка, как это объяснит директор рабочему человеку?..

Из двери в глинобитной стене пацан в стоптанных галошах тащил на веревке упирающуюся козу. Махкамбаев постоял, наблюдая за мальчишкой. Подумалось про дом, про детей. Проезжая мимо ПТУ, вспомнил, сколько воевать приходится за то, чтоб на его базе открыть техникум. По привычке подшучивать над собой, подумал: «Все, все против тебя». Хотя нет. Техникумом больше всех будет доволен Иванов. Он же этим делом прямо заболел.

Возвращаясь на завод, Махкамбаев стал думать о предстоящем переходе на новый режим работы. Идея эта вызревала давно, сразу же после пуска первого корпуса. Ее защитники и противники были и в Москве, и в Душанбе. Знал директор и о позиции электролизников. Немало говорено было и с автором проекта, и с директором института. Сам Махкамбаев отдавал себе отчет в последствиях. Но не мог поступить иначе: стране нужен металл, и чем раньше, тем лучше. «Если мы переведем производство на 175 килоампер, это даст прибавку 15,5 процента продукции, — убеждал он противников. — Практически мы приращиваем небольшой завод без новых капиталовложений».

Все эти доводы два часа спустя он выкладывал Анатолию Владимировичу Иванову, встретившись с которым сказал:

— Легок на помине. Только что мимо ПТУ проезжал. Тебя вспомнил незлым тихим словом.

Иванов, не расположенный почему-то шутить, хмуро отозвался.

— А я тебя недобрым вспоминаю. — Они стояли посреди корпуса. — Отойдем-ка в сторонку.

— Опять, небось, та же тема.

— Опять.

Они говорили долго. Все ему выкладывал Махкамбаев. А Иванов в свою очередь Махкамбаеву.

— Ты что, переубедить меня хочешь, что ли?

— У меня за наш цех сердце болит.

Махкамбаев начал злиться:

— А у меня за весь завод и за пять тысяч рабочих, и за план еще. Понял?

Иванов, уже уходя, по простоте душевной брякнул:

— А вдруг это авантюра, Салим Маджидович.

— Ну ты даешь...

— Что ж, время покажет, — Иванов повторил фразу начальника цеха Попова. Это сегодня и его позиция.

На том они расстались. Значительно позже, рассказывая Махкамбаеву о разговоре с Ивановым, я передал услышанную от него фразу по поводу взгляда их обоих на работу в новом режиме: «Дружба дружбой, а табачок врозь». Махкамбаев рассмеялся:

— Они все там — и Иванов, и Попов с Галушкиным — фанатично влюблены в электролизное производство и досконально знают его. Но ведь весь завод — это огромный, растущий, живой и меняющийся организм...

...Пятый месяц работа на двух корпусах идет в новом режиме.

В цехе обожженных анодов Манон Очилдыев, облаченный в черную суконную куртку, такие же штаны и валенки на толстенной подошве, надевает на лицо защитную маску и сразу становится похожим на марсианина из фантастического кинофильма. Он зовет на помощь своего дружка Барата Акрамова: