Евгений Гущин - Правая сторона

Резко хлопнула створка окна, тугой ветер влетел в комнату, наполняя ее влажным озерным воздухом, пахнущим хвоей и рыбой, видимо, как раз той самой, которой собак кормят.

— Началось! — произнес Иван с явным удовольствием, видя в окне низкое, свесившееся грязными клочьями к озеру небо.

Артем поднялся.

— До дождя бы успеть добежать до дому. Успею?

— Успеешь. Да и дождя-то, видно, не будет. Так, сухая гроза. Теперь они зачастят. С ветром.

— А мама плакала, — пробормотал Алик, протирая глаза.

Отец положил ему руку на голову, пригладил волосы, неотрывно глядя в окно. Тамара сидела на старом месте. Сидела неподвижно, обхватив руками колени. Волосы растрепал ветер, они напоминали пламя костра, казались живым огнем.

В залив ползли волны, тяжелые и темные от ряби. Они ударялись о камни, плющились, отползали назад, готовясь для нового удара, закручивались пружиной.

Над озером стоял грохот.

Артем и не думал, что легкие шторы из дешевого ситца так украсят не только окна, всю комнату: потолок, стены, углы. Даже громоздкая русская печь, и та будто принарядилась. Веселый желтый свет, исходящий от окон, мягко сглаживал трещинки и потеки, затушевывал их.

Некрашеные книжные полки пахли сосной, были золотисты. Артем протер тряпочкой корешки книг, которые удалось привезти из города и купить в Ключах, — были, в основном, сборники стихов и учебники по лесному делу. Отошел полюбоваться. Интересно, понравятся ли Рите его столярные изделия? «Должны понравиться, — решил он. — И вообще ей теперь в комнате покажется наряднее». В последнее время он часто думал о Рите, и светло ему становилось в такие минуты.

Он весело подмигнул деревянному соболю, который настороженно глядел на него с полки. Этот корень, отточенный волнами до поразительного сходства со зверьком, Артем нашел на берегу и был благодарен воде за подарок. Там много валялось фигурок зверей, иные пока лишь заготовки. Волнам долго бить их о скалы, катать по песку — ваять волков, медведей, извивающихся змей и другую живность.

Оставалось вымыть пол. Дела этого Артем не любил. Ползая на коленях с тряпкой, злился на себя, что накопил столько грязи. Всюду пыль и собачья шерсть, хоть не пускай в комнату кобеля, пока не вылиняет окончательно.

Только подумал о собаке, Норд добродушно взлаял на крыльце, словно здоровался.

Выскочил на крыльцо с тряпкой в руках, сердце заторопилось. Думал, идет Рита, но встретил Ивана.

Одет лесничий необычно. Вместо выгоревшей, прожженной у костров штормовки, в которой Артем привык его видеть, на нем черный костюм, треугольник белой рубашки разрезан галстуком. Иван слегка приволакивал ногами по привычке, хотя на ногах были не тяжелые сапоги, а начищенные до блеска полуботинки.

Иван, не поднимаясь на крыльцо, заглянул в желтый полумрак комнаты. Низкое вечернее солнце пробивало шторы неярким светом, отчего они казались еще наряднее.

— Еропла-ан… Уж не жениться ли собираешься? Прибарахлился вон. Шторы повесил.

— Да ну тебя, — смутился Артем.

— А что, невеста у нас есть. Чем плоха Рита? — и увидел, как отчаянно заалел его помощник. — А покраснел-то, покраснел… Угадал я, значит? А что, женись. Вот тогда ты у нас осядешь. Это уж точно.

Иван недовольно отогнал Норда, который обнюхивал его, как незнакомого, с некоторой настороженностью.

Артем заметил, что одежда на Иване сидит мешковато, и тот, видимо, мается в ней. Движения стеснены: ни сядь, где хочешь, ни прислонись. Он чуть было не присел на чурку, но тут же одумался и рассмеялся:

— Отвык, понимаешь, от костюма. В городе носил, все было нормально, а сейчас, как корова в хомуте.

— А куда так вырядился? — поинтересовался Артем.

— Как куда… К Матвею, то есть к его жене, — и поторопил: — Сворачивай все это да одевайся.

Артем знал, что у Веры, жены Матвея, день рождения. Главный лесничий об этом в конторе еще днем говорил. После обеда исчез, потом Артем видел, как Матвей ехал на телеге от магазина к своему дому. Одной рукой правил Карькой, другой придерживал что-то громоздкое, покрытое брезентом — видимо, продукты и водка. Матвей не пригласил Артема, и помощник лесничего нисколько не обиделся: значит, есть своя компания.

— Меня не приглашали, — сказал Артем, полагая, что Иван зовет его к Матвею на свой страх и риск.

Лесничий недоуменно поднял выгоревшие брови.

— Ты слышал, когда Матвей об этом говорил?

— Слышал.

— Ну, а чего? Пригласительных билетов у нас не раздают. У кого праздник — вся деревня валит без разбору…

Не без робости подходил Артем к дому Матвея. Из открытых окон неслись музыка и приглушенный говор многих людей. Возле калитки приотстал, пропуская вперед Ивана, и тот укоризненно покачал головой, видя такую его неуверенность.

Однако все оказалось проще. В кухне, где жарко полыхала печь, их приветливо встретила Вера — курносенькая толстушка, раскрасневшаяся, нарядная. Белое шелковое платье было ей узковато. В волосах, закрученных на затылке тугим узлом, белела ромашка.

— Кого тут за уши тянуть? — спросил Иван весело.

— Ой, спасибочко, спасибочко!..

Вера потащила гостей в комнату, где было сине от табака, пахло духами и нафталином.

Там вдоль стен, на диване, на заправленной клетчатым одеялом кровати, на скамьях и стульях чинно сидели гости. На двух сдвинутых посреди комнаты столах, накрытых белыми скатертями с кисточками, стояли запотелые водочные бутылки, на тарелках лежал нарезанный хлеб, огурцы, в блюдцах краснел винегрет.

И хотя со многими мужиками Артем виделся днем, они улыбались ему, а он им, и здоровались, смутно чувствуя, что на работе — это одно, а здесь все они одеты не по-рабочему, в чистые рубахи, и настроение у них совсем иное, а значит, и сами другие, новые, не те, что были днем.

На кровати сидело несколько очень седых старичков, в узкоплечих, будто детских пиджачках. Они теснились друг к другу, как бы понимая свою обособленность, о чем-то меж собой говорили глухими, будто из-под земли, голосами, покачивали белыми головами.

Матвей сидел среди мужиков, навеселе уже, красен, потен, в черном же, как Иван, костюме, вертел шеей, перехваченной узким галстуком.

— Ты где есть-то? — крикнула ему Вера. — Чего гостей не встречаешь? Я запарилась на кухне, помог бы!

— Не маленькие, не заблудятся, небось, — прогудел Матвей, пробираясь к двери. Подхватил под руки Ивана и Артема, потащил к скамье. Там подвинулись, дали место.

— Где твоя половина? — тихо спросил Ивана.

— А-а, — отмахнулся тот.

И тут Артем увидел Риту. Ее раньше загораживал Матвей. Она сидела на краю дивана в белой ажурной кофточке без рукавов, в серой юбке. Сбоку от нее, на лакированной фабричной тумбочке, гремела радиола, подрагивая в такт музыке зеленым глазом.