Евгений Гущин - Правая сторона

Корма плавно осела, теперь вздыбился нос. Под днищем бурлило, мотор почти не слышался, словно захлебнулся. Артем с тревогой наблюдал, как Иван, сжав зубы, косился на мотор. Вытянет ли вал, осилит ли крутизну?

И вдруг нос зарылся в воду, ледяные брызги хлестанули Артема, как из ведра. Он мгновенно стал мокрым.

Иван, ошалело блестя глазами, выжидал, пока проходил большой вал. За ним катился поменьше — последыш, тоже подхватывал лодку, тащил на своем гребне, пока она не отставала, и ее не настигал новый вал.

— Держись! Немного осталось! — ревел Иван.

Артем и сам видел, что немного, но чем ближе продвигались к скалам Щучьего, тем страшнее становилось. Под ногами хлюпала вода, она все прибывала.

От скал шел ломаный вал, о нем Артем тоже знал из рассказов лесников. Ударившись об отвесные каменные стены, волны откатывались назад, сшибались с другими, идущими к берегу, и вскидывались водяными столбами. Увидев эти ребристые, вспенивающиеся на двухметровую высоту столбы воды, Иван побелел, скулы совсем заострились. Губы шептали непонятное.

Лавировать становилось все труднее, волны налетали отовсюду: спереди, с боков, сзади, и нельзя было допустить, чтобы две волны встретились под днищем.

Гудели и бухали клепаные дюралевые листы. Казалось, сейчас вырвет все заклепки, хлынет черная вода и не за что будет уцепиться. Тогда — конец.

Корму стремительно бросило вверх, внутри у Артема будто что-то оборвалось, сосущая пустота ужаснула его. Он видел, как вздыбился над ним Иван, взболтнув в воздухе ногами в резиновых сапогах с рубчатыми, мокрыми подошвами, и повис боком, уцепившись за румпель. Сейчас он сползет вниз, и потерявшую управление лодку перевернет, как ореховую скорлупу.

Сбоку, возле борта, ухнуло, будто взрыв, Артема накрыло водой. Захлебываясь, увидел зеленый, с ослепительными блестками, водопад и Ивана, который все еще висел над ним, не отпуская ручку, вцепившись в нее побелевшими пальцами.

Вода и небо менялись местами, Артем не мог сообразить, в каком он положении. Видел то вздрагивающее всеми переборками дно лодки, то зеленое солнце, прыгающее по волнам, то неподвижное, будто маска, лицо Ивана, висящего над ним, и это было самое страшное…

Лодку приподняло и бросило плашмя. От бортов плоскими листами ударили брызги, накрывая волны, сверкнула синяя радуга на фоне черных близких скал.

«Боком несет», — ужаснулся Артем, хватаясь руками за решетчатый настил. Рука нащупала что-то скользкое, круглое. Это была фуражка Ивана. И лесничий уже не висел, он сидел возле мотора и, не мигая, расширившимися глазами смотрел на уходящую высоко черную стену, дергая румпелем из стороны в сторону. Рыжеватые волосы прилипли ко лбу, из нижней губы сочилась кровь, размытой струйкой стекая по подбородку.

«Ну, сейчас… сейчас…» — шептал Артем, видя над головой каменную щучью морду и черные спины валунов возле борта. Затаившись, ждал удара, ждал скрежета и клекота прорвавшейся в лодку воды, но боковая волна, обнажив камни, вдруг, играючи, отбросила лодку.

Скала отодвинулась, пошла за корму, и вдруг перед глазами предстал заливчик с сочными зелеными берегами, неестественно спокойный, приютившийся в затишье.

На берегу чернела лодка, Иван правил к ней на малом газу и потом совсем заглушил мотор. Тишина поразила Артема. Он долго сидел без движения после того, как нос моторки мягко ткнулся в пологий травянистый берег. Он слышал, как колотится сердце, и не расцеплял закостеневших пальцев на кромках бортов.

— Еропла-ан! — пропел Иван нервно. — Еще бы чуть-чуть и — привет! Налимов кормить!

Он замолчал, уставился на берег. Артем повернул нехотя голову. Возле лодки сидел крупный, волчьего цвета, пес, глядел на людей изучающе.

— Дома Клубков, — сказал Иван. — Соболь здесь.

Он вылез из лодки, подтащил ее. Пес обнюхал лесничего, заломленный на спину колечком пушистый хвост приветливо подрагивал.

— Собаке цены нет, — Иван гладил пса, щекотал за ушами. — Идет за любым зверем. Веришь, один марала и медведя держит.

Артем, пошатываясь, вылез из лодки.

Из большого бревенчатого дома, одной стеной выпирающего из березника, вышла женщина. Посмотрела из-под руки, медленно пошла навстречу.

— А я гляжу в окно, кто бы это? Один вроде как Иван, а другой незнакомый, — голос у нее низкий, но звучный, приветливый. Женщина немолода, а белолица, приятна. На плечи накинута стеганая телогрейка, на ногах мягкие сапожки без каблуков — охотничьи обутки. Такие Артем видел у лесников. В них удобно тайговать.

— Здравствуй, Семеновна, — Иван достал из лодки мокрую фуражку, выжал, встряхнул, расправил мятый околыш. — Сам-то дома?

— Дома. Отдыхает. Да че мы стоим? Вон как вас наполоскало, как мыши мокрые. Ну, пошлите.

Задержала взгляд на Артеме — быстрый, внимательный к мелочам женский взгляд.

Хорош дом у Клубкова. Лиственничный, в пять окон. И двор красив: травка у крылечка зеленая, мягкая. Березка раскидистая в траву ветви опустила. Цветочки под окном пестреют — астры, флоксы, маргаритки. Скамеечка, крашенная охрой, тут же, среди цветов — для отдыха.

Приятное место. Не верилось Артему, что хозяин, любящий и ценящий красоту, тот самый браконьер, который ночью так ловко обвел его.

Вошли в кухоньку, сели на лавку в простенке между окном и дверью. Следующая комната, видимо, была спальней и залом одновременно, как у многих полуденцев. Несколько удивило, что в таком большом доме мало комнат. Однако в коридоре видел еще двери, ведущие, судя по всему, в теплую и холодную кладовки. «Не дом, крепость», — подумал Артем.

— Отец, мужики к тебе, — сказала Семеновна негромко.

Артем поглядел на дверь в горницу. Там — тихо. Ни поскрипывания кровати, ни шороха шагов. И тем не менее, знал: отворится дверь и войдет браконьер, ставший в его представлении страшным, почти сказочным.

— Как живешь? — спрашивала Семеновна Ивана.

— Ничего, — отвечал тот.

— А Томка?

— Что ей делается, — беззаботно отвечал лесничий и, как показалось Артему, неискренне.

— Сам-то по делу нужен или просто?

— По делу…

— А что, к примеру?

— Да есть… — неохотно проговорил Иван.

Артем опустил глаза на крашенные желтой охрой доски пола, думал, с чего начать трудный разговор. В том, что Клубков откажется ехать в Полуденное, не сомневался. Бросить такой дом, такую усадьбу — надо быть дураком.

— Чего язык распустила? — послышался негромкий густой голос. — На стол налаживай, видишь, мужики с дороги.

Артем вздрогнул от неожиданности, вскинул голову.

За столом, напротив него, сидел сам. В нем не было той пугающей огромности. Обыкновенный мужик, еще не старый, кряжистый. Глаза светло-серые, даже — сизые. Очень зоркие, такие мелочи не упустят.