Евгений Гущин - Правая сторона

Вспоминал, как они встретились.

Впервые Тамару он увидел в городском читальном зале. Беленькая, с золотистой копной волос, какая-то очень светлая, она сразу бросилась в глаза. «Такими только любоваться», — подумал Иван. Наблюдал ее жадно, не понимая, почему парни, а в зале их было достаточно, спокойно листают учебники, не пялят на нее глаза.

Иван готовился к экзаменам, ходил в читалку каждый день и скоро узнал, что она из музыкального училища, что ей восемнадцать лет и звать Тамара. Учеба на ум не шла, и он решил себя проверить. Если через две недели не надоест на нее смотреть, значит, дело серьезное.

Но не прошло и недели, Тамара перестала ходить в читалку. Иван забеспокоился, долго мучился, стал искать ее. Подкараулил у подъезда училища.

— Здравствуйте. Вы меня не помните?

Девушка удивленно его оглядела. Довольно приятный парень в солдатской гимнастерке, в сапогах. Наверное, недавно демобилизовался. Нет, она его не помнила.

— Я вас в читальном зале видел.

— Ну и что? — ее уже забавляла растерянность незнакомца.

— Почему вы перестали ходить туда? Сессия кончилась?

Девушка хотела рассердиться, но он был так покорен, так преданно смотрел на нее, что она пожалела парня и даже позволила себя проводить.

По дороге Иван рассказал о себе. Недавно из армии, учится на третьем курсе лесного техникума. Тамаре понравилась его манера держаться. Он даже не пытался взять ее под руку, и ее настороженность прошла. Она рассказала, что обожает музыку, что ее отец тоже музыкант, играет в оркестре. Подтрунивала над какой-то Светкой, которая при игре кусает губы, и когда долго играет, все губы искусает до крови.

Вскоре фигура Ивана примелькалась возле музыкального училища. Девчатам Тамара сообщила, что в нее без памяти влюбился этот чудак. Подруги, глядя в окно с третьего этажа, смеялись:

— Твой солдатик уже на посту.

Это Тамару сначала смешило, но постепенно привыкла видеть Ивана у подъезда училища, и ей уже чего-то не хватало, когда он не появлялся. Они вместе ходили в кино, в концертные залы, где Иван откровенно скучал, слушая симфонии, бродили по ночным улицам.

Ивану хорошо было с ней, как ни с кем и никогда раньше. Голова кругом шла от счастья, и через месяц он предложил ей пожениться.

Тамара не удивилась, спросила только:

«А где жить будем?»

«Пока на частной».

Вскоре он начистил сапоги, купил бутылку вина — слышал, свататься надо обязательно с бутылкой — и пришел к Тамаре домой.

Дверь ему открыл благообразный мужчина, ее отец. Полный, в диковинном цветастом халате, он долго и недоуменно рассматривал гостя.

Иван сказал:

— Здравствуйте, я к вам.

— Ко мне? — удивился тот, посторонился. — Пожалуйста.

В коридор выскочила смущенная Тамара.

— Папа, это тот самый Иван, про которого я говорила.

— Да? — только и сказал папа, уплывая в комнаты.

В прихожей лежал ковер, и Иван посмотрел на свои сапоги.

— Ничего, — успокоила Тамара и почему-то покраснела.

Просторная гостиная была обставлена роскошно: заграничная мебель, сверкающая черными зеркалами, старинное пианино, огромный ковер на полу, торшеры, хрустальные вазы без цветов. На стенах — тоже ковры. Будто не в квартиру, в музей попал.

Было тихо, и он слушал приглушенный говор в одной из комнат. Потом оттуда медленно и настороженно вышла тоже благообразная, довольно моложавая женщина. Внимательно Ивана осмотрела, плавным кивком головы ответила на приветствие.

— Мама, это тот самый Иван…

— Догадываюсь, — сказала мама.

— Давайте пить чай, — предложила вдруг Тамара, чтобы как-то сгладить неловкость и вообще чем-нибудь заняться.

Мать неопределенно повела головой и пригласила в столовую. Тамара сама накрывала на стол. Ставила какие-то вазочки, розетки, блюдечки. А когда сели втроем, Иван вынул из кармана галифе бутылку, поставил на стол.

— А хозяин-то где?

Благообразное лицо матери окаменело. Она смотрела на бутылку, будто это бомба и скоро взорвется.

Тамара очень растерялась, вскочила:

— Я позову папу.

Мать остановила ее:

— Ты разве не знаешь, что папа работает в это время?

Понял Иван оплошность, покраснел, готов был сгореть от стыда. Мать, придя в себя, спросила, кто он, откуда. Иван чувствовал себя скованно, отвечал односложно.

Не вышло разговора.

Когда встали из-за стола и Иван, поблагодарив за угощение, стал прощаться, мать кивнула на стол, заметила:

— Возьмите это…

Тамара догнала его на улице.

— Не сердись, — говорила виновато. — Они у меня такие. Очень строгие и скучные. Все любят по-светски. «Это — нельзя, это — неприлично». А я хочу, как мне нравится. Не маленькая. Вот возьму и выйду за тебя. И никого не спрошу.

Скромную свадьбу устроили на частной квартире, куда родители Тамары, разумеется, не пришли.

Днем Иван ходил на лекции, а вечерами и по воскресеньям разгружал вагоны на железнодорожной станции, чтобы как-то поддержать семью. Он закончил техникум раньше, чем жена училище, — родился Алик, и Тамара брала академический отпуск. Работать Иван устроился в управление лесного хозяйства, но скучал по тайге и, лишь Тамара получила диплом, перевелся в родные края.

Сначала жене нравилось на новом месте. Приехали летом, все цвело. Алику было два года, жена водила его по берегу озера и выглядела счастливой. К деревенскому дому привыкла, жизнь вроде пошла нормально.

А к осени Тамара заскучала. Первую зиму и вспомнить страшно. Тамара изнывала от тоски по всему привычному, от вынужденного безделья, без пианино. Сначала она на листе ватмана нарисовала клавиатуру и тренировала пальцы. Вскоре забросила и это. Пристрастилась читать.

Больно было на нее смотреть. Да еще навалились ветра. Раскачали волну. Грохот стоял день и ночь. Чтобы отвлечь как-то жену, Иван взял у Матвея радиолу. По вечерам слушали музыку. А по ночам жена плакала под грохот озера, под жуткое завывание ветра.

И вот скоро все снова.

Курил Иван и смотрел на жену.

Она повернулась к нему. Глаза темны, мокры. Возле рта ранние морщинки. Это в такие-то годы.

— Ваня, помнишь, как мы поженились?

— Помню, — ответил хрипло и удивился внезапной хриплости голоса. — Конечно, помню.

— Ты меня тогда не спросил даже, люблю тебя или нет.

— Я думал — любишь. Раз выходила за меня, то как же без любви? Я любил, а ты вот… не знаю, — горечь застряла в горле.

— Наверное, я не очень любила тебя. У меня сейчас такое чувство, что я что-то очень хорошее потеряла.

— Навсегда? — спросил Иван задумчиво.

— Не знаю…

Они молчали. Очень долго молчали. Потом Тамара сказала:

— Наверно, я очень виновата перед тобой. Сама мучаюсь и тебя мучаю. Пусто у меня внутри.

«Что это, конец?» — спрашивал себя Иван. И страшно было признать, что это так.