Иван Коробейников - Голубая Елань

Карев читал, держа перед глазами блокнот. Фадя, не смея прервать его, остановился рядом с дочерью.

Он услышал:

«Мы, нижеподписавшиеся, агроном УКС Вахрушев, уполномоченный Таловского райкома ВКП(б), он же председатель сельхозартели «Дружба» Застоинского сельсовета Батов, агроном Таловского РКС Черепанов и член артели «Дружба» Уйтик, 11 июня сего года производили проверку прополочно-пропашной машины, изобретенной кузнецом вышеуказанной артели Степаном Гроховым. При испытании установлено:

Машина с рабочей частью в виде гусиной лапки обрабатывает междурядья на глубину до десяти сантиметров. Ширина захвата каждой секции в три лапки — двадцать пять сантиметров. В агрегат включается пять секций. Для управления им требуется шесть человек и одна лошадь. Производительность — пять гектаров в день.

При работе незначительная часть сорняков не подрезается, что легко устранить лучшей отточкой сошников и несколько большим уклоном режущей части. Одна рама на пять секций может быть сделана одним кузнецом с одним подручным из утильсырья в три дня. Расход железа незначителен. Агрегат заслуживает распространения по колхозам для прополочно-пропашных работ.

Самим изобретателем агрегат назван «Смерть сорнякам и прочим вредителям сельского хозяйства».

— Правильно! — вырвался вперед Фадя. — Разные тут вредительства… Факт! Гонцов тут на меня славу ложит, будто я коней увел. Брехня! Нисколько я в этом не виноват… Виноват, да не в этом, не в конях! Я теперь… Да что! Я теперь вижу, куда моя линия идет…

И Фадя рассказал обо всем: о том, как прятал вместе с Гонцовым хлеб, как выбил когда-то ему Василий Аристархович зуб, и что Шарапова убил тоже Гонцов, и что теперь он, Фадя, осознал все и хочет идти в артель.

В доме Гонцовых, на чердаке, обнаружили целый «амбар» из досок, до краев наполненный зерном, но самого хозяина не разыскали — ни в тот день, ни после.

При обыске нашли пустую гильзу от нагана и маленькую измятую записку непонятного содержания:

«Многоуважаемый Ипполит Петрович! Жаль, что не могу видеть вас лично. Поговорить надо бы о многом. Вы знаете — для того, чтобы избежать оспы, ее прививают. Ситуация такова (зачеркнуто). Я слагаю оружие. Дальше ехать некуда. Просимое получите в аптеке у С. Ив. Использовать можете по своему усмотрению. Симптомы не возбуждают подозрения. Мой совет (которым вы, конечно, можете пренебречь): бросайте все, ибо мужик — бестия. Ваш Л. 17.V.1930 г.».

Встал вопрос: кто такой Ипполит Петрович и как попала записка к Василию?

— Ерунда! — попытался было отмахнуться Антипа.

— Может быть, и ерунда, — согласился Батов, видя, как задрожали на позеленевшем лице Клягина черные усы.

Он сложил бумажку по сгибам и на лицевой потертой стороне мелькнули три буквы: И. П. У. Батов сунул бумажку в карман.

«И. П. У.? Где я это видел? Да, инженерно-пехотное училище. И. П. У. — Ипполит Петрович У.». — Мысли неслись одна за другой. «Когда это неожиданно скрылся и пропадал неведомо где два дня Клягин? Кажется, семнадцатого. Ну, конечно!» Батов тоже побледнел. Чтоб не выдать волнения, он склонился над ящиком и вдруг, выхватив револьвере шагнул к Егору:

— Отдай оружие!

Клягин отступил, и глаза его вспыхнули.

— Ты чего? Ты ответишь за оскорбление, товарищ Батов!

— Гад, не смей меня называть товарищем!

…Ипполита Петровича Ускова, скрывавшегося под именем Егора Клягина, — сына известного купца Петра Ускова — арестовали в тот же вечер, отвезли в район.

А в леспроме в этот же день разыгрались такие события.

Утром из города приехал низенький человек, с крупными рябинами на лице, с лиловым затылком под грязной кепкой, слез с телеги и сразу же пошел на завод.

Охранник Сашка, родственник Мухина, не стал его пропускать, и приезжий велел вызвать Корытова. Когда тот пришел, посетитель не спеша достал из кармана какой-то документ.

— Моя фамилия Чугунов. Я только что из города. Где у вас столовая? С утра ничего не ел.

— У нас нет столовой.

— Понятно, — улыбнулся приезжий, — понятно… Значит, у вас нет производства, — и он подал Корытову документ, в котором говорилось, что директором леспрома назначается рабочий-лесохимик Борис Николаевич Чугунов.

Сашка немедленно сообщил о приезде нового директора Мухину.

— Посмотрим, — неопределенно процедил Прокоп, но не выдержал и спросил: — У тебя как, справка по форме?

— По форме. Такая же, как у тебя.

— Такая же?.. Тогда придется и тебе сматываться отсюда…

Прокоп отправился к Косте, но не застал его.

Костя был на Голубой Елани.

Здесь его и разыскала Файка, чтоб сообщить об аресте Клягина-Ускова. Она пришла ночью растрепанная, в оборванном платье. В ее глазах был страх.

— Засыпались! — только и могла она сказать на немой вопрос Кости.

Он выругался.

— Говори…

Костя, прикуривая одну папиросу от другой, выслушал ее бессвязный рассказ. Файка, выговорившись, вдруг обессилела и разревелась.

— Цыц! Молчи. И ты туда же захотела? Сейчас же иди обратно.

Файка не поняла.

— Зачем?

— Я тебе сказал, иди! Сейчас же иди. Никто не должен знать, что ты была у меня. Жди меня завтра в Сухой Согре.

— Я боюсь.

— Иди. — Костя толкнул Файку. — Иди, — и он, снова скверно выругавшись, сам пошел от Файки.

За полночь, бросив у крыльца взмыленную лошадь, Костя нетерпеливо постучал в дверь своей квартиры. Было тихо. Посапывал на заводе локомобиль. Из черной трубы тянулась кудельчатая прядь, застилая бледный ущербленный месяц. Костя, шепча ругательства, постучал с тихой угрожающей настойчивостью:

— Дрыхнет.

Стянька прислушалась. Стук повторился. Он был особенный: вкрадчиво требовательный. Стянька метнулась к окну и, увидев на крыльце мужа, успокоилась.

«А мне невесть что померещилось со сна».

Она откинула крючок.

Костя шагнул мимо, не сказав Стяньке ни слова.

«Что такое?» — с беспокойством подумала она, видя лошадь у крыльца и слыша торопливые Костины шаги по комнате.

Обычно, возвращаясь с участка, Костя оставлял лошадь на конном дворе. И Стянька подумала, что муж приехал, чтоб взять какую-нибудь забытую вещь. Войдя в комнату, она спросила:

— Чего ищешь? Может, я знаю?

Но Костя молчал. Он стоял среди пола, как истукан.

— Ты чего? — испугалась Стянька.

— Ну… — неопределенно сказал Костя глухим голосом.

— Чего?

Костя медлил с ответом, и Стянька почувствовала, как у нее начали дрожать ноги в коленях.

— Значит, наши дорожки разошлись, — сказал, наконец, он и, резко отвернувшись от жены, стал торопливо хватать вещи, кидать их в кучу. Он совершенно не обращал внимания на Стяньку.