Иван Коробейников - Голубая Елань

Василий оглядывается вокруг и говорит, чувствуя горячую сухость в горле:

— Прокоп рассказал про веник. Я другое слыхал. Как дурак под кустом зайца караулил. Вот, думал, убью зайца, куплю поросенка. Из него вырастет свинья и принесет еще двенадцать поросеночков. И так далее. Забыл и про зайца. Вскочил и заорал: «Вот какой богатый буду». А заяц — теку. Только и видел.

— К чему ты это?

— К тому, что заяц недорого стоит, а можно и на зайца хозяйство завести. Только умный человек бьет его наперво…

— Ну?

Василий не слушает.

— Клягин тоже не нашего поля ягода, — бормочет он точно себе самому. — Дайся такому — ой-е! Надо мужика держаться, Максима…

Он чувствует, что запутался в своих мыслях, и, повернувшись к Мухину, снова просит:

— Ты мне гвоздей дай… Пусть он строит.

Все молчат. Путаная речь удручает. Василий кажется сумасшедшим.

Он, как в забытьи, жалуется:

— Мне всех тяжелее. Я — на виду. Я в морду бы их бил, а мне надо колхозника из себя корчить…

Батов, возвращаясь из Таловки, где, наконец, утвердили кредиты на строительство молочнотоварной фермы, решил посмотреть, как подвигаются работы в поле.

Подъехав к первой бригаде, он оглянулся в недоумении. На полосах не было ни души. Местность нельзя было узнать. Земля лежала, вся утоптанная, со следами копыт. Казалось, здесь прогнали большое стадо.

Батов бросил вожжи и выскочил из ходка.

— Что за погром? — обратился он к растерянному Антипе, появившемуся из-за кустов.

— Да тут, видишь…

Батов рассвирепел.

— Вижу! В правлении докладываешь, что всходы — сердце радуется, а на деле?

У Антипы затряслись усы.

— Так ты заканчиваешь сев пшеницы? — взревел Батов. — Глаза партии и советской власти замазываешь?.. Горячая пора, а у тебя ни одного колхозника не найдешь! Где они?

— Был я бригадиром, да весь вышел. Будя! Сыт! Кто такую волынку ведет — пусть сам спробует… Ему ловко: сводочку в портфель сунул, и дело в шляпе.

— Кто с портфелем?

— Кто… Клягин. Ему знай гони. Он ведь премию от рика получает за то, что раньше других отсеваемся.

— Кто тебе это сказал?

Антипа улыбнулся бескровными губами.

— Я говорю.

— Глупости говоришь. Запомни: раньше посеем — себе польза. А если заслужите, премию дадут. Не Клягину, конечно, а ударникам.

Батов уже овладел собой:

— Ну, что тут было?

Антипа рассказал о том, что случилось два часа назад.

Еще накануне, отдавая очередную сводку Клягину, Антипа жаловался, что коровы начали уставать и норма выработки упала.

— Плохо, говоришь? — переспросил Клягин.

— Да оно как сказать… Корова — животная нежная, требует ухода за собой. А тут норма…

— Мы завтра тебе еще коров дадим, — пообещал Клягин.

И действительно, захватив с собой Петьку Барсука, он с утра отправился к Городищу, где паслись принадлежащие единоличникам коровы, и прямиком, по полосам, пригнал их на стан:

— Вот тебе конница!

— Так это же — единоличников? — удивился Антипа.

— А ты что думал? Социализм, брат, со всех спросится. Колхозники будут из всех жил тянуться, а они в сторонке молочко попивать?

Все побросали работу и загалдели:

— Правильно!

— Кому досыта, а кто — в сторонке?

— Они над нами смешки устраивают, а мы должны страдать…

Коров пустили в загородку и стали ловить. Коровы ревели. Многие выскочили и бросились на полосы — бежали врассыпную, втаптывая в землю нежные перья всходов.

— Лови их! — командовал Клягин.

Антипа насилу убедил:

— Да они же необученные! Ничего из них не выйдет.

— Клягин где? — зловеще дергая бровями, спросил Батов, когда Антипа закончил свой рассказ.

— Домой уехал.

— А вы почему не работаете?

— Да вот этот случай помешал… Опять же про премию разговор зашел…

— Ну, ладно! — оборвал Батов. — Собирай бригаду, пусть немедленно берутся за работу. А сам поедешь со мной.

В Застойное приехали вечером. Хозяйка Клягина сообщила, что он ушел в леспром договориться с Корытовым относительно леса на постройку фермы.

На производственном совещании Батов объявил, что райколхозсоюз и райком партии рекомендуют «Дружбе» перейти на Устав сельхозартели. Все были поражены, узнав, что коровы будут возвращены в личное пользование колхозников — по одной на двор.

— Отробились, стало быть, — сказал кто-то из стариков.

— Почему?

— А кто же свою корову отдаст робить?

— Как раз наоборот, — возразил Батов. — Каждый на своей и будет работать. Инструкция из области есть: стельных освобождать, в несчастных случаях — получи взамен другую. Безусловно.

Голоса разделились:

— Нет, ничего так не выйдет…

— Каждый свою жалеть будет!

— Жалеть-то будешь, а как соревнование тебя подожмет, тут ты лаской да всяко и будешь своего добиваться.

— Мало хорошего в этом.

— Для лодыря!

— Сам лодырь…

В дальнем углу поднялся Василий:

— Дозвольте мне слово сказать. По моему разуму, Клягин лучше хотел сделать. Надо полное уничтожение собственности, а обчее мы должны беречь, как свое. Вот я, хотя бы, кормлю коней, и все они для меня одинаковые. А ведь я к своему тягу имел!

— Верно, — быстро подхватил Батов, — это самое лучшее бы. Но только не сразу все делается. Устав сельскохозяйственной артели для нас самый подходящий. А такое положение, когда коровы на общем неустроенном дворе, — нетерпимо. Ведь классовый враг на нас пальцем тыкать будет! Можем ли мы это терпеть?

Наутро коров во всех трех бригадах закрепили за хозяевами. А вечером Перфишкина жена свою корову прикармливала отдельно. На вопрос Антипы, сколько сегодня сработала, она с гордостью ответила:

— Полную норму.

Удивляло колхозников и то, что, выполняя норму, коровы прибавили молока.

По Застойному шли тревожные разговоры: «Лето будет засушливое, и не миновать голода». Где-то кто-то вел будто бы запись зимних снегопадов, и выходило, что дождь падет не раньше Петрова дня.

Припомнили «небесное знамение».

На высоких местах гулял ветер-суховей. В низинах трескалась илистая корка. Птицы, не находя воды, табунами летели в буйные заросли Спирина болота. Но и там вода прогоркла, в ней плавала черная, поднявшаяся со дна тина.

Комсомольская бригада кончила сеять овес. В пшенице, посеянной широкорядным способом, мог уже спрятаться перепел. Школьники во главе с Ниной взялись за прополку. Все знали, что Степан делает конный пропашник, облегчающий и ускоряющий это утомительное занятие, но, чтобы не терять времени, работали пока что вручную…

Отставала только первая бригада, которую называли теперь не иначе, как последняя. Комсомольцы взяли-таки ее на буксир. Девятого июня заделали последние пять гектаров льна: план был выполнен на сто процентов.