Иван Данилов - Зимний дождь
- Название:Зимний дождь
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1984
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иван Данилов - Зимний дождь краткое содержание
Жизнь и проблемы села отображены также в повести «Лесные яблоки», во многих рассказах сборника. Автор показывает характеры своих земляков-станичников, в них он видит подлинных героев наших дней.
Зимний дождь - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Домой Мирон вернулся как потерянный, не в силах сдержать в ногах дрожь, присел на скамью и долго глядел в окно на присмиревший в осенней забывчивости клен. С того часа и повалились на Мирона всяческие напасти, привязалась бессонница, стала мучить поясница, сразу как-то обессилел он, словно в том, в последний раз раздутом огне спалил душу. Текли немые безлюдные дни, и дед маялся своей неприкаянностью, сетовал на людей: «Хоть бы кто попросил дужку к ведру приклепать, богатые дюже все стали, чуть что — сразу покупают новую посудину».
Зимой, когда хутор тонул в снегах, дед совсем заскучал от безделья и, чтобы хоть чем-то занять пустые дни, притащил из хлева сосновые доски и начал делать гроб. Строгал он старательно, чисто, не оставляя на дереве ни единой зазубринки, будто ящику тому стоять не в земле, а на самом людном месте.
Дед залюбовался своей работой и, радуясь, что его рукам еще послушны и долото, и капризная стамеска, неожиданно для себя запел. Он пел и вспоминал себя в остромаковой буденовке, летящим на жеребце по украинской степи. Шорох фуганка по дереву показался ему шорохом сухих высоких ковылей. Он жил в эти минуты далекой молодостью, а руки споро двигались вдоль гладких досок. Неожиданно фуганок споткнулся о коричневатый сучок, и Мирон, испугавшись за инструмент, лапнул пальцем блестящее лезвие. Затем, оглядевшись, он увидел в хате почти готовый гроб.
— Эх, грец меня возьми, распелся! — весело выругался Мирон. — Такую штуковину готовлю, а сам… — И ему подумалось о том, что неизвестно, кому раньше пригодится домовина. Вон соседка Копылиха, как конь, бегала, а слегла. Вдруг как помрет.
Хотя Копылиха, судя по всему, доживала последние дни, домовину доделывать он не стал, отнес доски назад в сарай. «В другой раз как-нибудь, а то уже темнеет», — решил Мирон.
Вскоре дед получил от Володьки письмо, внук обещал с первым теплом приехать в отпуск. Мирон, обрадованный таким известием, стал готовиться к встрече: разыскал в сундуке коробку с ржавыми рыболовными крючками, осторожно, чтобы не сбить носики, точил на камне, привязывал к ним лески, соорудил два перемета. В день получки пенсии завернул в сельмаг, на случай перебоя купил бутылку водки и спрятал в подпол.
Со дня на день ждал Мирон теплых дней, но весна капризничала, и дед матюкался на мокрые ветры и заморозки.
Репродуктор висел в переднем углу, рядом с тусклой иконой. Каждое утро, как только в картонном нутре начинало шипеть и булькать, дед Мирон просыпался и вставал с кровати. Он привык слушать Владимира уже на ногах. Внук деда Мирона служит в областном городе, на радио. Нельзя сказать, чтобы Мирон гордился этим, как раз наоборот, долго ему казалось, что Володька занялся не мущинским делом, позарился на легкие хлеба. Когда внук переметнулся с завода, Мирон написал ему сердитое письмо, укорял за то, что променял он верное ремесло на какую-то говорильню, дескать, не для того, они с бабкой бились, выучивая его. И если бы жива была его мать, то сказала бы то же самое, а кабы отец не погиб, так и вожжами отходил за такую глупость. Владимир не обиделся, и в письме разъяснил деду, что работа диктора ничем не хуже иного дела, сообщил, как в войну один диктор причинил немцам большой вред и вроде бы те назначили большую премию тому, кто поймает и доставит его в Германию. Доводы эти не особо убедили Мирона в правильности Володькиного выбора, но дед смирился. Тем более, многие в хуторе даже завидовали Владимиру, как-никак во всей области слушают. Останавливали деда на улице, говорили:
— Он, поди, с большим начальством в дружбе, и квартиру дадут и другое.
Бабы больше погодой интересовались:
— Владимир ваш говорил — заморозки будут, бегу вот рассаду закрывать, — сообщала какая-нибудь хозяйка.
Каждое утро теперь начиналось у Мирона со слушания радио. Примостясь у стола, он глядел на черный круг в углу, словно надеялся увидеть там родное лицо, согласно кивал головой, а иногда и хмурился. Один раз Владимир обругал сразу трех агрономов, дескать, те не косят хлеб из злого умысла, даже судом им пригрозил.
— Цыц, балабон! — крикнул тогда дед на репродуктор и, вскочив, выдернул из розетки шнур. — Не тебе про то гутарить…
В то лето дед Мирон часто сердился на внука, уж больно много брал на себя Владимир, всех учил. «В кого он уродился такой брехливый? — думал дед. — И мелет, и мелет, от людей стыдно».
К осени Володька вроде остепенился. И только Мирон стал успокаиваться, как внук отлил еще одну пулю. Однажды закончил говорить и называется: «Вел передачу Владимир Дубровский». Мирон ушам своим не поверил — неужто обознался, спутал его голос с чьим еще? Но на другое утро то же самое… Что за оказия: был Пяткин — стал Дубровский! Заволновался Мирон — может, набедокурил где и теперь скрывается? Отпросился он у председателя — и на поезд. Явился на квартиру к внуку, стал расспрашивать, а тот грохочет:
— Вот, дедуня, мой паспорт, все в нем, как раньше было…
— А почему же по радиву ты так не называешься? — недоверчиво допытывался Мирон.
Володька и это ему объяснил: мол, у нас всех, у артистов, у писателей, другие фамилии.
Не понял Мирон, зачем это нужно, чем отцовская фамилия плоха для Владимира и зачем ее нужно на чужую менять. Никто в их роду не стыдился быть Пяткиным, а он — вишь ты…
В последнее время внук, по мнению Мирона, посерьезнел, пустого по радио не говорил, не распалялся зазря, а так спокойно по-людски стал рассуждать, и дед с удовольствием слушал его, подолгу разговаривал с черной тарелкой на стене.
Хоть и побулгачили Мирона ночью, проснулся он, как обычно, со вторыми петухами. Еще не открыв глаза, дед уловил в своей хате непривычную немоту. Он испуганно сунул под нательную рубашку шершавую ладонь, придавил ребра, слушая свое сердце. Несильные ровные толчки успокоили его. Мирон поднялся с постели и, став босыми ногами на захолодевший пол, стал оглядывать комнату, силясь найти происшедшую перемену. Взгляд задержался на стене, где висели часы, и дед все понял. Старые ходики с кошачьей мордой на циферблате молчали. В прорезях жести стыли желтые неподвижные глаза. Мирон шагнул к стене, подтянул гирьку, толкнул маятник, но часы, отрывисто пощелкав, опять замерли. «Видать, цепка ослабла», — подумал Мирон, ища, что бы подвесить к гирьке. Но подходящего ничего на глаза не попалось, и дед принялся за каждодневные дела. Он сходил за водой, растопил печь, поставил в огонь чугунок с варевом. За нехитрыми хлопотами Мирон не заметил — как взошло солнце, — пора бы слушать радио, но черная тарелка на стене молчала.
— С утра напасть за напастью, — буркнул Мирон, выходя во двор.
Он постоял у плетня, приложив к уху ладонь, но ничего не услышал и заспешил на радиоузел узнать, что там стряслось. На пути ему встретились бежавшие в школу мальчишки и объяснили, что в аппаратуре погорели какие-то важные детали. Мирон проводил ребят взглядом и бесцельно побрел по хутору. Он шел и думал о минувшей снежной зиме, о том, были ли у Владимира валенки или давал дрожака в ботиночках и собирается ли он обзаводиться семьей — не мальчик, поди, скоро тридцать стукнет. Мирон на ходу кланялся встречным хуторянам, отвечал на их беглые вопросы, и все это делал машинально, мысли его были об ином. Ветер нанес сладковатый запах окалины, и Мирон бессознательно прибавил шаг, а оказавшись возле кузницы, немало подивился этому. В открытые двери он увидел Семку, орудующего в горне клещами, и переступил порог.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: