Семен Журахович - Шрам на сердце

Не жгучие, как раньше, а теплые слезы растроганности побежали по щекам. Ольга вытерла их и, переборов волнение, тихо спросила:

— Ты не устал, Михо?

— Нет. Хорошо…

Он тронул ее плечо, Ольга схватила его руку и прижала к груди.

— Вот я думаю… — вздохнул он. — Как нас обокрала жизнь! Мы почти совсем не знаем музыки, живописи…

— Теперь не пропустим ни одного концерта, купим абонемент в филармонию… Правда?

От дверей донесся звонок, и хоть он был приглушенный и потому казался далеким, оба вздрогнули.

Сахновский вопросительно посмотрел на Ольгу:

— Кто?

— Не знаю, — Ольга торопливо вышла из комнаты.

Из передней донеслись оживленные голоса.

Потом в комнату вошел Яков Залозный с бутылкой в руке.

За ним его жена Людмила, держа в руке коробку с тортом.

Ольга включила люстру. Была очень взволнована, однако взглядом внушала мужу: «Не волнуйся!»

Сахновский от яркого света слегка сощурился, потом потер ладонью глаза.

— Вот он, наш герой и победитель всех болезней! — воскликнул Яков Залозный.

Поставив бутылку на стол, он бросился к Сахновскому с протянутыми руками:

— Поздравляю! С выздоровлением. И вообще… — Лицо его сияло.

Залозная, освободившись от торта, перехватила правую руку Сахновского:

— Боже, как мы рады! Как счастливы…

Сахновский выключил телевизор. С вежливой полуулыбкой вопросительно смотрел то на жену, то на гостей.

— Простите… Оля, ты меня не познакомила. Это твои коллеги?

Залозный от удивления открыл рот, а потом захохотал:

— Молодец, Михайло… Да здравствует юмор! Шутки украшают нашу жизнь. Я очень рад, Михайло…

— Андреевич, — добавил Сахновский. — Михайло Андреевич. А вас, извините, как величать?

— Яков Саввич, — сделав широкий жест, театрально поклонился Залозный.

— Очень приятно, — кивнул головой Сахновский и перевел вопросительный взгляд на жену Залозного.

Та, все сильнее краснея, растерянно спросила:

— Разве вы… не узнаете? — Перехватив испуганный, но и сурово-требовательный взгляд Ольги, она с усилием проговорила: — Людмила Владимировна.

— Очень приятно, — кивнул головой Сахновский. — Садитесь, пожалуйста. Мы, знаете, немного отвыкли от гостей. Понимаете, обстоятельства…

— Обстоятельства, — весело подхватил Залозный, — это тот самый медведь — помните? — которого поймал было ловкий охотник. Друзья кричат: «Веди-ка его сюда!» А бедолага им: «Ох, не пускает…» — Залозный засмеялся и с той же сияющей физиономией продолжал: — Однако ты, мой друг, не такой неудачник! Дал косолапому по-боксерски между глаз и из его медвежьих лап возвратился в добрые руки Ольги. А мы ждали этой встречи, Михайло…

— Андреевич, — спокойно, но твердо прибавил Сахновский.

Залозный дернулся:

— А ведь и верно. Не мальчики… Как ни закрывай лысину, а она блестит. Совершенно справедливо, Михайло Андреевич, пора на солидную дорожку.

— А вас?.. Яков Саввич? Что-то мне теперь память порой изменяет…

Ольга, которая до сих пор напряженно вглядывалась в лицо мужа, вышла наконец из оцепенения:

— Ой, что ж это мы?! Сейчас будем пить чай, — и сделала приглашающий знак рукой.

Вслед за женщинами вышел из комнаты и Залозный.

Сахновский какую-то минуту сидел неподвижно, глядя на дверь хмурым взглядом.

Почувствовав, что у него хватит сил, он поднялся и принялся хозяйничать. Это входило в его домашние обязанности, которые Сахновский охотно выполнял. Застелил стол свежей скатертью, вынул из буфета десертные тарелочки, стаканы, ложечки. Вспомнил про маленькие вилочки для торта. Протер салфеткой и расставил рюмки.

Когда с чайником вошла Ольга, она увидела, что он по-хозяйски оглядывает стол: все ли?

— Ой, помощник мой… Чудесно! — Она смотрела на него с тревогой и нежностью: «Только не волнуйся».

Незаметно кивнул ей: «Порядок!»

Залозный тем временем поставил в центре стола откупоренную бутылку «каберне». Его жена внесла вазочку с вареньем и миниатюрные вьетнамские блюдца, которые Залозный (когда впервые увидел их) назвал модными дамскими пуговицами или медалями за спасение алкоголиков.

Он и сейчас улыбался, но это была натянутая, приклеенная улыбка. А на лицо Людмилы Владимировны, внешне спокойное, набежала тень: почти детское удивление и чуть прикрытый страх.

Ольга разрезала торт и положила каждому на тарелочку причудливо выкроенные кусочки.

— Художественная работа! — воскликнул Залозный.

Наполнив рюмки, он поднялся:

— Ну что ж, друзья… Скажу так, как говорят мудрецы за высоким Казбеком и еще более высоким Эльбрусом…

За этим должен был последовать уже не раз со смехом рассказанный якобы грузинский тост-анекдот про высокие добродетели, за которые любят обыкновенного советского человека.

Людмила Владимировна дернула мужа за рукав и тихо сказала:

— Яков, сядь… — Потом повернулась к Сахновскому: — За ваше выздоровление, Михайло Андреевич, за…

Голос ее оборвался…

— Благодарю, — улыбнулся ей глазами и сдержанно добавил: — И за наше знакомство.

Он только пригубил вино, а Залозный с размаха перевернул рюмку над раскрытым ртом, словно хотел загнать назад слова, что нетерпеливо рвались из горла.

Ольга с живым интересом (он был искренним) спросила Залозную про ее дочь: как там она со своим младенцем?

— Кто бы мог представить? — радостно отозвалась та. — Из нашей ветрогонки, девочки с ленцой выросла такая мама. Просто чудо…

— А чудо обыкновеннейшее, — сказал Залозный. — Господь бог дал девушкам фирменные гены. Приходит их время — и они заводят собственную фирму.

Залозная, бросив на мужа недовольный взгляд, стала рассказывать про свою Оксану и ее малышку.

Поговорили про детей, про внуков.

Помолчали.

Потом Залозная похвалила варенье.

— Что вы? — усмехнулась Ольга. — Ведь оно прошлогоднее. Этим летом мне не до варенья было.

— Неужели прошлогоднее? — сверх меры удивилась Залозная. — Такое свежее!.. Как вы его так сохранили?

Ольга, благодарная Залозной за новую тему для разговора, охотно поделилась своим хозяйским опытом.

Залозный, томясь, вставлял веселые словечки, а неразговорчивость Сахновского была почти незаметна, так как он напоминал о себе репликами любезного хозяина.

— Вам еще чаю?.. Наполняйте рюмки, не смотрите на меня… Врачи наложили вето… Какой чудесный торт! Домашний?.. О Людмила Владимировна, это уже не кулинария, а искусство.

Не так от его похвал, как от ласкового взгляда, Залозная порозовела.

— Вы вместе с Ольгой сеете разумное и доброе? — спросил после минуты молчания. — Ольга мне о вас говорила — и только хорошее…

Не заметив, как расстроились обе женщины, он обернулся к Залозному: