Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

— Какой агент? — раздраженно поинтересовался молодой муж.

— Страховой агент. По имуществу.

— Моего имущества здесь нет, — сообщил начинающий адвокат. Путаясь в рукавах, он надел плащ и, выбросив из кармана ключи на стол, картинно удалился, оставив всех в некотором замешательстве.

— Верни его, — шепнула Клавдия Ивановна.

На это молодой терапевт ответила с придыханием плохой провинциальной актрисы:

— Ни-к-о-г-д-а!

Несколько озадаченный агент взял себя в руки и спросил вежливо и безучастно:

— Так! Страховаться будем?

— Кто? Кого? От чего страховаться? — спросила обескураженная бабушка, присаживаясь на краешек дивана.

— Страхуем: от пожаров, от наводнений, от землетрясений, от воровства, от неумышленной порчи имущества, от шалости детей с огнем…

Булочка еще долго перечислял бы с заученным вдохновением виды страхований, но Клавдия Ивановна закрыла глаза и прошептала:

— Каких детей? При чем здесь шалости с огнем? Я сейчас умру. У меня «симптом телеги»…

В умеренно синих глазах труженика страхового дела сверкнул огонек надежды:

— Симптом? Болеете почками? Или по коронарной части?

— Вы агент или врач? — спросила Наташа, начиная понимать неловкость положения.

— Дело в том, что я агент по страхованию имущества, а до этого страховал жизни. Имею опыт. Никто иной, как я, застраховал профессора Ныткина. Большой специалист! Уролог!

— Он принимает на дому? — встрепенулась бабушка.

— Он, извините, умер. Неожиданный исход. Но вам я могу посоветовать обратиться к его любимому ученику. Доцент Хрящиков Пал Палыч. Принимает дома. Плата по соглашению.

— А любимый доцент далек от летального исхода? — спросила Наташа насмешливо.

— Вы, очевидно, думаете, что я шучу? Я — Булочка! Булочка никогда не шутит.

— Вы страхуете, даете советы и адреса. А протекцией по обмену жилплощади вы не занимаетесь?

— Вас интересует это всерьез?

— Помогите нам, молодой человек. Я не могу толкаться на подпольной квартирной бирже, — бабушка сказала это так искренне и просительно, что Сева подумал: «Вот! Я всегда считал, что мне должно повезти. И миг пришел. Лови удачу». Вслух он спросил:

— Что имеете, что желаете иметь?

— Наташа, предложи человеку кофе. Присаживайтесь. Понимаете, Наташа — моя единственная внучка. Единственная радость. Все мои дети и ее папа работают в цирке. Вечно в разъездах. Я хотела бы жить с ней вместе.

Единственная радость походила по комнате, что-то прикидывая в уме, и добавила:

— Я тоже хочу жить с бабушкой. Мы с мужем на работе. Некогда ни сготовить, ни постирать. Отсюда возникают эти… — она пощелкала пальцами.

— Давайте уточним. Эта однокомнатная, блочная, среднеблагоустроенная квартира принадлежит вам и мужу?

— Больше мужу, но и нам! — согласилась внучка.

— А с мужем вы, что?..

— Не исключена возможность! — подтвердила Наташа, опережая немного смутившуюся бабушку. — Не исключена…

— Значит, страховать имущество будем по отдельности?

Сева уже давно обрыскал глазами все углы, соответствующие современным нормам общедоступного уюта. И сообразил, что торшер, журнальный столик и диван-рыдван никакой стоимости не имеют. Нахально занимавший половину комнаты шифоньер был стар и неуклюж. К тому же ему основательно досталось при переездах, и было удивительно, как сумели его втиснуть в дверь этой квартиры. «Радость молодоженов начала пятидесятых годов, — отметил Сева про себя. — Ветеран рижского производства. Монумент. Пережиток эпохи купеческих квартир… Эра экономической безалаберности и архитектурных излишеств. Такие теперь и в скупной не берут. Дерьмо с пуленепроницаемой полировкой!» — думал он, раздражаясь и все же повторил вопрос:

— Будем страховать устаревшее имущество по отдельности?

— Возможно, — подтвердила бабушкина любимица, пропуская мимо ушей намек на «устаревшее». — Возможно. Только не теперь…

— А что имеет бабушка?

— У нас с мужем прекрасная двухкомнатная квартира, — ответила Клавдия Ивановна с достоинством и, спохватившись, возвратила своему лицу страдальческое выражение, соответствующее странному и опасному симптому.

Ничто не проходило мимо профессионально натренированной внимательности агента. Он уже мысленно открыл шифоньер, пошвырялся в бельишке хозяйки, исследовал содержимое многочисленных ящиков и на бабушкину болезненную мину ответил любезным сочувствием:

— Значит, однокомнатная и двухкомнатная квартиры меняются на трехкомнатную?

— Вот именно! — обрадовалась бабушка догадливости агента.

— А как отнесется ваш пока еще муж к подобному варианту размена? Он-то остается ни с чем? — спросил Сева Наташу.

— Он остается в моей памяти! — с показной небрежностью сострила пока еще жена! — К тому же он благородный человек и имеет приличную жилплощадь у мамы.

— Это существенно! Это очень существенно, — согласился симпатичный агент. — Нет, не его благородство, а его обеспеченность. В таком случае я попытаюсь вам помочь. Поверьте, Булочка — человек слова. Я к вам зайду, как подыщу подходящий вариант. Будьте здоровы, как, простите, Клавдия Ивановна? Не болейте. Не огорчайтесь. Как говорил покойный профессор Ныткин: «Я один, а почек две — борьба возможна!»

Цирковая бабушка кисло улыбнулась:

— Наташа, проводи симпатичного молодого человека.

Наташа и без бабушки разобралась, что к чему: отметила сдержанность агента, и красивую лепку носа, и теплую синеву глаз, и безупречно завязанный узел шерстяного импортного галстука. Не обладая проницательностью агента госстраха, она не заметила аккуратной штопки костюма, но зубы поразили ее своей белизной и идеальной формой. Поэтому она даже смутилась, когда Булочка в передней тихо спросил ее:

— Я не настаивал при бабушке, но поверьте мне, это очень существенно. Я насчет вашего мужа? Вы точно решились на развод?

— Развод — не свадьба! — ответила она. — Здесь не требуется общего мнения. Достаточно моего!

— Вы благоразумны и исполнены прекрасного женского достоинства! Благодарю за доверие, я попытаюсь помочь вам с бабушкой.

Надевая шляпу, Сева подумал: «Цаца! От такой сбежишь в медовый месяц. Везет же людям на бабушек. Но вариант подходящий…»

На лестничной площадке размышления Севы Булочки были прерваны. Его едва не сшиб с ног отрок старшего школьного возраста. Перескакивая через несколько ступенек, отрок летел подобно снаряду.

Атлетически сложенный, хорошо натренированный Сева увернулся, умело оттолкнув массу живого снаряда плечом. Однако портфель учащегося старших классов, портфель, которому бы позавидовал не только коллежский регистратор, но и статский советник прошлого столетия, больно стукнул Севу по коленке.