Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

— А, че интересно? Природа для нас все хранила мильёны лет, а толку-то? Возьми любой камень, он тоже не в этой пятилетке образовался. Ну и нюхай его — мысли! Небось чего получше было, природа нам не оставила? Я читал, что в вечной мерзлоте мамонта нашли. Целикма, свеженький. Отрезал шмот, и на сковородку — харч!

Здесь между Крымом Кубанским и Али Асадовым вышел небольшой спор на тему, съедобны ли мамонты, слоны и обезьяны, в ходе которого Крым убедил Лялю, что все наиболее ценное в пищевом отношении цивилизованное человечество выжрало еще в прошлом столетии. И все же Крым натянул штаны с видом человека, делающего большую услугу компании.

Через полчаса изрядно вспотевшая троица была на берегу, а запасливый Митя Балакирев уже привязывал к ялику бревно, бог его знает какими волнами принесенное к этим безлюдным берегам.

Сам берег не поразил фантазии исследователей. Вскарабкавшись наверх, они увидели такое унылое и однообразное плато, что сразу же потеряли к нему всякий интерес. Крым шибанул ногой подвернувшийся под ноги кустик сухой травы, и он, хрустнув, сломался, будто был стеклянный. Митя Пуд поднял веточку и, с любопытством разглядывая ее, попытался себе представить, как это бедному растению суждено было произрасти на камне в этой адской сухости? Потом он убедился, что кустик не только вырос, но и отцвел и осыпался крохотными, еле видными семенами.

Конечно, если среди них был бы радист Игонин, то он не отказал бы себе в удовольствии похвастать памятью и вспомнил бы слова туркменского поэта Сеиди, жившего в восемнадцатом веке и оставившего потомству слова о величии пустыни, равные вызову здравому смыслу: «Все земли пред тобой убоги, пустыня!»

Несомненно, радист и сам не знал деталей геологической истории Усть-Урта и Мангышлака, их палеогеографии, но не преминул бы поиздеваться над малой осведомленностью своих спутников и прочитал бы им импровизированную лекцию об удивительных формах жизни, которой была полна эта внешне безжизненная равнина. В отличие от других членов команды радист, постоянно сжираемый жаждой любознательности, если не осилил трудов Карелина, Высоцкого, Залетаева, Дементьева и многих других исследователей этих мест, то он знал, что здесь обитают и даже недурно себя чувствуют многие виды птиц и млекопитающих, не говоря уже о растениях. Во всяком случае, в его заветной тетрадке можно было встретить перечисление молочаев, острецов, прутняков, астрагала, тысячелистника и других аборигенов пустыни, встречающихся здесь.

Митя, продолжая разглядывать веточку, сломанную Крымом, и поражаясь ее жизнестойкости, мыслил уже. По простоте душевной он не предполагал, что стоит на глинистой платформе, которая относится к сравнительно молодым в геологическом соизмерении и которая, подумаешь, какой-то там десяток тысяч лет только обнажилась из-под вод второй Хвалынской трансгрессии Каспийского моря. Не знал этого и радист, и вся разница между ним и Митей в том только и заключалась, что первый пытался узнать, а второй сам жил, как трава, не пытаясь усвоить сложностей окружающего мира.

Однако крестьянская душа Мити была более чуткой и отзывчивой, и он, проникнувшись сочувствием к растению, глубоко вздохнул и заключил: «Во зараза! Вся высохла, ажник хрустит, а живая… Сок свой, как родничок, внутрях прячет… хранит жизнь…»

Побродив с часок по берегу, путешественники собрались домой, и здесь выяснилось одно трагикомическое обстоятельство, которое в дальнейшем резко меняет течение сюжета нашего повествования. Обнаружилось, что внезапно исчез Крым Кубанский.

Вся неопровержимая сущность этого приключения заключалась в том, что исчезнуть Крыму было прямо-таки некуда. Ляля, спустившись к морю пораньше, успел вдоволь накупаться и давно уже орал, свистел и махал руками, призывая соисследователей к обратному рейсу на судно. Однако Митя вернулся к обрыву один. Он еще тайно надеялся, что Крым незаметно от него тоже вернулся к ялику, но, не обнаружив и здесь товарища, он растерянно опустил руки и задал неуместный вопрос:

— А Крым где?

— Вах! Тебя спросить надо. Давайте быстрее, обедать скоро…

Митя еще раз осмотрел равнину и, сам себе не веря, сказал:

— А Крыма нет…

— Как нет?

— А черт его знает как? Нет, и все тута.

Дальнейшие объяснения и поиски были недолгими. Поспешно вернувшись на судно, исследователи субаридных областей нашей Родины бестолково и неубедительно доказывали старшему механику свою полную непричастность к исчезновению товарища.

Дед, разморенный жарой, вначале подумал, что его разыгрывают, и махнул рукой, но, увидев сильно опечаленные, удивленные и сияющие простодушием глаза Мити, сообразил, что дело нешуточное, и приказал изъясняться точнее и конкретнее:

— Чего вы плетете? Ну-ка, подробнее. Зачем вас леший понес на берег?

— Мы, значитца, были все вместе. Так? — прояснял загадку Митя. — Потом он, значитца, сидел, а я пошел… Потом я сел, а он, значитца, пошел… Вота, а потом я гляжу, а его нет…

— Ну, а потом? — спросил дед недобро.

— Потом он как скрозь землю унырнул, — ответил Митя, смахивая, как всегда, с кончика носа каплю пота. — Ляля говорит — он, поди, на пароход поплыл? Сам. Без нас. Он же шалавый — такой и поплывет…

— В сапогах он, что ли, поплыл?

Митя смутился еще больше и закончил совсем обреченно:

— Вота, я и говорю… Ну, мы сели в ялик и тоже — айда обратно, на пароход…

— Вы же не видели, как он к берегу спускался? Не по каменюкам он поплыл?

— Вах! А может, он в колодец загудел. — Ляля темпераментно принялся объяснять, что на берегу они нашли сухой колодец и что Крым, вполне возможно, упал, а вероятнее, залез в него. — Ой какой противный морда! Всегда с ним приключения! Да?

— Есть. Тама есть колодец. Глубкий. Ежели в него ухнешься… Не приведи кому ухнуть…

— Эх вы! — Дед смачно сплюнул и посмотрел на путешественников так, что они сами были готовы провалиться если не сквозь землю, то сквозь палубу. — Бокоплавы, мать вашу! Товарищи! Кошку, что ли, на берегу бросили? Явились! Может, с парнем беда приключилась?

Дед решительно взялся за тросик тифона, чтобы сыграть тревогу по кораблю. Но сигнала не подал, а только зло махнул рукой и сказал не очень уверенно:

— Скажите боцману — свистать всех наверх! — И уже увереннее добавил: — Спустить спасательный катер! Приготовьте легость, аптечку, надувной плот. Радисту скажите, чтобы сел в катер. Пойдем на берег!

Дед не сыграл тревоги по той простой причине, что не нашел подходящей. Ни пожарная, ни водяная тревоги к случаю не подходили. «Человек за бортом» тоже не годилась. И, как натура обязательная, дед проследовал в свою каюту, где поспешно сменил любимые шлепанцы на нелюбимые сапоги, что впоследствии весьма пригодилось.