Юрий Селенский - Срочно меняется квартира

— Еще чего ты знаешь? Сейчас самое время послушать лекцию. Крой наизусть всю лоцию.

— В лоции, Василий Иванович, об этом не сказано. Это не ее дело. Там коротко: «Подходы к берегу приглубистые. Встречаются отдельные каменные плиты, выходящие далеко в море. Имеются подводные и очень редко надводные источники с пресной водой. Берег не заселен и практически не обитаем…»

— Дело не в лоции и не в географии. Повторяю: какому идиоту взбредет в голову спускаться в одиночку в незнакомый колодец? И зачем? — Радист поднял палец над головой.

— Вах! Идиот не полезет, а Крым полезет! Такой противный морда везде пролезет!

— Ну а если упал? Шамран вон стоял у леера, как шмара на мосту. А леер был плохо приварен — и брякнулся в воду на ходу. — Дед опять начинал злиться. Он тоже сомневался, чтобы Крым полез в колодец. Но сейчас речь шла о другом: не о том, кто падал, а о том, кто полезет. И дед опять повторил: — Добровольцы есть?

— Радист, застебнись! — Боцман взял веревку у деда и стал обвязываться.

— Напрасно кипятитесь, боцман! Все знать нельзя. Можно только все не знать, но хвастать этим не следует. — Радист скомкал газету и сунул внутрь свертка камень. — Матрос Асадов, принесите куст травы. Быстро. Что вам здесь — Югославское нагорье? Вест-Индия? Штат Кентукки? Нашлись мне спелеологи?

Радист поджег газету и бросил ее в колодец. Следом полетели кусты с сухой травой. Четыре головы свесились над черной дырой колодца. Дед глядеть не стал принципиально, да он и знал, что ничего не увидишь.

Первым поднялся Митя:

— Дно видать, но не все. Давайте еще травы, пока горит.

— Зачем еще бросать? Поджарим Крымку…

От берега торопливо шел Шамран. Он чем-то размахивал над головой. Подойдя ближе, он кинул к ногам Мити обычную нитчатую перчатку, в которых работала команда.

— Это чья?

Митя поднял перчатку и, разглядывая дыру на большом пальце, почмокал губами:

— Он, когда на ялике греб, вроде в перчатках был, а когда шел — вроде нет…

Шамран заглянул в колодец и свистнул:

— Эге! Дырка. Это поглубже той, из которой я вылез. Зазря вы светите там, где я перчатку нашел, там он и полез. Там не так круто, там запросто на дно спрыгнешь. Там же и окурок лежит. Свеженький. Пуд, у тебя спрашивают: чья перчатка?

Митя пожал плечами, а Ляля уверил, что перчатка определенно принадлежала Крыму и он сам видел, как он в перчатках вытаскивал ялик на берег.

— Кто еще перчатки терял? — спросил Шамран. — Ты? Я? Верблюд? Тут до нас никто не был десять лет и еще столько сюда не сунутся. Точно. Дураков нет.

Вся поисковая группа покорно пошла за Шамраном.

Солнце палило в полной тишине. Был штиль. Мертвый штиль. Судно, стоявшее в море, казалось мухой на огромном медном тазе. Смотреть на него было почти нельзя. Море слепило. Но радист, надев темные очки, глянул из-под ладони и объявил:

— Артемыч компот сварил. Остудить на палубу вынес.

И хотя не только кока, но судно-то было трудно разглядеть, все облизнулись.

— Вот. Здесь он полез — Миклухо-Маклай, — объявил Шамран, — здесь и перчатки лежали. Вот окурок. Этот ход ведет к берегу. Пока вы в гору корячились, я пошел в обход и натолкнулся на пещерку. Пещерка в трещину перешла. Я полез. Трещина узкая и низкая, раза два башкой стукнулся. Потом полез на коленях. Темно в ней. Темно и боязно. Хотел уж обратно вертать — вдруг впереди обрыв… Фонарь у вас. Потом пригляделся — свет увидел. Пополз дальше и вот добрался до этого выхода. Плясал, плясал, до края не достаю… Пришлось опять на берег возвращаться… А ему сверху запросто было спрыгнуть.

— Погоди. Убавь обороты, — остановил Шамрана стармех, — трещишь, как пусковой движок. Кому, куда было легко спрыгнуть?

— Кому? Крыму. Кого же еще мы ищем? Вот окурок, вот спичка, он покурил, и алямс — вперед до полного.

— Тута еще дыра есть, — объявил Митя. — Вона и вота! Значитца, вся земля задырявленная. Камень наскрозь пронзило?

— «Пронзило»! — передразнил Митю Шамран. — Мы на этом берегу года четыре назад были, вот так же высаживались. И тоже сдуру в одну пещеру полезли. Веня Аист полез. Непременно, говорит, это — подземный ход. И ведет он в заначку, где Чингисхан свой сармак прятал. Полез один и… алямс — вперед до полного! Привет от Чингисхана! Еле вытащили Веньку. В какую-то яму провалился, кухтыль пробил. Везет же людям: ему потом путевку бесплатную дали — башку залечивать.

Стармех вопросительно посмотрел на радиста.

— Размеры карстовых провалов, — задумчиво пояснил радист, — достигают от нескольких десятков до сотен метров. Обследование подземных пустот без специального снаряжения и опытных проводников связано с большим риском…

— Ты не пужай. Тебя лезть не просят, — Митя Пуд беспрестанно переступал с ноги на ногу. Он поехал на берег в самодельных тапочках, сшитых из брезента, и раскаленная каменистая почва напоминала о себе.

— Пляшешь, балерина? — проворчал дед. — Сказано было одеть сапоги.

— Та ништо — терпимо. Тама прохладнее. Давай выброску, я в один момент обследую эту нору…

Но Шамран перехватил выброску в свои руки:

— Комсомольцы, вперед! Пуд ты и есть Пуд. Застрянешь, а я верткий. Давайте фонарь и ножик, спичек еще коробку дайте. Одна у меня есть…

Дед сел и начал стягивать свои верные старые нелюбимые сапоги.

— Отставить, Шамран! — сказал он, сняв один сапог. — Ты верткий, но психоватый. Полезет матрос Кишечников. Он бросил товарища, пусть он и ищет.

— А че я бросил? Че он, мальчик? Черт его туда совал, дурака. Но я пожалуйста…

Митя окрутил себя веревкой и связал на груди узел размером с кулак. Дед осмотрел его:

— Все? Готов, завязался?

— Все, — вздохнул Митя, разминая сапоги, — я готовый.

— Теперь лезь за коровой на баню. Так тетя Циля тесемочкой сверточек завязывает. Боцман! Кто научит людей узлы вязать? Послужили бы вы на флоте, надрессировали бы вас на ощупь узлы вязать. Замотался, морак!

Дед лихо перекрестил Митину грудь скользящей петлей и затянул на груди беседочный узел.

— Вот теперь пошел! — Дед хлопнул Митю по плечу.

— Ты его еще как водолаза по кухтылю вместо шлема похлопай. Соображать быстрее будет.

Митя с трудом протискался в трещину. Стармех сам травил конец. Напоследок Шамран крикнул Мите:

— Там два хода. К берегу который идет, по нему не ходи. Другой ход вправо, вниз ведет… Валяй по нему. Но ползи аккуратненько. И свети лучше, а если скундришься, мы удержим за веревку… Беседочный узел не удушит, отвисишься.

Мите было неудобно, тесно и страшно. Он долго топтался, прежде чем полез в подземный ход.

— Ну чего он там? — Шамран сунул голову в трещину. — Вот я говорил — он застрянет. Ништо, порядок, пролез…

Фонарь светил ярко, но узкий ход был извилист, и за каждым поворотом Мите чудилась какая-то опасность. Он прополз на четвереньках метров десять и спохватился: «Ладно, туда-то я с грехом пополам протиснусь. А обратно? Задним ходом? Тут и не развернешься…»