Иосиф Герасимов - Пять дней отдыха. Соловьи

Происходящее с Замятиным сейчас не было похоже ни на одну из его встреч. Думая о Лене, он хотел быть бесконечно заботливым к ней, как никогда не был заботлив ни к одному живому существу. Эта потребность, долгие годы приглушенно жившая в нем нерастраченной, сейчас все крепче и крепче овладевала им и стала почти невыносимой со вчерашнего вечера, когда он уверился, что Лена — дочь Шишкина. Эти мысли терзали его, и потому Замятин так отчаянно влез в работу.

К концу смены в цехе появился Морев в черном креповом костюме, в белой рубахе с накрахмаленным воротничком и алым галстуком. Морев вел стайку сухопарых дам, по-гусиному вытягивающих шеи и ступавших чуть ли не строевым шагом. Он посмотрел сверху вниз на Замятина, словно на плебея, остановился и рявкнул:

— Господа! — хотя во всей компании он был единственным мужчиной. — Мы находимся с вами в машинном зале. Я объясню вам коротко принцип действия турбин…

Он на одном дыхании выложил длинный абзац о турбинах, по примитивности равный учебнику четвертого класса, и пока лупоглазая переводчица старалась справиться с простейшими терминами, Морев склонился к Замятину.

— Делегация английских женщин, — шепнул он. — Кажется, католички или еще что-то в этом роде. В таких вещах я не разбираюсь.

— Поэтому ты нацепил галстук?

— Становлюсь заправским дипломатом. Еще парочка таких делегаций, и я созрею для международных бесед на высшем уровне… Послушай, старина, через полчаса я еду на машине в город и привезу в Дом культуры знакомую тебе журналистку. Будь здоров и готовься!

Он выпрямился. Переводчица давно закончила, и дамы плотоядно впились в могучую спину Морева. Он солидно повел их дальше.

Смена кончилась. Сева Глебов подошел, сверкая зубами:

— Интересно поработали, шеф. Если так пойдет, ваш самовар закипит через недельку… Однако вы здорово вымазали физиономию машинным маслом. Ничего, это помогает от веснушек. Двигаем в душ! Вы, кажется, сегодня к нам в гости в Дом культуры? Я вас познакомлю с отличными девушками…

— Спасибо, Сева, мне есть с кем танцевать.

— Ого! — Глебов округлил свои младенческие глаза. — Это та журналистка? Радуюсь своей прозорливости.

В Доме культуры на балкончике играл джаз. Этих ребят в ярко-синих пиджаках привезли из городского кинотеатра, и они честно старались создать как можно больше грохота и шума. Девчата смущенно жались у колонн, перешептывались, то и дело одергивая свои отутюженные платьица. Парни щеголяли в черных костюмах и черных рубахах, выставляли напоказ красные носки, скрипели остроносыми ботинками. Инженеры пили пиво и шампанское в буфете, заедая бутербродами с колбасой. В кинозале выступали местные поэты. Они выпаливали стихи о любви и весне, стараясь перекричать грохот джаза. Им неистово аплодировали. Было суетно, шумно и весело уже потому, что в субботний вечер можно было побыть на людях, а не торчать в общежитии или дома.

Замятин нашел Морева и Лену в кинозале. Тощий парень, вытягивая губы, рубил воздух кулаком и читал:

Морев сиял. Его розовые щеки лоснились.

— Наш, — шепнул он Замятину, — и физик, и лирик. Лихо!.. По-моему, вполне. Лена, скажите этому сухарю, как специалист.

— Для физика очень неплохо, — улыбнулась Лена.

Морев был польщен. Он потер от удовольствия свои лапищи.

— Хотите, я вам его приведу? Может быть, тисните что-нибудь в газету.

— Не стоит, — остановила его Лена. — Я ведь совсем не этим занимаюсь.

— Жаль, — вздохнул Морев. — Но слушайте, он сейчас еще прочтет. У него там потрясающее место есть: «Поющие электроны».

Он был как большой неуклюжий ребенок — детеныш Гаргантюа. Лена ласково смотрела на него.

Когда тощий парень покинул эстраду, Морев подхватил Замятина и Лену под руки.

— Дальше неинтересно. После наших ребят все здешние поэты — щенки.

Они вышли в фойе, где в полную силу разгорелись танцы.

— Ну, дети, можете выбрыкивать фокстрот, — сказал Морев, — а я в буфет.

— Вы же упорно тащили меня на танцы, — удивилась Лена.

— Милая девушка, — сделав грустное лицо, покачал головой Морев, — я слишком отяжелел. Но даже в глубокой юности я не умел передвигать под музыку ногами… Да вы не беспокойтесь, Леночка. Я отдаю вас в надежные руки. Сережа — отличный кавалер.

Морев пошел к буфету через толпу танцующих, как танк, перед ним вежливо и поспешно расступались.

— Идемте, — сказал Замятин, приглашая Лену. На лице ее мелькнула растерянность, будто она заколебалась. Потом темные глаза взглянули открыто.

Замятин повел Лену в круг, увидел, как Сева Глебов решительно пересек зал. Его черные волосы непокорно щетинились, острые усики, казалось, воинственно разлетались в стороны. Он подошел к колонне и галантно шаркнул ножкой перед девушкой с пышными, как взбитые сливки, волосами. Она болтала с парнем, у которого была свирепая челюсть и мясистый розовый нос. Девушка радостно вспыхнула, подняла на Севу благодарные глаза. У парня отвалилась челюсть. Сева проплыл мимо Замятина с самодовольно тупой физиономией победителя. Увидев Замятина, он вдруг прыснул и подмигнул.

— Нравится вам здесь? — спросил Замятин. Он вел Лену осторожно, чувствуя под рукой теплоту мягкой ткани.

— Довольно мило, — ответила Лена и скупо, будто была в чем-то виновата, улыбнулась.

Его окутало теплой нежностью. Все вокруг начало терять резкие очертания, стушевываясь, будто заволакиваясь туманом. Оркестр гремел, как несущаяся на полной скорости электричка в жаркой ночи. Мелькали освещенные окна. Грохот электрички, ее бешеное движение вызывали отчаянную дерзость, хотелось вскочить на ходу, повиснуть на поручнях и мчаться, мчаться, подставив лицо теплому ветру… Звякнули вагонными буферами медные тарелки. Барабаном отбили дробь колеса на стыках. Вспыхнул красный сигнал. Все смолкло и стало на свои места… Вокруг облегченно переступали ногами. Лена раскраснелась от танца и поправляла волосы.

— Сережа!

Морев кричал из-за столика, уставленного бутылками пива. Он выбрал этот столик у колонны, потому что оттуда хорошо был виден весь зал. Замятин и Лена подошли к Мореву.

— Лихо, — сказал он. — Лихо, лихо! Я вам говорил, Леночка, что он отличный кавалер… Охлаждайтесь, друзья. Пиво замечательное.

Едва Замятин взял стакан с желтоватой пеной, как снова грянула музыка. Подскочил Сева Глебов. Легко пританцовывая, он шаркнул ножкой.

— Сергей Степанович, увожу от вас журналистку. Сегодня моя должность — уводить чужих дам.

— Смотри, не нарвись, — хмуро пригрозил Морев.

— Не в первый раз, — подмигнул Сева.

Лена и опомниться не успела, как он повел ее в круг.