Аркадий Чернышевич - Затор на двадцатом

Было начало жатвы, когда однажды Анелю позвали на сход. Она собиралась в костел и, понятно, не пошла бы на сход, если бы в хату не зашел Антось.

— Про твою жизнь будем говорить, Анеля, — сказал он.

— Про колхоз?

— Да, про колхоз. Жито будем сообща сеять.

Он говорил так уверенно, будто колхоз уже был организован, — хоть завтра выезжай в поле и сей.

— Значит, придешь?

— Приду, Антось.

Это был первый сход, на который Анеля пошла хотя и без особенного желания, но с любопытством. Многое на сходе было для нее непонятным. Она слушала взволнованные речи крестьян, своих близких и далеких соседей, и не знала, кто из них прав. Когда выступал Антось или Феликс Шибка и все те, кто шли за ними, у Анели появлялась уверенность, что они говорят правду. Когда же вставал зажиточный, который когда-то тянулся за Кандыбой, Анеля верила и ему. Многие поддакивали и тому и другому. Так и ушла она со схода, ничего не поняв.

Под вечер Анеля направилась в костел. Она шла и думала: «Вот тебе и люди… и те люди, и те… Одни думают так, другие этак. Прав ли Антось? Может, он и дело говорит, может, и легче и лучше будет в колхозе, но сразу ли? Поля опустошены, постройки сожжены, лошадей мало, а мелкий скот — овечки и свиньи — почти совсем вывелись в округе… Как же колхоз? Не лучше ли сначала на ноги встать, отстроиться, наладить крепкое хозяйство?»

Она очень удивилась, услышав разговоры о колхозах и возле костела. Будто люди пришли сюда не богу молиться, а поговорить о том, что обсуждалось на сходе. Но здесь были люди и из других деревень. Значит, и там идет речь о колхозах. Вокруг паперти и на самой паперти стояли группками крестьяне, и в каждой группке был свой руководитель и наиболее активный оратор. Нет, Анеля пришла не для этого. Она зашла в костел, стала возле двери и начала молиться. Прошептала на память несколько молитв, раскрыла молитвенник и ужаснулась: сход не выходил из ее головы, в ушах стояли слова, слышанные на сходе и здесь, возле костела. Чего же стоят ее молитвы, если они были неискренними? Губы шептали одно, а думалось о другом. Она опустилась на колени и начала креститься. Ей хотелось прогнать из головы и из души все земное, полностью отдаться богу — и с отчаянием она поняла, что сегодня это ей не удастся… Она обрадовалась, когда ксендз начал проповедь. Анеля верила, что после проповеди все сомнения исчезнут, потом она горячо помолится и за мать, и за отца, и за себя… Увлеченная этими мыслями, Анеля не услышала начала проповеди, и это снова удивило ее…

Она вышла из костела растерянная, не понимая, что с нею происходит. Нет, проповедь не успокоила ее. Наоборот, еще больше взволновала. Она вспоминала слова ксендза и не могла осмыслить их. Ксендз говорил, что всякая власть от бога и ей каждый обязан подчиняться. Против власти и ее приказов идти нельзя. Наоборот, надо выполнять все приказы, даже если не хочется, если трудно… Но нельзя забывать бога и его святых законов, а также идти против своей совести. Ни один умный человек не наденет хомут на шею, не побежит за первым искусителем, не отдаст своего тела на муки земные, а душу на страдания вечные.

Она принесла заявление, когда колхоз был организован и начался сев.

Много пережила Анеля за это короткое время. Она много думала и ни на что не могла решиться. Прислушивалась к разговорам крестьян, навещала соседей, ходила в костел, упорно старалась найти правильный путь и не находила его.

А разве не жаль было хозяйства! Отдать лошадь, телегу, сани, семена, приготовленные для сева… Отдать земельку, которую столько лет, с самого детства, поливала своим потом… Засыпать яровые семена на будущую весну… Всего этого было жаль. И она с удивлением наблюдала, как Антось и Феликс Шибка первыми везут первый свой обмолот ржи на семена не себе, а в колхоз! И Шибчиха не бежит вслед за Феликсом, не стонет и не причитает, Шибчиха, которая не ела вволю хлеба за всю свою жизнь.

Анеля старалась ни о чем не думать. «Буду же как-то жить…» Однако ощущение того, что она останется в стороне от людей, не давало покоя. «Неужели Антось тот самый искуситель?» — думала она, вспоминая слова ксендза. Ей теперь хотелось встретиться с Антосем, услышать его голос, и она уже начала искать встречи с ним. Но Антось, вечно занятый, приходил домой поздно вечером, и нелегко было застать его. Она несколько раз ходила на Кандыбин хутор, но навстречу ей выходил не Антось, а радостно бежал Андрюша. Мальчик сообщал ей свои новости, и она смеялась, слушая его нехитрые детские рассказы. Однажды он сказал:

— Тетя, а у нас будет своя хата.

Анеля вздрогнула. Мысль о том, что Антось выстроит хату и заберет Андрюшу, пугала ее. Она любила Андрюшу, как родного сына, и успокаивала себя тем, что будет не так легко построиться в колхозе, что это произойдет не скоро… Колхоз уже сеет. Пора и самой начинать сев. Поле уже подготовлено, а желания нет… Колхозники пашут, сеют, всюду сообща. Еще только первые дни, а работают слаженно, дружно… а вот она в стороне… Неужели все побежали за одним искусителем!..

И вот Анеля в правлении колхоза. Она стоит напротив Антося, который сидит за столом.

— Ну что ж, пиши заявление. Я так и знал, что ты будешь с нами.

— Может, я завтра на пахоту пойду?

— Сначала примем тебя в колхоз. Вечером соберемся, приходи и ты. А относительно работы — это дело Феликса, он бригадир.

Впервые Анеля была среди людей не только в костеле, но и на работе. На всю жизнь запомнился ей тот день, когда она вместе со всеми колхозниками выехала на заготовку леса для строительства. Сначала она чувствовала себя очень неловко. Казалось, что все смотрят на нее с пренебрежением, как и тогда, на первой вечеринке, думают о ее прошлом… Она старалась держаться в стороне, чтобы не обращать на себя внимания. Но через несколько дней это горькое чувство униженности и стыда пропало и уже больше никогда не появлялось. Работа шла весело и слаженно. Мужчины валили деревья с пня, обрубали сучья, девушки и молодые женщины распиливали бревна.

Целую осень и зиму шло строительство. К началу весны были возведены две конюшни и животноводческая ферма. На месте многих пепелищ поднялись новые срубы домов для колхозников. Началась подготовка к весеннему севу. Во всех работах участвовала и Анеля. Новая жизнь вошла в ее мысли, во весь ее быт так, что она не могла представить теперь ее иной.

Анеля часто встречалась с Антосем. Эти встречи происходили не только на Кандыбином хуторе, где все еще жил Антось и куда она забегала проведать Андрюшу, но и на работе, и в правлении колхоза. Анеля удивлялась тому, что в глазах Антося появилось нечто такое, чего раньше она не замечала. Изменилось и отношение к ней. Он теперь не шутил и не смеялся, всегда был серьезным и озабоченным. Она считала это закономерным: Антось председатель, забот и работы у него много, ему надо думать не только о себе, но и обо всем большом хозяйстве колхоза. А вот взгляда его Анеля не могла ни забыть, ни понять. Нечто большее, чем простое внимание и заинтересованность было в нем. И ей казалось странным, что она все чаще вспоминает Антося и его взгляд. И не только вспоминает, но и думает…