Аркадий Чернышевич - Затор на двадцатом

— Боюсь, святой отец… — тихо ответила она.

— Я уже тебе говорил: не надо ничего бояться.

— Боюсь, святой отец, — упрямо повторила она и добавила: — Я молюсь дома.

— Это хорошо, — сказал ксендз, — но не надо забывать дорогу и к святому костелу. — Ксендз пристально взглянул в лицо Анели. — Подумай над этим, дочь моя.

— Хорошо, святой отец.

Однажды ночью Анеля проснулась от выстрелов, которые доносились со стороны гарнизона. Она не могла понять, что произошло. Война уже отошла далеко на восток. Нарушали тишину только самолеты, а таких частых выстрелов давно уже не было слышно.

Только назавтра Анеля узнала, что партизаны частично уничтожили гарнизон. Оставшиеся в живых фашисты убежали в местечко Кобыльники. Однако закрепиться в имении партизаны не могли. Очень уж близко был расположен Кобыльницкий гарнизон.

Утром Анеля видела, как вдали по проселочной дороге шли партизаны, ехали подводы с трофеями. В тот же день она узнала, что многие мужчины из окрестных хуторов, в том числе и Феликс Шибка, ушли с партизанами.

Наступила весна.

Анеля любила работу на огороде. Гряды она сажала значительно раньше своих соседей, и каждую свободную минуту отдавала уходу за ними. Даже старый Кандыба завидовал, что у него огурцы только цветут, а у Анели уже завязались, у него на помидорах только пупышки, а в Анелином огороде уже висят крупные желтобокие плоды.

Анеля стояла неподвижно и, опершись на лопату, задумчиво смотрела вдаль, предавшись воспоминаниям. В это время перед ее мысленным взором проходили все те весенние вечера, когда она старалась поскорее закончить работу, чтобы встретиться с Ясем. «Где он теперь?» — подумала она, но эта мысль даже не вызвала у нее желания увидеть его.

Она вздрогнула, когда неожиданно услышала свист со стороны леса. Прислушалась. «Вероятно, мне показалось», — подумала она и взялась за лопату. Но свист повторился. Не думая о том, что делает, Анеля воткнула лопату в землю и медленно пошла к леску. Она спохватилась только тогда, когда увидела в кустах человека, который махал ей рукой. Она сначала испугалась, но, узнав Антося Калюгу, смело подошла к нему.

Антось очень изменился. Лицо его постарело, стало более мужественным. Глаза посуровели. На голове его была кепка, и волосы не торчали из-под нее, как когда-то. Он держал в руках автомат, через плечо была перекинута полевая сумка. Когда она подошла к нему, Антось усмехнулся.

— Молодчина, Анеля! — сказал он. — Не испугалась. Не думал я, что осмелишься идти на свист.

— Если бы не узнала тебя, Антось, близко не подошла бы. Да и кому я нужна такая…

— Какая?

— Старая баба…

— Это ты зря, Анеля… Ну, как живешь? — перевел он разговор на другую тему.

— Ай, Антось… Сам знаешь, как живут теперь люди.

— Тебе разве плохо?

— Разве ты не знаешь моей жизни, Антось… Какая это жизнь!

— А как поживает Кандыба?

— Откуда я знаю.

— Он ведь твой сосед. И хороший сосед.

— Ай, Антось… Это ты про ту третью часть намекаешь… Глупая была, потому и взяла… Жизни от него нет… он хуже, чем немцы. Почти каждый день по хатам волочится. Те теперь боятся, а он: давайте то, давайте это… Забрали и шерсть, и лен…

Антось внимательно слушал и молчал.

— А сегодня здесь немцев не было?

— Нет, не было. Разве что на других хуторах, но и то не было слышно.

— Правду говоришь?

— Неужели ты мне не веришь? — сказала она с такой болью, что Антось пожалел, что задал такой вопрос.

— Не волнуйся, Анеля, я тебе верю. А разве каждому можно верить? Особенно в моем положении и в такое время. А теперь скажи правду: как у тебя с хлебом?

Она взглянула на него с упреком:

— Почему ты сразу не сказал, что хочешь есть? Я же знаю, что ты в партизанах… Есть у меня еще и хлеб, и сыр, и сало найду. От немцев все прячем. А тебе принесу.

Она собралась идти.

— Подожди, Анеля, — остановил ее Антось. — Тут дело такое… Если у тебя целая буханка, принеси ее всю. Я тебе заплачу. Видишь ли, домой мне заходить нельзя, а у Фельки Шибки, сама понимаешь…

— Понимаю, Антось… И платы мне не надо.

— Только принеси так, чтоб не было заметно.

— В корзину положу и пойду в лесок, будто листья собирать корове на подстилку. Ты жди меня здесь.

Вскоре она вернулась.

— Ты, Анеля, никому об этом не скажешь?

— Вот какой ты, Антось…

— Я тебе всегда верил, Анеля…

В ту ночь исчез старый Кандыба. Его нашли в лесу невдалеке от проселочной дороги повешенным на осине.

Кончилась война. Вернулись домой солдаты и партизаны… Многие из них нашли вместо родных деревень пепелища.

Пришел на свой хуторок и Антось Калюга. Тонкие, но заметные морщинки появились на его лице, поседели на висках русые волосы.

Много испытаний перенес Антось. Во время блокады не успела убежать его жена. Ее схватили и замучили до смерти. Чудом спасся старый отец, который с маленьким внуком в это время был на огороде.

Два дня просидел старый Калюга в болоте вместе с другими беглецами, пока их не нашли партизаны. Вероятно, не выжил бы в эти дни маленький Андрюша, если бы не соседка, у которой тоже был маленький ребенок. А старый Калюга хотя и уцелел, но не выдержали старые кости болотной сырости. С трудом добравшись до партизанского лагеря, он слег и уже не поднялся.

…Вечерело, когда Анеля шла домой из костела. Дорога вела через тот лесок, где она когда-то встретилась с Антосем. Она уже забыла о той встрече… Да и лесок изменился. Он словно помолодел. Кудрявые березы, укутанные молодыми листьями, стояли возле самой дороги. За придорожными канавами шептались высокие гибкие сосны, цвели елки, вытянув ввысь молодые ветки.

С тихой грустью смотрела Анеля по сторонам и не узнавала местности. Отовсюду веяло тишиной и покоем, только из глубины леса лился веселый птичий щебет.

Анеле часто встречались люди, ожила дорога! И в глазах людей не было ни враждебности, ни подозрительности. Люди не сторонились друг друга, а приветливо здоровались и заговаривали. А какой-то незнакомый старичок даже остановился, оперся о палку и снял шапку.

— Вот и весна пришла! — весело сказал он. — Заметь, молодка, за четыре года первая весна после войны…

Только теперь Анеля поняла, почему ей показался незнакомым этот лесок. Да это же весна изменила его! Да, весна… Которая это уже весна ее одинокой жизни? Которая весна!..

Она вздохнула… Теперь ей уже ничего не надо. Тихонько докоротать бы свою горемычную жизнь. Вот и все…

Анеля была рада, что после длительного перерыва снова открылся костел. Сегодня новый ксендз произнес горячую проповедь, в которой призывал всех католиков работать честно и преданно, восстанавливать разрушенное, потому что советская власть не запрещает религии. И не надо забывать бога и святого костела. Надо укреплять святую католическую веру, и для всех придет избавление на том свете.