Борис Романов - «Пане-лоцмане» и другие рассказы

Закончив завтрак, появился на юте улыбающийся подвахтенный матрос, но сытое его довольство исчезло, как только он все сообразил, увидев Сергея. Он тоже повалился на четвереньки, стал растаскивать по палубе узлы мокрого плетеного шнура.

— Грести перестали, — вдруг с придыханием сказал он.

Сергей оглянулся. Шлюпка качалась прямо за кормой, в нескольких метрах от кругов. Ее плоская, заполненная людьми, корма всего на несколько сантиметров возвышалась над водой. Гребцы мочили весла в воде, пошевеливая ими вперед-назад. Потом один из гребцов затабанил, резко повел весло назад, другой — вперед, и шлюпка пошла разворачиваться против волны.

— Не смейте! Нельзя этого делать! Назад! — Не понимая, что делает, Сергей колотил кулаками по стальным пруткам кормовых лееров. — Назад, я вам говорю!

Шлюпка стала против волны, гребцы навалились на весла, нос вскинулся, и Сергей отчетливо, словно сам был в шлюпке, увидел, как плавно, во всю ширину кормы, влилась в шлюпку гладкая серая вода и шлюпка ушла ниже волны…

Потом, на следствии, Сергею сказали, что после этого он делал все верно, все как требуют хорошая морская практика и устав, и он не стал возражать. Да, была сыграна шлюпочная тревога, и объявлено, что человек за бортом, и поднят нужный флаг международного свода, и оповещены ближайшие корабли, и спущен на воду спасательный вельбот, и Сергею говорили, что он один справился на кормовых талях и оборвал ногти, снимая примерзлый шлюпочный чехол, но сам Сергей стал помнить себя только с той секунды, когда оказался в спасательном вельботе за рулем и подал первую команду на весла.

Полузатопленную рабочую шлюпку относило к берегу, а люди почему-то расплылись от нее в разные стороны. В волнах мелькало несколько голов. К ним спешил шедший мимо катер, и Сергей двинулся мимо спасательных кругов по шлюпочному следу. Понукать никого не приходилось. Гребцы дугой выгибали длинные тяжелые весла, даже мотористы, которых каждый раз приходилось с боем выгонять на шлюпочные учения. И никто не смотрел на Сергея.

Попались среди волн с полдесятка больших домашних пирогов, кепка, и, когда были уже недалеко от шлюпки, увидели в воде бежевый пузырь. Человек недвижно висел лицом вниз, мокрый надувшийся мантель поддерживал его на воде. Его долго не удавалось схватить, и наконец один из матросов подцепил его отпорным крюком, и Сергей почему-то подумал: «Как Алешка ту нерпу в Амдерме…» Его втащили в вельбот. Это был кочегар Никандров.

Сергей положил его животом к себе на колено и вылил из него все, что в нем было. Оказалось, что никто в вельботе, кроме Сергея, не умеет оказывать помощь или, может быть, все еще боялись, и Сергей приказал боцману сесть за руль, а сам разложил Никандрова на еланях в вельботе. Тогда еще не знали, что лучше всего делать искусственное дыхание вдыхая утопленнику воздух через рот, и Сергей принялся надавливать Никандрову на грудь, сводить и разводить руки. Никандровские запястья были уже как холодная резина, но Сергей ожесточенно сгибался и выпрямлялся, зная, что делать это надо непрерывно и долго. Боцман командовал, вельбот крутился на волнах, пот уже заливал глаза, а Сергей все сгибался и выпрямлялся, стоя над кочегаром на коленях. Руки глухо стукнулись о вельбот, на правой руке с внутренней стороны поблескивали часы, и Сергей запомнил стоявшее на них время: стрелки замерли, когда часы оказались в воде. «Эх, Никандрыч, Никандрыч, как же ты так, Никандрыч?..»

Никандров на вчерашних именинах у Алешки сидел рядом с Сергеем, и спешил первый чокнуться с ним, и все подвигал закуску. У него из родных была только мама где-то в Предуралье, и Никандров копил деньги ей на домик.

А теперь он лежал мокрый и грязный на днище вельбота. Тело его временами становилось податливее, казалось, что он вот-вот оживет, но это только казалось. У него все время западал язык, и Сергей заставил одного из матросов придерживать язык за кончик, а потом уже другие матросы стали по очереди делать искусственное дыхание, и Сергей снова сел за руль.

На рейде крутилось уже четыре шлюпки, и катер буксировал затопленную шлюпку к судну, и никого не было видно над водой.

Тогда они подгребли к берегу, и остановили на нижнем шоссе первый же попавшийся грузовик, и отвезли на нем Никандрова в больницу. В приемном покое медсестричке стало плохо, и руки у нее дрожали, когда она делала Никандрову укол. Сергей сдал Никандрова врачам, оставил для работы трех матросов и на этом же грузовике поехал к причалу, а по дороге вспомнил, что медсестричка из приемного покоя еще не так давно в клубе приглашала Никандрова на дамское танго и, может быть, поэтому ей стало плохо.

Воспоминание об этом обожгло его много времени спустя, уже в тюрьме, а тогда он просто спешил попасть на корабль, и чужая боль была от него так же далека, как своя.

Он даже не поздоровался с капитаном.

Третий штурман, закутанный, лежал после душа в постели и заулыбался навстречу Сергею:

— Ну, Александрыч, вот это, я понимаю, купанье!

— Сколько вас было в шлюпке?

— А что? Я понимаю, многовато нас село…

— Я не об этом. Сколько?

— Так… Шесть. Нет, семь.

— Кто да кто?

— Ну, мы с вахтенным, Сенькин, два моториста да еще Никандров с Алешей Кузнецовым…

— Они все на борту, — сказал от двери капитан, — кроме Кузнецова и Никандрова.

— Никандров в больнице. Возьму людей, пойду искать Кузнецова.

— Не надо, Сергей Александрович, — мягко сказал капитан. — Погода разыгрывается, на веслах вас самих спасать придется. Сейчас катера отправим. Мне Ванька Остев с перепугу их две штуки выделил, нашлись моментально. Посиди. Возьми вот папироску.

Капитан ушел.

— Чего ты волнуешься, Александрыч? — блаженно вытянулся в койке третий штурман. — Он уже давно дома, я так понимаю. Благо дом под боком. Мы чего задержались-то? Он же с мотористами домой за пирогами бегал, ребят угостить. Чего, говорит, уйдем, а пироги останутся… Вот и задержались.

— Ты хоть понимаешь, что мы с тобой наделали?

— Как это — мы?

— А! Кто в шлюпке должен был быть командиром? Ты или Генка Исаев?

— Генку со шлюпки и сняли. Он в нее как клещ вцепился, вот это я понимаю!

— За шлюпку можно было всем держаться, она бы на плаву поддержала. А вы куда расплылись? Да еще в сторону от кругов!

— Ну чего, Александрыч? Благо выудили всех. Никандрова в больнице выходят. Лешка, я уверен, дома.

— Мертвый Никандров. И дай нам с тобой бог, чтобы Алешка жив остался…

Через час началась метель, а еще через час на бакштов за кормой стал один из поисковых катеров и оттуда передали поднятую с воды у берега кепку. Ее признали все. Кепку носил Алешка Кузнецов.

Выход в рейс отложили на сутки. На судно понаехала народу: врачи, инструктор парткома, инженер по технике безопасности и оба заместителя начальника. Сергея пока не беспокоили. Капитан увел всех к себе, запер Сергея в каюте с наказом правильно и сосредоточенно заполнить судовой журнал. Сделать это было несложно: время, когда затонула шлюпка, Сергей знал, а остальные события накручивались вокруг этого момента. И еще капитан сказал: «Не забудь оговорить все свои действия, это у тебя единственный оправдательный документ…»