Владислав Смирнов-Денисов - Дурман-трава

Шли дни за днями. Кончался июль. С того дня, как в первый раз мы обнаружили их, прошло больше месяца. По-прежнему ходили в маршруты, делали геологическую съемку окрестных гольцов, вырубали образцы пород, маркировали их, картировали район Восточных Саян. Работа отнимала время, возвращались с маршрутов усталые, с отяжелевшими от увесистых образцов рюкзаками. А к мысли, что поблизости бродит эта странная троица, все настолько привыкли, что она уже почти не волновала, как поначалу.

Как-то, вернувшись с охоты, Саганов сказал:

— Однако, мужики, как наступит Энтинай, — то есть месяц сбивания шишек: август, — так ждите гостей. У них кончились и патроны. Скоро им нечего будет есть.

Отсутствие продовольствия и патронов заставило этих людей выйти из леса к нашему базовому лагерю, где дежурил в тот день молодой Чулков. Впечатление они на него произвели угнетающее, поэтому тот пододвинул ближе ружье и, не зная, что делать, уставился на гостей.

Но двое пришедших мужчин и женщина явно не имели злых намерений. Они тяжело повалились на шкуры у сагановского скороспешно поставленного чума и, отдышавшись, заговорили, Чулков успокоился и попросил подождать возвращения начальства, сказав, что сам он не может распоряжаться продуктами и вещами отряда. Потом Митя покормил их, и те уснули.

Первое, что произошло, когда все вернулись, особенно удивительное, — это встреча рабочего отряда Пафнутия Долецкого с тем самым громадным псом, о котором он так много рассказывал, о котором предупреждал нас Саганов. С этого момента пес не отходил от Пафнутия.

Вечером, расположившись вокруг костра у чума Саганова, когда примолк крик кедровок и писк бурундуков, беседовали мы с пришельцами. Начальник партии Коников спросил, что они делают в тайге и почему скрывались? И рассказал все, что о них известно в отряде. Сведения эти для них были неожиданным откровением и настолько удивили, что если бы у них и была вначале мыслишка что-то скрыть, то после того, как Коников указал им даже сроки, когда у них кончилось курево, потом сухари и крупа, и рассказал, как они сделали последний патрон, набив его дробью, извлеченной из убитой кабарги, стало понятно, что люди эти вовсе уже не собираются что-либо выдумывать.

Все ждали, что расскажут эти трое. Смотрели на огонь и слушали. Ночь была тихая, потрескивали поленья в костре, река однозвучно гомонила наверху, на склонах, лопались остывающие в ночной прохладе скалы.

Высокий мужчина говорил один. Это был человек лет тридцати, хотя судить о возрасте было трудно, он был голоден, устал и изрядно зарос. Говорил он четко и быстро, лишь иногда задумываясь ненадолго. Другой больше молчал, отчужденно поглядывая по сторонам. Видно было, что все прожитое им мало уже трогает его. Слушал он рассказ приятеля без особого внимания и без волнения, время от времени задремывая.

Очнувшись от нападавшей дремоты, он отворачивался и поглаживал голову громадной собаки, приютившейся возле него.

— Мы в этих краях не случайно, — сказал высокий мужчина. — Золото ищем.

— Вы не зарегистрированы? — спросил Коников.

— Разве это имеет значение?

— Все люди, отправляющиеся в тайгу, берутся на заметку на случай несчастья, — разъяснил Коников.

— Нет, нет, мы не зарегистрированы. Мы, так сказать, дикари, — он улыбнулся.

— И вы не боитесь ничего не найти и застрять в тайге? Может, вы и приспособлены к лесной жизни, только со снаряжением своим вам долго не протянуть, по-моему, это не так смешно, как вам кажется.

— Если б не вы, нам, конечно, стоило б вернуться… Да мы и сами думали возвращаться, но лишения послужили хорошим уроком, тайга в сравнении с ними сущая ерунда, если мы выдержали такое…

— А что, если мне нечем вам помочь, а? Что бы на это скажете? — спросил Коников.

— Конечно, если не поможете, мы уйдем… Но лишь для того, чтоб вернуться, но из-за этого нам придется, быть может, потерять год жизни.

— Так уж это необходимо?

— Видите ли, теперь нам особенно обидно было бы уходить, когда мы только нащупали путь к нашей цели. Собственно, много мы не хотим. Надо бы продержаться здесь хотя бы до зимы, хотя бы еще пару месяцев поискать…

— Меня поражает ваша наивность. Не имея опыта, сведений о месте нахождения, думаете найти золото, которое столько лет ищут…

— Что касается этого района, то я довольно хорошо представляю его себе и без карт.

Саганов, рассеянно слушавший начало разговора, вдруг оживился и, посмотрев пристально на Терентия, сказал:

— Однако, мужчины… так, та-а-ак, слыхали о таком, ходит у нас на Саяне легенда об этом золотишке. — Он ехидно скривил лицо. — Вы что ж, за ним приехали, хе-хе, думаете разбогатеть или как? Х-хе, бытары, сухарики сладкие грызут, а о золоте думают. — Охотник презрительно сплюнул через плечо и отвернулся.

— Постой, Серафим, пусть расскажут, — заерзал от любопытства Чулков. — Расскажи, это интересно…

— Давай, давай, рассказывай, — зашумели остальные из темноты.

— В общем-то, историю эту почти наизусть знаю, — Терентий отхлебнул глоток чая и стал рассказывать.

— Сто лет назад из одной сибирской каторжной тюрьмы — Александровского централа — бежали заключенные Они долго мотались по тайге, мытарились по глухим углам леса, и большинство из них погибло в непроходимых ущельях реки Китоя. Это, кажется, рядом, вон за теми хребтами, — Терентий показал на недалекие вершины и продолжил: — Один это и был Демин. И, надо сказать, был он из них самым здоровым и сильным мужиком. Один, только он один выжил, Дмитрий Демин. Верно, он был удачливым человеком: мало того что тайга не свалила его за два года скитаний, так еще и в долине одного из притоков Китоя он наткнулся на богатое месторождение золота. Это была объемистая каменная лоханка, в ущелье под водопадом, наполненная желтым металлом, который намывался в нее окрестными ручьями и речками веками. — Терентий улыбнулся и, отхлебнув глоток чая, рассказывал дальше. — Демин добрался до деревни Тунка, за полпуда драгоценного металла купил у местных властей свободу и право на землю в деревне. Он построил себе дом, обзавелся семьей и всю жизнь хранил ото всех свою тайну. Перед смертью, однако, открыл он «адрес» находки своим сыновьям. Сынки Дмитрия Демина в ближайшее же лето вышли в тайгу на поиски отцовского «клада», да, видно, не в отца были здоровьем и волей. На одном из многочисленных бродов им не повезло — плот их ковырнуло о скалу, а самих ледяная стремнина изрядно потрепала об камни. Выбрались из тайги голодные, напуганные и больше не осмелились рисковать. Вернулись несолоно хлебавши домой.

Но удивительно: слух о золоте Демина как-то просочился. И мало того, скоро о нем знал даже далекий по тем годам Иркутск. Местный предприниматель, некий Кузнецов, он же владелец прииска Нюрун-Дукану на северном Байкале, решил лично взяться за поиски. Он шаг за шагом проследил все засечки, копанки и затеси Дмитрия Демина, нашел-таки, шельма, золото и заявил об этом в Горное управление, намереваясь стать главным пайщиком в его добыче, но умер от скоротечной чахотки так внезапно, что ни один пройдоха-золотоискатель не успел выведать у него адрес клада. Кое-что о золоте Демина удалось узнать служащему Кузнецова — Шнеллю, хитрый это был человек, то ли еврей, то ли немец по происхождению. Он решил организовать экспедицию и пригласил в «дело» горного техника Новикова. Но как ни горячо было у Шнелля желание — отыскать клад ему не удалось и за три года странствий по руслам бесчисленных таежных рек и ручьев, подорвав здоровье себе и людям за тошные годы участия в «деле», Шнелль отказался от дальнейших поисков. Да и революция грянула — бежал он… Бежал сначала в Монголию, потом след его и вовсе затерялся.