Илья Девин - Трава-мурава

Первый вопрос они считали самым легким и даже необязательным в своем роде, и потому можно было его разобрать и без Щетихина.

И Сатин соглашается:

— Давай, пожалуй, верно что — начнем. — И идет в сени и загоняет в помещение конторы куривших и балагуривших там мужиков — «колхозный актив», куда был вписан и Михаил Пивкин.

И вот они сидят на первой длинной лавке, как петухи на нашесте.

Лепендин встает за своим столом, роется в бумагах, потом, найдя эту бумагу, смотрит поверх голов туда, где сидит фельдшер Преснякова в напряженном ожидании, и, не в силах сдержать снисходительно-покровительственной усмешки, говорит:

— Вот, товарищи, на имя правления колхоза имени Карла Маркса поступила докладная записка о санитарном состоянии нашей молочно-товарной фермы…

— Ну-у! — раздается нарочито-насмешливый возглас Семена Кержаева, включенного в список «актива». — А с чем это состояние едят?

— Помолчи пока, — одернул его Лепендин, хотя и сам понимал сейчас всю смехотворность этой докладной: не только скотину, но людей кормить нечем, а тут — белые халаты подавай этой саранской девице!.. Однако одернул Лепендин Кержаева довольно строго и продолжал: — Да, товарищи, документ очень серьезный и призывает задуматься. — И добавляет со значением: — Документ подписан нашим медицинским работником, заведующей медпунктом товарищем А. Пресняковой.

— О! — говорит Семен и оборачивается на Аню. И следом за ним все оборачиваются и смотрят на Аню, как на какое-то чудо, оказавшееся в родной и привычной конторе.

Но сидящая рядом с Аней Полина Аблязова с такой внезапной решимостью встает на защиту:

— Ну, чего вылупились? Человека не видели? — что у Ани вот-вот брызнут благодарные слезы. А Полина еще и председателю:

— Чего тоже представление устраиваете, давай по делу говори.

Вот так тихо сказала, а как будто пригвоздила Лепендина, он и в самом деле смутился. И, покашляв, заговорил ровно и спокойно о деле.

— Вопрос, товарищи, поставлен очень правильно, и если мы свои обязанности по содержанию скотины выполняем плохо, если у нас на ферме в окнах нет стекол, а крыши во многих местах как решето, то это наша вина. А вот товарищ Преснякова всем нам преподает урок точного выполнения своих обязанностей и ставит вопрос по-государственному.

— Как? — опять перебил неугомонный Кержаев.

Но председатель не принял ни единым намеком его тона, сказав:

— А вот так! — и прочитал: — «Загрязнение молока может привести к распространению желудочно-кишечных заболеваний не только в данном населенном пункте, то есть в Урани, где молоко с фермы выписывается многодетным и бескоровным колхозникам, но и по месту его отправки в государственную продажу». Ясно, товарищи? — спросил он строго, подняв глаза на заведующего фермой Полуприставкина. И продолжал, подняв над головой несколько тетрадных листиков, сшитых в уголке белой ниткой: — Докладная записка составлена очень умно, в одной графе написано то, что у нас на ферме есть, а в другой написано то, что должно быть. Читать ли все подряд или только то, что должно быть? — спросил Лепендин, опять глядя сверху вниз на опустившего виновато голову Полуприставкина. — Надеюсь, — сказал он, — мы все знаем, что у нас на ферме творится, и смирились, привыкли к этому, а вот как должно быть — этого, я думаю, нам не скажет и товарищ Полуприставкин.

Так вот, для примера я прочту несколько пунктов, чтобы мы все услышали, в каком мы положении находимся, сами того не зная. Первое! — громко сказал Лепендин и прочитал: — «На молочно-товарной ферме должна быть отдельная комната для слива и процеживания молока, отдельная моечная для посуды и ее хранения. Эти помещения должны регулярно проветриваться и всегда быть безукоризненно чистыми, а окна закрыты сетками». Вот так! А у нас что? — Но оборвал себя и продолжал: — Второе. «Территория фермы должна содержаться в чистоте, выгребные ямы должны располагаться в двадцати пяти метрах от фермы, постоянно хлорироваться и систематически очищаться». А у тебя, товарищ Полуприставкин? Ты знаешь, что такое хлорка и для чего она служит? — И поскольку Полуприставкин, опустив свою острую и узкую, как утюг, голову, молчал, то Лепендин оставил его в покое. — Тут еще много чего дельного написала нам товарищ Преснякова, и я думаю, что мы на особом собрании с доярками изучим этот документ и попросим Анну Петровну и впредь напоминать нам о том, как должно быть поставлено дело на ферме. И я думаю, что совместными усилиями мы добьемся для каждой доярки и отдельных чистых полотенец, и мыла, и установим рукомойники, и добудем и халаты белые, и косынки, как тут вот написано. А теперь, товарищ Полуприставкин, изучите этот документ и выработайте свои мероприятия по устранению недостатков. Держите, не стесняйтесь, — сказал с усмешкой Лепендин, потому что он не любил этого чубастенького и мокрогубого тихого мужичка, который неизвестно откуда взялся во время войны в Урани и всю войну, как кот какой-нибудь, ходил ко вдовым солдаткам, опивал их, объедал за свои «услуги», и когда Лепендин видел его близко, то у него возникало непреодолимое чувство брезгливости к этому мужичку, и он не мог скрыть ни от себя, ни от Сатина, что с радостью подпишет ему справку об отъезде. И вот эта докладная была тем хорошим поводом ускорить этот отъезд Полуприставкина из Урани.

— Как, товарищи, будем голосовать? — спросил Лепендин, напуская строгости и важности на этот «первый» вопрос.

Никто не возражал, и все подняли руки, голосуя, в том числе и Полуприставкин.

Одна Аня казалась безучастной к происходящему, но и ей была приятна поощрительная улыбка Полины Аблязовой.

Впрочем, «медицинский» вопрос еще был не решен, еще нужно было разобрать Анино заявление о дровах для медпункта, просьбу о переведении Цямкаихи из доярок в уборщицы медпункта, на что сама старуха с радостью соглашалась, и третье — вопрос о строительстве в Урани фельдшерско-акушерского пункта…

О дровах и о Цямкаихе решили без всяких прений: Лепендин внес предложение, и все проголосовали, но вот со строительством особого пункта вопрос затруднился: взял слово бухгалтер и как дважды два четыре доказал, что колхоз в настоящее время строить не может, что банк не даст кредитов, что у колхоза громадный долг. И Аня не выдержала: вскочила с места, стала горячо доказывать, как нужен это пункт, сколько беременных женщин она выявила в результате обхода села, но тут быстро вошел в правление Щетихин: молодой, краснощекий, с блестевшими каплями дождя на бровях, на фуражке, и, хлопнув планшеткой о ладонь, весело сказал:

— Ого! Вот о каких материях разговор! — И Аня смутилась, замолчала, а Лепендин поторопился вообще перевести разговор на другую, более важную, более достойную, как ему казалось, тему: обсуждение нормы выдачи хлеба на трудодень.