Василий Бочарников - Тропинка к дому

Олег выпрыгнул из кабины. Плечистый, высокий.

— А-а, свои на выручку подоспели! — обрадовалась Кислениха. — Помогай, милок… помогай… Гибнем.

— А что случилось? — Олег перевел взгляд с бабки Кисленихи на доярку. — Ты ранена? Тетка Анна?..

— Угораздило. Почти отсекла палец… А ее, бедолагу, вишь, никто, никто-то-о не берет. Все мимо, мимо бегут машины. Полчаса печется на остановке, — сердито сказала Кислениха.

Синие глаза Олега сузились в щелку, взблеснули остро, под скулами бугристо перекатились желваки.

— Ну, я им устрою… им сейчас устрою шлагбаум! Запру дорогу! — Олег вернулся на трактор, чуть осадил, развернулся и вытянулся поперек дороги — ни слева, ни справа не объехать. Заглушил мотор. — Ни один не перепрыгнет! Уловим! — Олег потер руки, довольный, что может помочь женщинам.

— Так и надо! Так и надо! — ликовала бабка Кислениха. — Молодец парень! Этот своих в обиду не даст!

Все трое они прошли вперед и стали перед заслоном. Олег в ситцевой желтой рубашке с белыми кольцами — нараспашку, в синих тренировочных шароварах и модных резных сандалиях. Белые волосы мокры. От него приятно пахло речкой.

— Купался? — спросила Анна.

— Только что… Теперь, тетя Нюра, остановим… Слушай, а среди пробежавших мимо тебя шоферов, наверно, были, я уверен в этом, были и те, которые пьют твое молочко. А вот выручить человека — их нет.

— И ладно, что пьют. Для людей работаю. Что же мне теперь: поквитаться с ними, что ли? Вы, значит, мне — плохо, я в ответ вам — худо?.. Так, Олег, нельзя. Так жизнь не наладишь… — сказала глухим, усталым голосом Анна.

Бабка Кислениха уловила перемену в ее голосе:

— Пойдем-ко, на лавочке посидишь.

— Едут! — оповестил Олег. И предупредил: — Беру операцию на себя, вы ждите и ни во что не вмешивайтесь.

— Ладно, — за себя и за Анну ответила Кислениха.

Улов оказался богатым: «Жигули», «Москвич» и зеленый армейский микроавтобус. Гнались один за другим. И затормозили по очереди.

— В чем дело? — высунулся из кабины владелец «Жигулей». В голосе досада, нескрываемое раздражение. — Ваш воз? Уберите! Жи-ва!

Олег подошел к нему, сдерживаясь, сказал:

— Тут несчастье: лучшая наша доярка поранилась… Друг! Возьми, довези до больницы… Ну, хоть до Караваевской…

Раскрылись пухлые губы, блеснула золотом коронка.

— Тороплюсь. К тому ж сверну у кирпичного завода. В Минское.

— Так тут же до Караваева — рукой подать.

— Рукой-то рукой, но на совещание спешу.

— На совещание? — Олега передернуло. — На совещание можно и опоздать.

— Ну, не-ет, — усмехнулся владелец «Жигулей». — Скорей на работу можно опоздать, а на совещание никак нельзя! Начальство этого не любит.

— Значит, не возьмешь?

— Сказал же тебе… Убери свой воз!

Олег быстро перешел к «Москвичу». Внутри у парня все кипело. Но он старался притормозить свой гнев. Деловито изложил ту же просьбу.

— Выручай, брат. Очень, очень прошу тебя.

— Говоришь, в больницу ее нужно везти или в «скорую помощь»? — переспросил толстяк в защитных очках, полотенцем вытирая пот с лица и лысины.

— Да.

Олег заметил: на заднем сиденье машины, на коврике, лежала сумка из серой мешковины с портретом Аллы Пугачевой, растрепанные волосы закрывали певице половину лица, сумка шевелилась, в ней поскуливал щенок.

«Вот, оказывается, зачем ездил». Он сразу же возненавидел этого толстяка и знал: откажет. Так и было.

— Бензина у меня в обрез. А то бы взял. Почему не взять.

— Бензина-а, — передразнил Олег. — Бензина у тебя хватит до самой Москвы. Совести, вот ее действительно маловато… На твоем номерном знаке ошибка, между прочим…

— Какая? — толстяк дернулся.

— На номерном знаке буквы «КОП». Это ошибка. Надо бы: «КЛОП».

— Но-но… Полегче! Чего лезешь на рожон. Я о твоей выходке, тракторист, сегодня же доложу ГАИ. Самовольно — какой наглец — перекрыл дорогу!

Но Олег уже не слушал его. Крупным шагом приблизился к военному микроавтобусу и, сминая гнев, гася его в себе, сдержанно обратился к высунувшемуся в дверцу лейтенанту.

— Товарищ лейтенант, женщина… наша лучшая доярка руку поранила. Возьмите ее.

Прямоносый, с узко посаженными глазами и тонкими, как растянутая пиявка, усиками, лейтенант высунул руку, постучал сухим пальцем по наружной стороне дверцы:

— Грамотны?

— Заочно кончаю караваевский сельхозинститут.

— Ну, так читайте, читайте.

На дверце по трафарету был нарисован круг, четкие буквы обегали круг: «Пассажиров не брать!»

— Слушай, да какой же она тебе пассажир? Понимаешь: ранена-а! Женщина ранена, лейтенант!

В кабине автобуса работал приемник на волне «Маяка». Диктор сообщал: «…полет космонавтов Анатолия Березового и Валентина Лебедева успешно продолжается… Космонавты выполняют программу изучения природных ресурсов земли…»

— Слыхал? — Олег открыл дверцу. — Они летают еще и для тетки Анны Мукасеевой… Так — как: возьмешь, лейтенант? Я позову ее… Ведь она — жена солдата, который завоевал тебе, мне и вот ему, — он указал на молоденького шофера, — По-бе-ду!!! Она — мать солдата, который служит сейчас в ракетных войсках! Сам рассуди: какой же она пассажир! Она — родня, армии — родня!.. Так звать мне тетку Анну, лейтенант?

Наступила пауза… Тонким девичьим голосом ее нарушил шофер:

— Может, возьмем, товарищ лейтенант?

Как на углях подскочил тот:

— Рядовой Егоров, вас… никто не спрашивает!

И тогда Олег вскипел:

— Снимите, лейтенант, фуражку! Вы въехали в деревню, где на тридцати избах… тридцать пять Красных Звезд!.. Тридцать пять мужиков — и среди них отец тетки Анны — сложили головы, чтобы на земле продолжалась человеческая жизнь…

— Перестаньте меня агитировать. Нет и нет! — Лейтенант достал сигареты, закурил, погасил спичку и сунул ее под донце спичечного коробка, пыхнул дымком.

— Последний раз прошу, лейтенант: на этой земле, — Олег повел рукой по деревне, захватывая речку, луг, леса, — Советская власть — это тетка Анна Мукасеева… Депутата Сельского Совета не возьмете? Ну, смотрите!

— Егоров, осади машину. Объедем Большие Ведра.

Он не кричал. Он говорил тихо, выделяя каждое слово:

— Рубашка у тебя, лейтенант, зеленая… фуражка — зеленая, погоны зеленые, звездочки зеленые… И сам ты — зе-ле-ный! Такой зеленый, что и глядеть-то на тебя… не хочется. Не хо-чет-ся-а!

Не обращая больше никакого внимания на задержанные машины, Олег быстро подошел к женщинам.

— Слыхали? — голос его был сух и строг.

— Ой, голубчик, все, все слыхали. Ну, люди-и! — горестно отвечала бабка Кислениха. — Как же нам теперь с Анной-то быть?

— Как? — Олег решительно тряхнул белыми высохшими волосами. — Выручим тетку Анну… Я повезу. Сам повезу! — с этими словами он кинулся к трактору, запустил мотор, вывел прицеп на обочину («Жигули» со спешившим на совещание начальником, «Москвич» с толстяком и щенком и армейский микроавтобус с лейтенантом и солдатом Егоровым скоренько проскочили мимо). и отцепил прицеп. Над левой трубой могучего «Кировца» выметнулся сизый дымок.