Кирилл Столяров - Разные люди

— Георгий Аристакесович, как вы посмотрите на то, чтобы подключить Анатолия Григорьевича к работе в Институте повышения квалификации строителей? — спросил брюнет, принимаясь за торт.

Благодарная Валерия послала ему настолько красноречивый взгляд, что по телу брюнета разлилась приятная истома, и он проглотил торт, не ощутив его вкуса.

— Я подумаю, — важно кивнул Епископосов. — По-видимому, посмотрю благосклонно. Возможно, что с осени мы воспользуемся услугами Анатолия Григорьевича. Спасибо, Валерия Семеновна, накормили вы нас досыта. Все было чудесно. Мм… Я могу как-нибудь на днях заглянуть к вам для короткого разговора о вазочках, фарфоре и столовом серебре? Я понял, что вы их тоже продаете.

— Георгий Аристакесович, берите все, что вам приглянулось! — восторженно воскликнула окрыленная удачей хозяйка. — Сделайте удовольствие!

Анатолий вскинул голову и с недоумением уставился на жену.

— Ловлю вас на слове! — Епископосов озарился улыбкой и тотчас заторопился: — Однако мне пора. Сожалею, но работа не ждет.

Он чуть-чуть качнулся вперед, как это обычно делают немолодые, нажившие брюшко люди, когда собираются подняться на ноги, и, придав телу инерцию, уже оторвался от стула, но что-то побудило его внезапно изменить намерение. При этом мохнатые брови Епископосова грозно сомкнулись над переносицей, а на его лице проступило удивление, приправленное изрядной долей досады.

Сперва Валерия, а вслед за нею, с разницей в какую-то секунду, брюнет и Анатолий повернули головы к шкафу, чтобы установить причину, вызвавшую неудовольствие профессора, и увидели, что к столу, не сводя лихорадочно блестевших глаз с Епископосова, медленно приближалась Валентина Даниловна. На ней была белая, похожая на балахон ночная рубашка, отчего Епископосов в первый момент принял ее за привидение.

— Смотрите, кто сюда пожаловал! — весело воскликнул брюнет. — Бабуся вышла на разминку. Физкульт-привет!

Он сказал это не столько для того, чтобы снять нараставшую снежным комом напряженность, сколько из желания угодить Валерии, так как с ее слов четко уяснил себе, что она люто ненавидит глухую свекровь.

Между тем Валентина Даниловна, еле слышно шелестя по полу босыми ступнями и заметно припадая на правую ногу, подходила все ближе и ближе.

— Не обращайте внимания, Георгий Аристакесович, — пренебрежительно добавил брюнет. — Она совершенно безобидная и глухая как пень.

Епископосов сощурился и стиснул зубы, предчувствуя, что появление черт знает откуда взявшейся старухи с печатью смерти на изможденном, тронутом безумием лице не сулит ему ничего доброго. Неужели именно в этом кроется подвох, тщательно разработанный Аристарховым? Георгий Аристакесович покосился на хозяина дома, но не пришел к определенному выводу, подтверждающему или опровергающему его догадку, ибо как поза Аристархова — тот уронил голову на грудь и бессильно опустил плечи, — так и выражение лица указывали лишь на неимоверную растерянность, граничащую с паникой. Что это — искусное притворство, основанное на системе Станиславского, или же подлинная реакция, далекая от всяческого актерства? Если первое, то Аристархов переигрывает, а если…

Валентина Даниловна оперлась левой рукой о столешницу на равном расстоянии между брюнетом и Анатолием, приложила правую к птицей трепыхавшемуся в груди сердцу и, по-прежнему буравя глазами сидевшего напротив Епископосова, срывающимся от гнева голосом спросила:

— Как же вы дошли до жизни такой? Ну, отвечайте!

— Позвольте, я ничего не понимаю! — раздраженно бросил Епископосов, отодвигаясь вместе со стулом. — На каком основании эта… мм… старая дама…

Брюнет поймал взгляд Епископосова и устремился на помощь.

— Анатолий Григорьевич! — вскричал он. — Ты бы призвал бабусю к порядку!

Анатолий застыл и, подобно впервые пойманному с поличным, начинающему карманнику, готов был провалиться сквозь землю от жгучего стыда и отчаяния. Как он мог забыть, что все проданные им вещи принадлежат матери? Его голова склонилась еще ниже, а очки сползли с носа, в падении отскочили от колена и отлетели куда-то под стол.

— Как же вы дошли до жизни такой? — повысив голос, повторила Валентина Даниловна. — Я вас спрашиваю, профессор Епископосов? Торгуете должностями в обмен на антикварные вещи? Вам подсунули взятку, а вы…

— Мамочка! — не поднимая головы, со стоном выкрикнул Анатолий.

В его крике было столько невысказанной мольбы, что он разом всколыхнул временно впавшую в ступор Валерию.

— Толик, да она подлая обманщица! — в бешенстве завопила Валерия, судорожно подергивая губами. — Прикидывалась глухой, а на самом деле… И клюку, глянь-ка, клюку отбросила! А ты, змея подколодная! Сейчас я тебе покажу…

Епископосов широко раскрыл глаза. Только теперь до него дошло, в какой скверный переплет он угодил благодаря коварству Аристархова. Ах Аристархов, какой же он подлец! Интуиция недаром подсказывала, что Аристархов способен всадить нож в спину. И всадил-таки, негодяй! Прятавшаяся за шкафом старуха оказалась матерью Аристархова, а тот якобы без ее ведома продал вещи, не будучи их владельцем. Ни один суд не признает состоявшуюся сделку законной.

Инстинкт самосохранения моментально подсказал Георгию Аристакесовичу единственно правильное решение: любыми средствами локализовать конфликт в зародыше. Поэтому он повелительно посмотрел на Валерию и, вложив во взгляд всю свою недюжинную волю, прежде всего заткнул ей глотку, а уж затем ловко пошел на попятную.

— Простите, мадам, вы меня превратно поняли. Я ни при чем. Ваши родственники злонамеренно ввели меня в заблуждение. Я не предполагал, что вы владелица этих вещей, и лишь поэтому… мм… позволил себе…

— Назовите все это своим именем, если у вас сохранилась хоть капля совести! — непреклонно сказала Валентина Даниловна. — Я — большевичка, у меня есть право спрашивать!

Анатолий закрыл лицо руками.

Кровь отлила от головы Епископосова, отчего его смуглая кожа посерела и стала походить на пергамент.

— Предлагаю по обоюдному согласию объявить сделку недействительной, — выжидательно сказал он.

Тем временем брюнет с брезгливым любопытством разглядывал седые волоски на подбородке старухи. Хладнокровие не изменило ему, и он почел за лучшее не вмешиваться, предоставив Епископосову самому выпутываться из пикового положения.

— С какого года вы в партии, Епископосов? — Душевные силы Валентины Даниловны были напряжены до предела, и ее голос зазвенел, как в молодые годы. — Ну, отвечайте!

Мозг Анатолия окутывала плотная пелена, сотканная из ужаса, вызванного скандалом, и сознания своей ничтожности, но в этой пелене оставалась щелочка, сквозь которую он против воли обнаружил, что, невзирая на немочь, его старая мать намного сильнее Епископосова, Станислава Антоновича и Валерий, вместе взятых.