Владимир Исаков - Дом на берегу

— Давайте я соберу сегодня беседу, — предложила однажды Марья Дмитревна.

— А что это такое?

— Ну, соберутся женщины, посидят, поговорят, повспоминают молодость.

К вечеру в доме была торжественная тишина. На столе стояло угощение. Веселая, в новом платье, Марья Дмитревна встречала гостей. Пришло пять человек. Пришла подруга хозяйки Анна Васильевна Тепцова, пожилая соседка Василиса Ивановна Никифорова, другая соседка — Прасковья Макаровна Курова и две женщины, которых они не знали. Гостьи расселись по лавкам вдоль стен, сложили на юбках руки, помолчали. Хозяйка взяла графин с красным вином, маленькую рюмку и, величая по имени-отчеству, обошла всех по очереди.

Понемногу в доме потеплело, оживилось, начался разговор.

— Ну вот, все наши рыбачки, — сказала Марья Дмитревна. — Давно не собиравши…

— Как, разве вы тоже ловили рыбу?

— Приходилось, — помолчав, откликнулась высокая, жилистая, похожая на сухую жердь Василиса Ивановна. — Жизнь долгая, всего насмотревши. Мужчины воюют. Кому рыбу ловить? Сидим на горе, думаем. Страшно в лодку садиться. Ветер со дна моря. Волна плех да плех. Одни говорят: это не женское дело. Другие: живем на воде, неуж рыбы не уловить?

— Погодите, девки, у меня рыбный пирог, — вспомнила Марья Дмитревна. — Пора вынимать.

— А был у нас рыбацкий атаман Денёс Удалов, — поглядев вслед хозяйке, негромко сказала Анна Васильевна. — Вот, Машин-то муж. Настоящий атаман — отчаянной, ничего не боялся. Бывало, хуже ветер — он больше рыбы везет. Во всех деревнях ему завидовали. Посадит молоду жену в лодку, подымет парус и айда на промысел. Она от него и научивши. Все умела — тони [16] Тоня — место для лова рыбы неводом. искать, сети лекать [17] Лекать сети — ставить сети. , рыбу из воды вырешать [18] Вырешать — доставать, вынимать. . Как прижало нас, выбрали ее атаманшей.

Марья Дмитревна погремела на кухне заслонкой, внесла в комнату огромный, метровой величины рыбный пирог.

— Про что это вы рассказываете? — подозрительно спросила она.

— Да так. Про рыбачество, — продолжила Василиса Ивановна. — Ладно. Выедем на плёсо — ветер, волна. Душа замирает. Лег бы на дно да лежал. А некогда — надо дело делать. Ну, понемногу втянувши. Рыба к нам так и идет. Смотрим, стали ловить больше мужиков — слава те, господи. Нужда научит калачи есть.

Марья Дмитревна разрезала пирог, раздала всем по большому куску. В доме запахло горячей рыбой и печеным тестом.

— Ну, пришодши рыбаки — мы опять на берегу сели, — продолжала свой рассказ Василиса Ивановна. — А тянет на озеро, сил нет тянет. Уж попробовали — не можем отступиться. Отучай пьяницу вино пить. Много лет так и ездивши. Тонули и всяко. Это счас… Лодка большая, нам с ней уже не бороться. У богатыря силы не стало, а и то… Когда лежишь, лежишь да подумаешь — хоть бы напоследок еще сети полекать.

— Заленились, девки, — с укором сказала строгая Прасковья Макаровна. — Вот, никто и работы с собой не принес. Прежде на беседе всегда сеть вяжешь.

— Да ведь, по-старому, на беседах мало ли что бывало, — шутя возразила Анна Васильевна. — И гадали, и женихов ждали, и песни пели.

— Интересно, а какие бывали гаданья?

— Гаданья-то? Да разные гаданья. Больше насчет женихов. Ночью выбежишь на озеро, падешь в снег у проруби, дрожишь да слушаешь. С какой стороны заслышишь звон, оттуда и жди сватов.

— И сбывалось?

— По-всякому, — рассмеялась Анна Васильевна. — Я, помню, все слышала звон от Кравотыни, а замуж пришлось идти сюда, в Заплавье.

— Как-то гадали еще на Новый год, со свечами.

— Гадали и на Новый год. Поставишь стакан с водой, зажгешь две свечи. Бросишь в стакан колечко и смотришь. Долго надо глядеть. Я не видавши, а другие, говорят, видят в воде жениха. Это хорошее гаданье, по нему всегда сбывалось.

Борис сидел в стороне, записывал и улыбался. Ему нравился этот девичник.

— Конечно, теперь во всё это не верят, — вздохнула Анна Васильевна. — Все кажется баловством, игрой. А в нашей молодости, в девках, бывало, так и охота погадать. Дело нешуточное — хочется заглянуть, какой попадется муж, как пойдет жизнь.

Женщины разошлись, разогрелись и под влиянием вина, рыбного пирога и общего разговора ударились в воспоминания. Каждая рассказала про мужа, про детей, про всю последующую жизнь. Только хозяйка, Марья Дмитревна, слушала всех, молчала и улыбалась.

— Ну а теперь ваша очередь, — держа наготове раскрытый блокнот, обратилась к ней Ольга. — Вы, наверное, весело жизнь прожили.

— Почему?

— Да так. У вас, говорят, муж атаманом был.

В комнате наступила пауза. Борис прижался спиной к стене и закрыл глаза. Он не знал, в чем дело, но чувствовал, что говорить об этом нельзя. В жизни хозяйки было что-то, о чем все молчали. Но Ольга, как обычно, была занята своим делом и ничего не заметила. Другие люди для нее не существовали. Да существовал ли для нее и он?

«Чужая, чужая, — с головной болью подумал Борис. — Как же я не видел этого? Что же теперь?»

— Было время, жили, — сказала Марья Дмитревна. — А теперь что ж…

Она сложила руки на груди, помолчала и, глядя за окно, тихо запела. Голос ее звучал сначала глухо, чуть слышно. Было видно, что она волновалась. Но вот первое волнение прошло, она воодушевилась, и комната наполнилась печальным глубоким пением, похожим на течение воды. Марья Дмитревна пела про могилу на берегу, про гибель рыбацкого атамана, про вечный шум озера.

Женщины притихли, молча переживая знакомые слова. Борис сидел не шевелясь. Только Ольга быстро бегала карандашом по бумаге. Да Марья Дмитревна все печальней и печальней забирала вверх, так что у слушателей уже начинало замирать сердце.

Она вдруг встала, нахмурилась и, не кончив песни, вышла из комнаты.

Гости молчали. Как будто ничего не произошло, но женщины опустили головы.

— Что с ней? — глядя на Бориса, спросила Ольга.

— Ничего. Не обращайте внимания, — вступилась за подругу Анна Васильевна. Помолчала. Но, видя, что Ольга не понимает, добавила: — Не повезло ей. Вот затоскует, пойдет бродить по берегу. Взяло озеро ее атамана…

Хозяйка скоро вернулась, рассмеялась и снова стала обходить гостей с графином. По ней ничего не было заметно. Но разговоры больше не клеились. Гости посидели еще и стали расходиться. Беседа закончилась.

На другой день Марья Дмитревна спросила, много ли они записали.

— В Заплавье больше не запишете.

Она повспоминала и назвала им несколько адресов в Ореховке, Березове, Кравотыни. Экспедиции предстояло обойти еще многие и многие избы.

Дом Хейно Мамерса стоит у самого озера. Никто уже не помнит, когда, как появились в деревне дом и его хозяин, но все, кто въезжает в глухой, темный залив, упираются взглядом в этот дом.