Варлен Стронгин - Вечный всадник

Ютти кинул ненавидящий взгляд на лежащего без памяти Аккурат Аккуратовича, не замечая обезумевшую от происшедшего продавщицу, вышел из дома, забрал из сарая шкуру, мешок и побрел к набережной. Сознание и спокойствие постепенно возвращались к Ютти, и он увеличивал шаг, незаметно переходя на бег, и ему показалось, что он бежит не по ровному асфальту, а по горам, бежит навстречу Атти, бежит навстречу своей любви.

Солнце в очередной раз пряталось за горы, бросая курортников на произвол судьбы, которая на этот вечер не одарила их разнообразием культурного отдыха. У входа в филармонию висела афиша, извещающая о концерте приезжего пианиста. Фамилия его привлекала внимание, так как была похожа на фамилию известного хоккейного игрока, но в репертуаре пианиста не значились произведения современных композиторов-песенников, и большинство отдыхающих проходило мимо концертного зала, направляясь к двум кинотеатрам, где в первом шел приключенческий фильм из средневековой жизни, но билеты на него были проданы еще вчера, а во втором были билеты на детектив из современной жизни времен гражданской войны, но он уже не один десяток раз показывался по телевидению. Люди ненадолго задерживались у кинотеатров и шли к набережной, где их ждали вечерняя прохлада и винно-пивные автоматы. Был еще в курортном городке новый стационарный цирк на две с половиной тысячи зрителей, способный каждый вечер поглощать изрядную толику отдыхающих, но их собиралось не более двух-трех сотен. И причиной этому было отсутствие в программе громкого циркового имени. Популярных гастролеров не привлекал даже черноморский климат. Самые здоровые и бойкие из них рвались выступать в далеких еще незнакомых с их искусством странах, не страшась каменных и даже лесных джунглей, а постаревшие и уже всюду побывавшие гастролеры выбирали города с умеренным климатом, хорошей гостиницей и сносным диетическим питанием.

В местном цирке работал молодежный коллектив под названием «Поиск». Название это понравилось в цирковом главке и других инстанциях, но зрителей почему то не устраивало, вероятно потому, что они хотели видеть артистов, уже чего-нибудь нашедших.

Представление начиналось с торжественного пролога, во время которого на манеж выходили участники со стягами спортивных обществ. По первоначальной задумке режиссера программы Константина Баскуева вместо спортивных стягов должны были выноситься знамена союзных республик. Это было солиднее и привносило мысль об интернациональном духе поиска. Но отличную задумку поломала член художественного совета цирка, бывшая воздушная гимнастка Эльвира Кохановская, документально доказавшая, что в составе коллектива имеются представители всего четырех национальностей, представляющих лишь три союзные республики и одну автономную область. По словам Кохановской, задумка режиссера не отражала жизни, с которой он, по-видимому, недостаточно глубоко знаком.

Баскуев не стал спорить с бывшей гимнасткой, чтобы не вызвать на себя огонь ее коллег-пенсионеров, выступающих единым фронтом, в душе возмущаясь обвинением в незнании жизни, кстати, проведенной им на земле, а не под куполом цирка, где Кохановская кувыркалась до тех пор, пока на одном из представлений у нее не выпала вставная челюсть. Знамена пришлось заменить стягами, что значительно обеднило замысел программы, хотя и придало поиску спортивный характер. Жилистый акробат с подкидной доской читал в прологе стихи о поиске, читал громко, местами переходя на крик, так как очень старался, пытаясь доказать, что не зря за это получает добавочную четвертушку к основной ставке.

В зале сидел сам автор стихов, маститый цирковой поэт Лев Эвриков, и наслаждался своим творчеством. В его произведении присутствовали и азарт молодости, и пафос, и еще очень многое нужное и полезное, вычитанное из газет, но им самим не пережитое, и поэтому после громких стихов раздавались еле слышные аплодисменты приличия, и далее программа шла ни шатко ни валко, не спасали ее даже соло-клоун в очень ярком наряде и с большим крашеным носом, и дорогостоящая группа смешанных хищников, которая беспрерывно доставляла цирку новые расходы, связанные с непомерным аппетитом зверей и обслуживающего их персонала.

Директор местного цирка грозился преждевременно прекратить гастроли, и это нервировало Баскуева, поскольку мог пострадать его авторитет и пришлось бы прекратить отдых жены и дочки-студентки, временно оформленных в коллектив костюмерами.

Пытаясь спасти программу, Баскуев вызвал из столицы автора стихотворного пролога, который внес в него новую прекрасную мысль о вечности молодости, но после этого сборы нисколько не поднялись, а продолжали падать с угрожающей быстротой. Директор предложил отправить домой автора и вызвать известного фокусника, ушедшего на пенсию, но сохранившего реквизит и слывшего человеком добрым и общительным. Он не отказал бы им в приезде и спас положение. Баскуев резко отмел этот вариант. Дело в том, что он был далеко не бесталанным режиссером, но, будучи человеком сверх меры самолюбивым, не терпел рядом с собой талантливых людей, полагая, что они отберут у него часть успеха. Ему удавалось найти оригинальные режиссерские ходы, но, окружив себя малоспособными артистами, он никак не мог интересно и художественно воплотить задуманное. В результате он ничем не проявил себя в театре, затем на эстраде, а сейчас безуспешно работал в цирке. И вот директор объявил ему о том, что с понедельника прекращает гастроли его коллектива «Поиск». Баскуев, озадаченный этой новостью, не спеша прогуливался после представления, стараясь оттянуть неприятный разговор с женой. Он и без нее прекрасно знал, что дочка занимается в тяжелом техническом институте и ей необходим хороший отдых, что условия жизни в гостинице лучше, чем в частном секторе, и будет ужасно, если их попросят из гостиницы. Баскуев вышел на набережную. От моря веяло прохладой, но не такой унылой, как из пустого зала. Роковая темная синь бесконечного водного пространства манила в свои вечные объятия, но прохлада бодрила, хотелось еще жить и творить, и Баскуев отвернулся от мертвенной сини. Он сразу обратил внимание на странного субъекта, пытавшегося разжечь костер самым первобытным способом. Субъект ловко и, как отметил Баскуев, вполне профессионально бил кремень о кремень, высекая искры, которые в конце концов подожгли бумагу и хворостинки. Субъект пододвинулся поближе к костру, склонился над ним, вбирая в себя его тепло, и Баскуеву показалось, что он видит почти готовый цирковой номер, в котором есть экзотика, и нужный реквизит, и сложный трюк зажигания костра от двух камней, и хорошая мысль о постижении человеком тайн природы.