Варлен Стронгин - Вечный всадник

— Да это Женька? — неуверенно произнес один из ребят.

— Вроде Женька! — улыбнулся другой парень.

— Это я, ребята! Неужели не узнали?! — закричал Евгений и бросился пожимать руки.

— Ну даешь! — окружили его ребята, щупая кожаный пиджак. — Натуральный! Ну даешь! Прямо как из-за границы! Где был?

— Мы с женой из круиза!

— Вокруг света?

— Нет. Пока по Черноморскому побережью.

— А мы тебя вспоминали. Прошел слух, что ты уехал в другой город. И правильно сделал. В своем королевстве никогда не будешь пророком. Давно защитился?

— Что? — от неожиданности переспросил Евгений.

— Диссертацию защитил давно?

— А, диссертацию. Сравнительно недавно.

— Небось сразу докторскую?

— Да нет.

— Не скромничай. По виду меньше чем на доктора не тянешь.

— Кандидатскую защитил.

— Ну даешь! А какая тема?

— Тема… Да что вы, ребята, при чем здесь тема? Столько лет не виделись! — попытался перевести разговор в другое русло Евгений и вдруг почувствовал, что на его плечо опустилась чья-то властная рука.

Евгений обернулся и увидел Муравьева. Рядом с ним стоял его бывший начальник с безмятежной улыбкой на лице и без признаков даже предынфарктного состояния.

— Молодец! — сказал Муравьев. — Я слышал, что ты защитился. Молодец. Честно говоря, я сомневался в том, что из тебя выйдет ученый, думал, что не хватит для этого настойчивости и терпения. Но рад, что ошибся. Кстати, в каком городе ты защитился? Я слежу за всем новым, что появляется по нашей теме.

У Евгения закружилась голова, он побледнел и вдруг почувствовал в своей руке руку Наташи.

— Ребята, мы с Евгением приглашаем вас в шашлычную! Давайте отметим встречу! — придя на выручку мужу, торжественно произнесла она.

— Еще семь минут до перерыва, — посмотрел на часы Муравьев. — Да ладно, идите, а то не будет свободных мест.

Евгений заказал напитки, сациви, харчо и шашлыки.

— Ну даешь! — зашумели ребята. — Видать, книгу выпустил! И не одну! Подарил бы! Ну даешь!

Ребята говорили тосты за встречу, за удачу, за Евгения, за его жену, а потом стали разговаривать между собой. Сначала обсуждали очередной вариант проекта, потом перекинулись на новый спектакль в драматическом театре. Тут заспорили всерьез насчет основной мысли спектакля. Одни говорили, что пьеса тонко раскрывает подлость, а другие считали, что она о том, что с подлостью не всегда борются и она мирно сосуществует рядом с благородством и честностью.

Евгений напрягался, стараясь вникнуть в эти разговоры, но многое не понимал и вдруг резко ощутил, что далек от них и от жизни этих когда-то близких ему ребят.

— Смотрите, какое кольцо подарил мне супруг! — увидев растерянность мужа, пришла ему на помощь Наташа и выставила вперед палец с кольцом. — Бриллиант! Четыре карата!

— Ну даешь! — тихо простонали ребята и кто недоуменно, а кто и презрительно посмотрели на Наташу, потом с жалостью на Евгения, переживая за него как за ученого, у которого жена такая мещанистая и примитивная, а он, поняв это и разозлившись, с неприязнью глядел на их грустноватые итээровские лица, отечественную и в лучшем случае гэдээровскую или польскую одежду и вдруг почувствовал между собой и ними непреодолимую стену или даже баррикаду, сознавая, что они на разных сторонах этой баррикады и никакая сила уже не может их соединить.

Особенно нервировал Евгения очкастый и длинноносый проектировщик Борис. Он смотрел на Евгения как на пришельца с другой планеты и, видимо, не понимал, с какой стати Евгений пригласил их в шашлычную. Если бы он сделал это после защиты или выхода книги — Борису была бы ясна причина и объяснимо наличие средств. Ведь он считал, что все нормальные люди живут как он, а у него каждая копейка на учете. На первом месте в бюджете жена и ребенок, далее — театр и книги, и только на последнем месте он сам. Борис может часами стоять у театральной кассы, развлекая кассиршу, рассказывать ей сногсшибательные, совсем ему не интересные истории из жизни известных людей, во время разговора хитроумно выведывать вкусы кассирши, чтобы преподносить ей по праздникам приятные подарки, урывая деньги из своего крохотного бюджета, годами появляясь на работу в одном выцветшем костюмчике и имея для выхода другой, хотя и не выцветший, но старомодный пиджак, — и все для того, чтобы раз-два в полгода достать билет на интересный спектакль.

Та же самая картина повторяется у Бориса с продавщицей книжного магазина, но с добавлением того, что потребности у нее побольше, чем у кассирши театральной, и включают различные поручения, вплоть до доставки ее дочки из детского сада до магазина, а иногда и в обратном направлении. Еще в годы совместной работы Евгений смеялся над этим унижением Бориса и тем, как он упивается какой-нибудь книгой или пьесой, ходит после них как пьяный, пораженный своеобразным наркотическим ударом культуры, бредя прочитанным или увиденным и, как говорят, поймав от этого кайф, сделавший его безудержно счастливым. И на работе Борис мог получить удовольствие от любой мало-мальски удачной идейки, даже не своей, а коллеги, даже своего соперника на повышение по должности. И научную проблему он себе выбрал трудную и узкую, и готов был копаться в ней всю жизнь, не будучи даже уверен, что откроет что-нибудь путное. Евгений считал Бориса просто дураком и в лучшем случае чокнутым или каким-то отрешенным от жизни блаженным существом. Но внутренне Евгений чувствовал, что они в чем-то антиподы, и необузданная одержимость Бориса с каждым годом все более раздражала его, как и сам факт того, что существует рядом с ним человек совсем другого склада, до неимоверности наивный и честный.

Вот и сейчас Борис смотрел на Евгения распахнутыми от удивления большими и глубокими глазами, вызывая у него чуть ли не физиологическую ненависть.

— Обед кончился! Нам пора! — стали быстро собираться ребята. — Сам знаешь, Муравьев — зверь! Потом никогда не отпустит!

Евгений побледнел от столь неожиданного и сильного удара, но взял себя в руки и, через силу улыбаясь, сказал:

— До новых встреч, ребята!

— До новых, — нехотя согласились ребята.

И прощались они с ним странно, отводя в сторону глаза, а один из них не выдержал и сказал:

— Держись, старик! Не унывай. И главное — работай! А жена пусть давится своими бриллиантами!

Тот же авиалайнер через несколько дней приземлил Наташу и Евгения в аэропорту курортного городка. Они вышли из самолета, щурясь от яркого солнца, обдавшего их сразу привычным и, как им показалось, даже родным южным теплом.

— Купим домик, начнем сдавать курортникам, соберем на машину. На своей еще покатаемся, вот увидишь! — сказал Евгений, усаживая жену в такси.