Михаил Шитов - Свидания в непогоду

— Опять начальство приехало? — высунулся из ларька румяный, вислощекий продавец.

— Стаканчик дай, — сказал Петро, поглядывая по сторонам. — Это новый инженер по механизации. Вместо Ведерникова.

— Важно шагает!

Комната для приезжих, с отдельным входом, находилась в том же светлом здании. Узкая и длинная, как ученический пенал, она была туго втиснута между другими помещениями конторы. Почти всё пространство от двери до окна заполняли две железные койки, придвинутые к одной стене.

Ставить чемодан было некуда. Сунув его под кровать, Шустров окинул взглядом детали обстановки — ночной столик с графином, голубую занавеску на окне и плакат, разъяснявший постояльцам этого неуютного пристанища, как сушить сено на островьях. Потом, не снимая плаща, обмахнул его ладонями и направился в столовую, которую заприметил еще днем.

Рабочий день на усадьбе кончился. Усталая и притихшая Снегиревка готовилась ко сну, натягивая на себя сумеречную пелену.

Народу в столовой было мало. С аппетитом поужинав, Арсений подошел к буфету.

Под стеклом, на стойке, лежали бутерброды с грудками тусклых килек. Буфетчица подсчитывала выручку. Издали она наблюдала за Шустровым и, пока он подходил, успела оправить кружевную наколку, взбить опустившийся локон. На полках за ее спиной стояли на изготовке батареи пронизанных светом, точно самим солнцем налитых бутылок.

— Что у вас из хорошего?

— Всё, что хотите, — улыбнулась она. — Мускатель, сабнава марочное, токай. — Склонившись над прилавком, добавила потише: — Ром венгерский. Только между нами.

Шустров пощелкивал пальцами.

— Почему?

— Будто не понимаете, — она всё же смутилась. — Ну, не для всех…

— Вот и попались. — Он смотрел на нее в упор, стараясь изобразить суровость. — На самого ревизора попались.

— Не шутите. Вы же ведь товарищ Шустров, новый инженер по механизации?

— Вот тебе на́… Не успел приехать! — подивился, не теряясь, и Шустров. — В таком случае, дайте бутылочку минеральной.

— Только-то? Эх, вы…

Женщина была молодой; виток янтарных волос лежал на ее светлом лбу, и бутерброды, которые она завернула для Шустрова, уже не казались ему такими черствыми.

На улице было темно. В глубокой синеве над головой стыли звезды, низко висела круглая, похожая на плафон, луна. Края облаков вблизи нее медленно расплетались на шелковистые пряди.

От луны, освещенных окон и ламп, подвешенных кое-где на столбах, призрачно светлело. Из динамика, из лунной мглы, слетали, ребячась, звуки флейты. У входа в контору горела в металлической сетке яркая лампа. Женщина в синеватой косынке щелкала у двери ключом. Заслышав шаги, она обернулась, и по мягкому овалу лица с вздернутым носиком Шустров узнал сотрудницу управления, которая давеча так настойчиво взывала по телефону к «Рассвету».

— Что это вы так поздно, Нюра? — спросил он, минуя вход в комнату для приезжих.

— Бывает и позже, — сказала женщина. — Всё сводки принимала.

Справившись с дверью, она сунула ключ в карман и, прикрыв ладонью глаза, взглянула на Шустрова:

— А вы почем знаете, что я Нюра?

— По лицу угадал.

— Ну уж, по лицу… Вам Яков Сергеич говорил, верно, или Андрей Михалыч. Они жаловались на меня, да?

— Что вы! И разговора не было!

— Они всё недовольны сводками по ремонту, но при чем тут я? — сказала Нюра, и в глазах ее дрожали отблески лампы. — Сводка плохая — Нюра виновата: не ошиблась ли? Сводки вовремя нет — опять Нюра. Нюра за всех болеет, а кто за Нюру?

— Бросьте вы, Нюрочка, — сказал Шустров. — Вы диспетчером работаете? Просто уж должность ваша такая.

— Хорошо бы так, — произнесла Нюра. Подхватив с перил сумку, она медленно спустилась на нижнюю ступеньку крыльца.

— Вам далеко? Может быть, проводить?

— Нет. Вы же заблудитесь… Мне совсем рядом.

— Ну так пойдемте. Муж, надеюсь, не приревнует?

Нюра наклонила голову, пряча улыбку.

— Что вы… муж… — и, сойдя с приступки, выжидательно остановилась.

— Не возражаете? — Арсений непринужденно взял ее под руку.

Скоро они свернули на тенистую тропу, контора осталась в стороне.

— Запоминайте дорогу, обратно провожать не пойду, — тихо смеялась Нюра. — Вон, видите, водокачка? Там я рядом. Обратно, в случае чего, по ней ориентируйтесь.

Огней стало меньше, небо потемнело, и, как густые разливы туши, смутно обрисовывались на нем деревья. Некоторое время шли молча, прислушиваясь к летящим и затухающим звукам флейты. Из-за леса, навстречу им, несся близкий свист электрички. Настоенный на смолистой хвое, воздух был благодатен, тревожил полузабытые ощущения давней деревенской жизни, и Шустрову опять думалось, будто вернулся он в обжитые места, и оттого казалось, что всё здесь сложится у него как нельзя лучше. Он не расспрашивал спутницу ни о начальстве, ни о ее собственной работе, и сама она обходила эти вопросы; но, никого не обвиняя, ни на кого не жалуясь, всё твердила о непорядках в «Сельхозтехнике».

— Как же так, — спросил Шустров. — Ведь в области ваше отделение, кажется, не на плохом счету?

— Не знаю, может быть, — не очень последовательно ответила Нюра. — Народ у нас хороший, это верно. И Нуинладно ничего, добрый.

— Что это за «Нуинладно»?

— Это у нас Якова Сергеича так зовут. Как скажет: «Ну, ин ладно!» — значит, всё в порядке. Доволен…

Приподняв голову, она хотела сказать что-то еще, но впереди, на тропе, мелькнула колеблющаяся тень, и в ту же минуту мужской надтреснутый голос забрал вдруг тягостно-высоко:

— Петро Жигай, ремонтный слесарь, — без боязни, скорее с сочувствием, сказала Нюра.

Тень приблизилась. Увидев маячившую фигуру, Арсений по имени и смутному обличью признал в ней ремонтника-крепыша, который работал на площадке с Лесохановым.

— Вы, может быть, не поверите: золотые руки у человека, пока трезвый, — шепнула Нюра, потягивая Шустрова к краю тропы.

Шустров с Нюрой в сторону, и Петро туда же. Остановился, пошатываясь, — руки в карманах, — пьяно и бессмысленно ухмыляясь.

— Петро, Петро, как не стыдно, — сказала Нюра. — Сейчас же домой иди. Небось Евдокия разыскивает.

— Виноват, Нюрочка. — Петро качнулся, пригнув голову к Шустрову, точно боднуть хотел. — Виноват, товарищ инженер… Только Нюра и одна дорогу найдет, без провожатых. Верно, Нюрочка? Зачем они тебе? — И вдруг сорвался, выхватил руку из кармана: — Ты, собственно, кто таков? Откуда?

— Проходи куда идешь, — сказал Шустров.

— А вот не пойду. Тебе что за дело?

— Петро, Петро, как не стыдно!

Обойдя заупрямившегося слесаря, Шустров и Нюра пошли дальше.

— «…и всю но-о-чь до рассве-е-та…» — взмыл за их спинами голос, будоража сонную Снегиревку.