Михаил Шитов - Свидания в непогоду

Он и сам задумывался порой: что же дальше? На новом месте дела шли у него неплохо. Часто бывая в районах, в хозяйствах, он внимательно присматривался к жизни, к людям, своих мнений не навязывал. Случалось, где-нибудь он копался в машинах, помогал механизаторам, и уже не подшучивал над собой, обнаруживая на дорожном плаще пятна ржавчины. И всё-таки временами давала знать о себе затаившаяся неудовлетворенность работой. Как будто сделал шаг вперед, но не в полную силу. Как будто и в гуще жизни, а что-то еще не то…

Свои новости были и в Снегиревке. Поодаль от мастерских поднималось здесь здание нового цеха, легкое и широкоглазое; сюда работники «Сельхозтехники» намечали перевести всю сборку. Андрей Михалыч и Иванченко комплектовали ремонтные передвижки, — хлопот у них, как и раньше, было невпроворот. Береснев добился своего: строительство нерентабельных мастерских в хозяйствах было свернуто, а Ильясов за неуемные прожекты поплатился: колхозники второй год не выбирали его даже в правление.

И каждый день с утра до вечера ровный, ненавязчивый гул моторов вплетается в многоголосые шумы поселка, звучит в них привычным лейтмотивом. И каждый день на истоптанное крыльцо с резными перилами выбегает из конторы молодая женщина, спрашивает проходящих мимо рабочих:

— Послушайте, вы Андрея Михалыча не видали? А Якова Сергеича, послушайте?

Конечно, это она, Нюра.

Весной еще, как только Шустров выехал из Снегиревки, она снова перевелась в «Сельхозтехнику». Знакомый коллектив, знакомые лица механизаторов, знакомый до каждого пятнышка и винтика щиток диспетчерского коммутатора — всё было ей дорого, возвращало к лучшим дням минувшего. Она снова посвежела и до последней сводки засиживалась в конторе.

В тот трудный вечер, когда Мария, зайдя неожиданно к ней, положила на стол карточку, которая без слов объяснила всё им обеим, Нюра сгоряча решила завтра же пойти к Андрею Михалычу или к Земчину, рассказать им всё, разоблачить Шустрова. Жаль ей было Марию, и себя она честила тряпкой, паскудой. «Пусть люди посмеются надо мной, но и его выведу на чистую воду». Но к утру остыла. А узнав, что Мария уехала, и издали как-то увидев самого Шустрова (шел он непривычно для глаз разболтанно, голова книзу, плащ распахнут) — пожалела его.

«Тоже, видно, не сладко… И на кого досадовать, когда сама кругом виновата?» Потом и он уехал, и негодование, и боль — всё прошло. Потом незаметно как-то то в клубном зальце, то где-нибудь у водокачки она чаще стала встречать железнодорожника с плоским, точно отутюженным, лицом. Ни словом не обмолвился он, ничем не выказал удивления, увидев однажды с нею Васька; погладил мальчонку, сунул ему конфетку. А позже сказал, стискивая ее руку:

— Тяжело вам одной-то, Нюрочка.

— Нелегко, — сказала она.

«Что за миражи были в глупой твоей голове, что за туманы? Как не могла разгадать хорошего человека?» — думала она о себе, перебирая вечером цветы из станционного палисадника.

Как-то в январе, после полудня, железнодорожник зашел за нею в контору, ведя за руку Васька; рядом шли две девочки — Нюрина и его дочь: они собирались в Березово за покупками.

Зима в этом году опять выдалась совсем не по-северному теплой и слякотной. В безветренном воздухе кружились, тая на лету, пухлые снежинки, под ногами месился рыхлый снег.

— Не гляди по сторонам, Васек, гляди под ноги, — говорил железнодорожник, заботливо наклоняясь к мальчику.

А Васек, запрокинув голову, смотрел на мать, которая вдруг остановилась, и на дядю в пальто и в шляпе, в резиновых сапогах, который тоже остановился напротив и удивленно смотрел перед собой.

Это был Шустров. Приехав несколько минут назад на своей машине, он поставил ее за стеной конторы, а сам, оглядываясь, неторопливо вышел к скверику, узнавая и не узнавая знакомые места. И вдруг эта встреча… Несколько секунд он стоял как вкопанный, переводя взгляд с Нюры на железнодорожника и с него на детей.

— Здравствуйте, Нюра, — сказал он наконец с хрипотцой.

Она кивнула машинально. Испуг и удивление метались в ее зелено-желтых зрачках.

— Что это… К нам, что ли?

— Нет. Случайно. Проездом, — сказал Шустров, желая задержать взгляд на мальчонке и не смея сделать это. — А вы что — опять здесь?

— В конторе… Без Нюры разве можно? — улыбнулась она.

«Простая, милая Нюра, теперь ты, кажется, счастлива», — подумал Шустров, незаметно оглядывая железнодорожника. И они разошлись.

Арсений приехал не случайно, как сказал Нюре. После разговора с Марией о дальнейшей работе ему всё чаще приходила мысль перевестись куда-нибудь в район, — только там и она, став агрономом, и он могли найти себе настоящее дело. Ничего пока не говоря Марии (хотелось порадовать ее неожиданно), он решил сделать этот новый шаг в своей жизни.

Еще в декабре он узнал, что одной из районных мастерских, по-соседству с березовской «Сельхозтехникой», нужен инженер-механик по оборудованию ферм. Он бывал в этих мастерских, ему нравились и работавшие там люди, и самый поселок, напоминавший чем-то Снегиревку. Он узнал также, что ближайшему от поселка совхозу нужен агроном. «Значит, всё начинать сначала, как будто и не было этих трудных лет? — еще с некоторым сомнением спрашивал он себя, и отвечал: — Нет, не сначала, а на новой ступени. Иначе нельзя». Старик, из отдела кадров словно ждал его прихода. «Лучшего нельзя и придумать», — напутствовал он Арсения. А Мария, узнав о его решении, сказала так, как давно не говорила: «Хорошо будет, Арсик, я очень рада!» — и нотки прежней восторженности слышались в ее голосе.

Перед уходом из исполкома ему хотелось исполнить давнее свое желание — навестить Снегиревку. Случай представился: березовская «Сельхозтехника» снарядила колонну машин для вывозки торфа, и ему поручили понаблюдать за отправкой техники.

Далекой и немного трогательной, как всё отходящее в прошлое, вспоминалась ему снегиревская жизнь. С волнением подъезжал он к поселку, а когда выехал на гребень лесистого холма, притормозил «победу»: хотя и зимняя, и слякотная, Снегиревка открылась ему пестро и крупно, как цветная вклейка в «Огоньке». Зеленой оправой стояли вокруг поселка леса, в небо поднимались сизые дымки, с реки доносилось звонкое шлепанье вальков. И было у Арсения такое ощущение, точно после длительных блужданий пристал он к родным берегам…

Отойдя от Нюры, он еще раз взглянул на нее, и легко почему-то шагалось ему к мастерским.

Вся площадка перед ними была заполнена погрузчиками, автомашинами, бульдозерами. Несколько человек у ближайшего погрузчика заметили его, кто-то крикнул: «Шустров приехал!» Знакомые и незнакомые лица замелькали перед ним; тряс руку дядя Костя, непонятно подмигивал Миронов.