Аркадий Пинчук - Потому что люблю [сборник]

Торопливо вышел на улицу, осмотрелся и быстро зашагал к дому. На кнопку звонка так надавил, что побелел кончик пальца.

Дверь открыл Андрей, удивленно приподнял брови.

— Мама не приходила?

— Нет, — сказал он, ничего не понимая.

— Странно… — бросил Виктор Гай и почти бегом спустился вниз.

Воображение услужливо рисовало картины одна другой страшнее…

У него было немало сложных ситуаций в воздухе. Однажды самолет вышел за предельные углы атаки, потерял скорость и начал беспорядочно падать. Инструкция на этот счет давала четкие советы, но осуществлять их ни разу не приходилось. Тем не менее Гай хладнокровно заставил машину падать строго на нос, затем вывел ее из штопора и благополучно посадил.

Не дрогнули его нервы и в другом, не менее сложном переплете: произошла разгерметизация кабины, обледенело остекление. Почти вслепую зашел он на посадку и благополучно приземлился.

…Сейчас же ничто не грозило жизни, но его охватило паническое чувство страха: что с Надей?! Он почти одним махом взлетел на четвертый этаж, где была вечеринка, распахнул дверь. Надя сидела на своем месте. И Виктор Гай почувствовал, как слабеют его ноги. Он вышел на лестничную площадку и прижался спиной к стене.

Надя поняла все и выбежала к нему, встревоженная и виноватая. Кто-то спускался с пятого этажа, кто-то выглядывал из соседней квартиры на четвертом этаже, но ни Виктор Гай, ни Надя ничего не видели и не слышали. Она припала к тужурке, гладила его руки и сквозь слезы говорила и говорила одни и те же слова:

— Ну прости меня, Витюшкин… Ну, прости, ладно?.. Слышишь, ну прости меня…

А он стоял словно окаменелый, не мог ни пошевелиться, ни произнести хотя бы одно слово… И когда он пришел в себя, они уже не вернулись на вечеринку. Медленно шли по городу, забрели на стадион и просидели там до самого рассвета — была удивительно теплая ночь. А когда небо посветлело, Виктор Гай рассмотрел, что он сидит на тринадцатом месте в тринадцатом ряду.

Летчики число «тринадцать» не уважают. Не из суеверных соображений, конечно, но самолет с номером тринадцать не популярен ни в одном авиационном полку.

Слушая побасенки молодых летчиков, Виктор Гай задумчиво глядел через огромное окно на стартовый ряд истребителей, возле которых копошились техники и механики. Кто-то назвал имя Андрея Садко, и Гаю сразу вспомнились совсем недавние дни, связанные с отъездом Андрея в Звездный городок.

Были ночные полеты, и Гай вернулся домой где-то за полночь.

Не включая света, тихо прошел в свою комнату — не хотелось, чтобы проснулся Андрей. Но тот, оказывается, не спал. Он сразу же позвал:

— Виктор Антонович!

— Не спишь?

— Я дал маме телеграмму, чтобы послезавтра прилетела.

Виктор Гай открыл дверь в его комнату, остановился у порога. Андрей лежал поверх одеяла с книгой в руках и, как только увидел Гая, приподнялся и сел.

— Может, это и смешно, но я не хочу, чтобы она была на прощальном ужине. Как у меня дальше все сложится, черт его знает.

— Ты как будто оправдываешься…

— Конечно, оправдываюсь. Я же не посоветовался с вами.

Виктор Гай улыбнулся:

— Я всегда рад ее приезду. Кроме того, она твоя мама…

— Так ведь не прилетит… — сказал он уверенно.

— Почему?

— Если бы это первый раз…

Виктор Гай удивленно вскинул брови. Выходит, Андрей уже звал ее, а она…

— Странно… — подумал он вслух.

— Позвоните ей, Виктор Антонович…

Голос у Андрея был переполнен мольбой, как у маленького мальчика, который просит отца купить ему птицу или немецкую овчарку. И Виктору Гаю показалось, что Андрей в этот раз не ради него хлопочет, а ему и в самом деле захотелось повидать мать. Это меняло дело. Хлопотать ради Андрея он мог в любой инстанции, будучи совершенно уверенным в своей правоте.

— Хорошо, — сказал он и снял телефонную трубку.

Когда междугородная ответила, попросил срочно вызвать Новосибирск, а затем Академгородок.

— В течение часа, — ответила телефонистка. Но тут же добавила: — Вы не вешайте трубку, кажется, Новосибирск освободился…

И сразу же за этими словами ответил Академгородок. Хотя голос и был приглушен расстоянием, но звучал четко и достаточно сильно. Виктор Гай назвал Надин номер.

— Не отвечает, — сказал через минуту Академгородок.

— Женечка, еще раз позвони, — вмешалась телефонистка, — там спят, наверное.

— У вас доброе сердце, — сказал Виктор Гай телефонистке.

— Говорите, — перебил его голос Академгородка.

И Виктор Гай услышал Надю.

— Кто это звонит? — спросила она.

— Я… Гай, — сказал он. — Я люблю тебя, Надя. Ты завтра должна прилететь сюда… Не задавай никаких вопросов. Завтра я жду тебя. Слышишь?

— Да, — сказала она и, секунду подумав, пообещала: — Завтра прилечу…

…Виктор Гай заснул в тот вечер сразу, но проснулся на удивление рано. Только-только занимался рассвет, а спать не хотелось. Открыл форточку, закурил. Все мысли были возле Нади. И верилось и не верилось, что она прилетит. Он попытался представить, как она войдет, в эту комнату, окинет взглядом, улыбнется.

«Мужики вы мои несчастные», — скажет.

Задержится у приколотой к стене фотографии. Прошлым летом они ездили к озеру, в долину, и Виктор Гай сфотографировал Надю у самой воды. За ее спиной четко отразились посаженные на том берегу тополя. Но берег не вошел в кадр, и казалось, что деревья висели вниз верхушками. Виктор Гай увеличил снимок до метрового размера и повесил у себя над кроватью.

Как она воспримет новость об отъезде Андрея? Ведь это в какой-то степени было неожиданным и для Гая, и для самого Андрея. Пять дней назад позвонил полковник Сирота и приказал:

— Старшего лейтенанта Садко немедленно в штаб дивизии.

Ни на какие вопросы отвечать не стал, лишь еще раз повторил приказание. Андрей готовился к очередному вылету, пришлось отложить. И лишь когда он прибыл в штаб, Сирота спросил:

— Хочешь в отряд космонавтов?

«Хочет ли он в отряд космонавтов?..»

Андрей стоял как оглушенный. По пути в штаб дивизии он перебрал десяток причин, по которым его могли вызвать.

На любой вариант он готов был дать исчерпывающие пояснения, но чтобы такое предположить — фантазии не хватило.

Хочет он или не хочет?

Когда из космоса первый спутник победно сыпал на землю свои «бип-бип-бип», Андрею казалось, что полет человека в околоземное пространство — дело будущих поколений.

Когда Землю облетел Гагарин, Андрей думал о космонавтах, как о людях совершенно особенных, и даже в мыслях не допускал, что он может быть в их числе. У него была ясная цель — стать военным летчиком. В те дни он уже был курсантом летного училища. У него была еще и мечта — стать таким же умелым летчиком, как Виктор Антонович Гай. Эта мечта родилась, как он сам шутил, раньше его, потому что с той минуты, как он себя помнил, он хотел летать.