Аркадий Пинчук - Потому что люблю [сборник]

— Все в порядке?

Виктор Антонович кивнул головой: дескать, разумеется… Поискал глазами Пантелея и, не найдя его, пошел на автомобильную стоянку. Лешка заждался командира и, завидев его шагах в тридцати, энергично повернул ключ зажигания.

— Домой, — коротко бросил Виктор Антонович и, закрыв глаза, откинулся на сиденье. — Только потихоньку, ладно, Леша?

— Понял, товарищ подполковник.

«Волга» мягко тронулась и осторожно покатилась по асфальту.

Виктор Антонович вдруг почувствовал, что все тело у него налилось непривычной усталостью; видимо, сказалось напряжение этих необычных часов необычного ожидания. Если бы удалось заснуть хотя бы на час-два.

…Почти у самого дома Виктор Антонович вспомнил, что не завтракал и не обедал.

— Давай-ка, Леша, в ресторан заедем да пообедаем, — сказал он шоферу.

— Понял, товарищ подполковник, — быстро ответил Лешка и, прикусив нижнюю губу, прибавил газу.

Через несколько минут они остановились у входа в ресторан «Юбилейный».

— Запирай на ключ, — сказал Виктор Антонович водителю, — пойдем пьянствовать.

— За рулем не положено, товарищ подполковник, — весело ответил Лешка. — Лимонад только…

— Так и быть, нажмем на лимонад. Мне тоже летать сегодня.

Обед уже закончился, и в зале было свободно. Их обслужили быстрее, чем в летной столовой. Виктор Антонович даже удивился. Потом понял: спешили, чтоб вовремя закрыть на перерыв.

Несмотря на голод, есть не хотелось. Но Виктор Антонович съел все, что было подано на стол. За обе щеки уплетал и Лешка. Этот отсутствием аппетита никогда не страдал. Ожидая, пока водитель разделается с десертом, Виктор Антонович подпер лицо кулаками и закрыл глаза. И сразу почувствовал, что ему хочется спать.

Дома быстро разделся, завел будильник и устало повалился поверх одеяла. Укрываться не хотелось.

Проснулся от звонков и удивился, почему вдруг так странно звонит будильник. Но тут же сообразил, что звонят у двери.

Принесли телеграмму. Виктор Антонович расписался, вернулся в свою комнату, снова лег и посмотрел на часы. Стрелки показывали половину пятого. Значит, он недоспал всего тридцать минут.

«Встречай сегодня в девятнадцать часов самолетом из Новосибирска. Н а д я».

По плановой таблице в это время он будет в стратосфере выполнять комплекс маневров боевого применения.

А Надю встретит Андрей. Его сегодня обещали выписать из госпиталя. Надо позвонить. Не сможет Андрей — Наташка съездит…

Все они еще ничего не знают, как не знали и двадцать лет назад…

…— Попытки разыскать его семью, — рассказывал, уже не скрывая волнения, генерал, — привели нас сразу в тупик. В Минске получили сведения, что жена Федора Садко вместе с сыном погибли в рухнувшем доме. Их фамилии значатся на братской могиле до сих пор. Потом все-таки мы узнали, что она и сын живы. Пенсию ей назначили, с работой помогли. И вам спасибо.

— Хоть бы командиру полка сообщили, — с обидой сказал Гай.

— Время не пришло, — сухо ответил генерал. — Всему свое время. Вы это должны понимать…

В госпитале к телефону подошел дежурный врач. Он сказал, что старший лейтенант Садко выписан буквально несколько минут назад и уехал в Межгорск автобусом.

— Какое заключение?

— Годен без ограничений.

Что ж, кандидатура в Звездный от полка не снята. Если Андрей не передумал, он сможет завтра или послезавтра уехать.

Прежде чем уйти из дому, Виктор Антонович написал Андрею записку:

«У меня полеты. Попытайся успеть встретить маму. Г а й».

Рядом с запиской положил Надину телеграмму, немного подумал и дописал:

«Сегодня все узнал о твоем отце. После полетов расскажу».

…Пока ехали на аэродром, Виктор Антонович не произнес ни одного слова. Он думал о Наде, о том, что именно сегодня ей прилетать и не следовало. Почему-то все время она виделась ему заплаканной, с застывшим упреком во взгляде.

И вместе с тем Виктор Антонович ясно понимал, что он должен быть с ней рядом именно сегодня. Именно сегодня ей, как никогда, понадобится заботливая рука друга. Только он сможет найти и сказать ей те слова, которые никто другой не найдет и не скажет…

…Небо на западе еще светилось остывающим металлом, а восток подернулся серым занавесом. Когда Виктор Антонович вышел из машины, аэродром на ровных нотах гудел автомобильными моторами и авиационными турбинами.

В комнате, где хранилось высотное снаряжение, Виктора Антоновича ждал невысокий белоголовый сержант. Он уже держал наготове высотный компенсирующий костюм, гермошлем.

Застегнув все «молнии», Виктор Антонович сделал несколько приседаний, поворотов, взмахов руками. Костюм тугой покрышкой сомкнулся на груди, ногах и руках.

Виктор Антонович надел сверху легкий хлопчатобумажный комбинезон и вышел из домика. В лицо дохнуло остывающим воздухом и густым запахом сена. Это еще вчера возле домика выкосили траву. Напитавшись солнечными лучами, она теперь щедро насытила своим ароматом вечерний воздух.

«Завтра или послезавтра беру отпуск, — подумал Виктор Антонович, — и поедем с Надей куда-нибудь в глушь, чтобы травы по грудь, и тихая, ласковая речка, и солнечная березовая роща, и ночь с ухающей совой, и солнечный воздух с утренним щебетанием птиц, и полный восторга сверкающий грибной дождь…»

Возле самолета его ждали Сирота, Пантелей и Наташа. Павел Иванович пошел ему навстречу, протянул руку и сразу спросил:

— Что он сказал?

Услышав этот вопрос, подошли Пантелей и Наташа. Виктор Антонович поманил ее пальцем, чтобы подошла еще ближе, затем сказал:

— В девятнадцать часов Надя прилетит. Если Андрей по пути из госпиталя завернет домой, он встретит ее. Но я прошу тебя — съезди к самолету. Возьмешь мою машину. И приезжайте прямо сюда. Идет?

— Да, — ответила она.

Виктор Антонович обвел всех взглядом, понял их нетерпение и сказал:

— Он знал Федора, знал его мать… видел Федора… десять лет назад. На авиационной выставке… А через месяц, говорит, Федор погиб…

Все смотрели на него молча и напряженно, ничего еще не понимая. Виктор Антонович догадался, что он не сказал им самое главное. То, что Федора нет уже давно в живых, никого не удивило, они подсознательно уже свыклись с этой мыслью, но кем был Федор после войны, что делал, — эти вопросы и для Сироты, и для Пантелея не потеряли остроты.

— Я говорил вам, что Федор не мог изменить, — не удержался от упрека Виктор Антонович, потому что годами копившаяся боль искала выхода.

Сказав это, он сразу же пожалел и уже мягче продолжал:

— Его готовили давно. И фронт он перелетел по заданию. Воспользовавшись заграничным наследством матери, устроился испытателем на военный авиационный завод. Он много сделал. И погиб во время испытательного полета — взорвался в воздухе. Погиб на посту…