Владимир Писаревский - На месте зеленой беседки

Алексеев засмеялся и оторвался от бумаг.

— Можешь себе представить, Сережа, Олег Викторович сделал невозможное: в его бригаде работают наставниками и дед, и Архипов.

— Федор Васильевич и Николай Филиппович? — изумился Сергей Фомич. — Быть такого не может.

— Тем не менее так.

— Из области фантастики.

— Кстати, Сережа, ты работал вместе с Федором Васильевичем, когда у него с Архиповым ссора произошла. Расскажи, а то пользуемся разными слухами.

— Сам толком ничего не понял.

— Но ты был очевидцем.

— Да. Незадолго перед этим я из госпиталя выписался, царапнуло в самом конце войны. Списали из армии вчистую. Был у Федора Васильевича учеником. А тут Архипов демобилизовался, пришел в цех. В форме, с орденами, медалями. Увидел Максименко и к нему бегом. Руки раскинул, видно, обнять хотел. А тот побледнел, затрясся и, когда Николай Филиппович подбежал, дал пощечину да как закричит: «Трус, друзей предал, с поля боя бежал!» — «Ты что, Федор, не в себе? — тихо спросил Николай Филиппович. — Да ведь я…» — «Вот именно: «я»!» — кричал Максименко на весь цех. А был обеденный перерыв, народ вокруг собрался. Архипов багровый, а Федор Васильевич его ругает на чем свет стоит. «Ты тогда, — кричит, — мне не попался! Не то бы я тебя самолично, по законам военного времени, без суда и следствия». Николай Филиппович чуть не со слезами просит: «Не дури, Федор, не срами принародно, дай слово сказать, выслушай». — «И слушать не желаю, и видеть не хочу. Убирайся с завода». Что всех тогда поразило, так это какая-то покорность Архипова. По виду не трус, награды о том говорят, а с Федором Васильевичем разговаривает, как виновный перед ним: тот в голос орет — этот тихо уговаривает; тот ударил — этот руки за спиной сжал; тот ругает, гонит — этот просит выслушать. Прямо скажу: сцена удручающая была. Наконец Николай Филиппович повысил голос: «Я сейчас уйду, Федька, но ты этот день до смерти не забудешь. И прощения от меня не жди. Когда все доподлинно узнаешь, ко мне не стучись. Я тебя, как сегодня ты меня, слушать не стану. Прощай. Вместе работать больше не будем, в другой цех ухожу». Максименко продолжал кричать, и Архипов медленно уходил из цеха. И так гордо, с достоинством шел, что люди остались в недоумении: действительно виноват или нет? Пробе пали выведать у Федора Васильевича, но тот замкнулся. Так и не знаю что между ними случилось. Удивляюсь потому, Олег Викторович, как мы смогли их в одну упряжку впрячь? Они ведь с того дня ни разу не здоровались.

— Они и сейчас не здороваются, — сказал Максименко.

— В одной бригаде?

— Работают в разные смены и не встречаются.

— Я готов, — вставая из-за стола, сказал Алексеев. — Пошли к директору. А к твоей справке, Олег Викторович, еще вернемся.

Максименко радовало, что случай помог, не посвящая начальств и «горячие точки» бригады — Иванникова и Суворова, найти тако удачное решение. Как он и предполагал, рабочие одобрили его начинание. Только Суворов оказался верен себе — воздержался. В общем-то он за оказание колхозу помощи, только почему ехать ему?

— Этот частный вопрос, — предложил Олег Викторович, — рассмотрим в конце собрания. А сейчас надо обсудить, как вы организует работу без нас.

Считали, спорили, пересчитывали, сделали несколько перестановок между звеньями.

— На бумаге вроде складно выходит, — подвел итог избранный бригадиром Иволгин, — но чтобы не получилось, как с теми крылом сними музыкантами.

— Не получится, — заверил Архипов. — И остающиеся, и отъезжающие понимают ответственность. Не помочь такому колхозу — что отказать матери в куске хлеба. Ты лучше скажи, Олег Викторович, в чем у них первейшая нужда?

— Вот, Николай Филиппович, дефектные ведомости их тракторов и мои расчеты необходимых запчастей — ЗИПа.

Просмотрев бумаги, Архипов спросил:

— У них, конечно, ничего нет?

— Практически нет. Так, по мелочам кое-что.

— Работы тут, Олег Викторович, невпроворот.

— Сам вижу.

— У колхоза деньги есть?

— Сергей Фомич говорит — есть.

— Значит, они смогут купить у завода запасные части?

Был об этом разговор у директора. Отказал. Нет, говорит, излишков.

Значит, надо сделать. Не на месте же заниматься токарным и фрезерными работами. Этак и за весну не управитесь. Туда надо ехать с готовыми узлами.

Где взять столько?

Перепиши цехи, с какими надо связаться, распредели людей, з мной оставь механические — и пойдем агитировать.

Алексеев обещал поддержку со стороны парткома.

— Очень хорошо. Обсуди сначала с ним. Но иди подготовленный: рассчитай, чего сколько надо, кто изготовить должен. Уверен: для этого колхоза сделают сверх плана и поедете не с пустыми руками.

— Спасибо за совет, Николай Филиппович. Теперь давай разберемся с тобой, Миша…

— Не надо, Олег Викторович. Я поеду…

Через две недели Максименко, Иванников и Суворов на крытом грузовике, нагруженном узлами, деталями, инструментом, выехали за ворота завода.

Когда к вечеру добрались до правления колхоза, встретивший их председатель не спешил увести, давая возможность осмотреться. Тем более что деревня Аринушка была его гордостью. В последние годы он положил немало сил, чтобы заново ее перестроить, заменить деревенские избы двухэтажными коттеджами со всеми удобствами, рассчитанными на одну-две семьи, с приусадебными участками и надворными постройками, к которым привык сельский житель.

— Поселок городского типа в сельской местности? — спросил Максименко.

— Да, что-то вроде этого, — скромно ответил Сергей Фомич.

— А где ремонтная база? — поинтересовался Олег Викторович.

— Вот до нее еще, честно говоря, — смутился Федоров, — руки не дошли. Мы решили оставить на прежнем месте, на том берегу озера, где до войны была деревня, но новое здание пока в чертежах. Жить здесь останетесь, а на работу будем возить.

— Далеко?

— Напрямую километров шесть, но по льду теперь опасно. В объезд по берегу около тридцати будет.

— Час езды?

— По нашей дороге поболе, — покачал головой председатель.

— А жилье около мастерских есть?

— Ну, какое там жилье, — поняв его намерение, начал отговаривать Федоров. — Осталось четыре семьи, точнее, одни старухи. Привыкли, отказываются переезжать. А здесь вам приготовлена половина домика. И Дом культуры в усадьбе, и столовая.

Видя, что ребята устали с дороги, Максименко изменил планы.

— Ладно, сегодня переночуем здесь, а завтра посмотрим. На этом грузовике и поедем, если не возражаете, Сергей Фомич. Сами разложим ЗИП, инструменты, чтобы сподручно было.

— Добро. Пойдемте, покажу ваше жилье.

И он зашагал через площадь. Проходя мимо братской могилы, окруженной деревьями и прутиками кустарника, остановился, снял шапку. В длинном списке фамилий на мраморных досках, прикрепленных к поднявшейся ввысь стеле, Юре попалось несколько знакомых. Видно, он работает с сыновьями и внуками тех, кто покоится здесь. Поймал себя на мысли, что невольно искал фамилии деда и родных Максименко, но их не было.