Валентин Кузьмин - Мой дом — не крепость

— Вы напрасно беспокоитесь, папа, — сказал он спокойно, рассматривая свои ногти. — Ничего не служилось. Я не знаю, с чего ты взял…

— Это никак не связано с твоими новыми друзьями?

— Кого ты имеешь в виду? Ребят из класса?

— Их — тоже. И других. Эта грузинка… Кочорашвили.

— Марико?

— Да. Влахов, младшая Макунина… Ты бываешь в их обществе?

— Иногда. У Марико.

— Отчего не приглашаешь никого к нам?

Он отодвинул чашку.

— Так. Случая не было.

Ровным счетом ничего не выходило. И я сбился на фальшивый тон.

— Кстати, тебе, пожалуй, пора завести подружку…

Он посмотрел на меня с удивлением:

— В каком смысле?

Я смутился, хотя постарался не показать вида. Кажется, мне это не удалось, потому что он едва заметно улыбнулся.

— Ну… поухаживать за кем-нибудь. Конечно, в самом хорошем смысле. В твоем возрасте мальчики дружат с девочками…

Черт возьми! Я почувствовал себя идиотом. Четверть века имел дело с молодежью, а с собственным сыном не могу найти ни одной верной ноты. Начал изрекать пошленькие обывательские сентенции.

Я неслышно вздохнул и взял себя в руки.

— Алеша, ты достаточно умен, чтобы понять меня правильно. Природа так распорядилась, что человек в твои годы испытывает потребность любить… Пусть тебя не смущают слова — они, может быть, несколько банальны, — другие мне сейчас не идут на ум — но суть выражают правильно. Так вот… первое чувство, первое увлечение — через них придется пройти, и я говорю с тобой, побуждаемый единственной заботой, чтобы у тебя все было хорошо, красиво, празднично, если хочешь… Ты много читал, и мы позволяли тебе читать что угодно, зная, что запрет — штука не только не действенная, но даже вредная… Но чаще бывает так, что книжная премудрость лежит у человека где-то на одной полке, а реальность совсем на другой. И никакой связи между ними…

Я еще довольно долго говорил о естественности и незабываемой прелести первого чувства, о том, что в нем все просто и не стоит его стыдиться и скрывать от близких, о том, что оно далеко не всегда настоящее и единственное, на всю жизнь, а даже наоборот, о том, как бережно и уважительно надо относиться к его предмету.

Я увлекся, мне показалось в какой-то момент, что Алешку проняло и он не сможет не отозваться на мои старания, но… я ошибся.

— Не знаю, папа, зачем ты мне говоришь все это?..

Он все-таки покраснел.

— Ладно, — упавшим голосом сказал я. — Пойдем спать.

— Сейчас. Уберу со стола.

— Да, — спросил я его, вставая, — ты в последнее время ничего не рассказываешь нам о своем тренере. Герман, кажется? Ты же был от него без ума?..

— Он правда человек интересный, — безразлично отозвался Алексей и открутил кран, чтобы вымыть чашку и блюдце. Ирина приучила их не бросать после себя грязной посуды. Танька часто манкировала этими своими обязанностями, а Алексей никогда себе ничего подобного не позволял.

— Спокойной ночи, папа.

— Спокойной.

Я еще закурил. Вот, пожалуйста. Мы говорим, что в наши дни, в нашей стране нет и не может быть проблемы «отцов и детей». Не совсем так. То есть ее нет в старом, если угодно, тургеневском понимании слова. Она лежит теперь в иной плоскости. В области чисто житейских отношений, привычек, вкусов, моды — и не затрагивает существа нашей жизни.

Главное: то, ради чего мы живем, ради чего работаем, не разъединяет стариков и молодых (как ни условно такое деление, его можно принять). Мировоззрение, цель, средства к ее достижению, побудительные силы, диктующие нам закон и мораль, — одни.

А расхождения в мелочах, реже — антагонизм между представителями разных поколений — объяснимы, когда старшие в чем-то консервативны, когда они исповедуют ложную вредоносную веру в то, что прежде вода была мокрей нынешней, снег белей, а нравственность выше, когда решающим аргументом в любом споре служит эквивалент знаменитой лермонтовской фразы: «Да, были люди в наше время…»

Чаще всего вызывает нарекания внешняя сторона дела. Но кто мне объяснит, почему длинноволосая прическа, или борода, или брючный костюм — оскорбление существующих установлений, если когда-то то же самое (буйная шевелюра Листа, «кудри черные до плеч» у Ленского, окладистые, бородки Гончарова, Кони и других) не считалось криминалом? Если нынче молодежь отплясывает шейк, то во времена наших бабушек были чарльстон, кекуок, шимми и джига. Сейчас девчонки все еще не хотят расставаться с мини-юбками, а век назад в гостиных женщины красовались голыми спинами.

А дурной вкус, стремление утрировать моду, очевидно, не нами придуманы, не нами и кончатся.

Среди вавилонских развалин был найден глиняный горшок с такой надписью: «Наш мир достиг критической стадии. Дети больше не слушают своих родителей. Видимо, конец мира уже не очень далек».

Горшку — три тысячи лет. И если каждое следующее поколение рождалось хуже, безнравственнее предыдущего, то современному человечеству не оставалось бы ничего другого, как дойти до последней степени деградации и ползать на четвереньках.

А чем мы, собственно, лучше? Какие у нас привилегии перед молодыми?

Мы воевали, вынесли на своих плечах многое. Все верно. У нас — опыт, знание жизни, человеческой психологии. Но именно эти преимущества обязывают нас быть терпимее, попытаться понять их, помочь избежать заблуждений. Только тогда можно рассчитывать на уважение и понимание с их стороны.

Категоричностью не добьешься толку. И не пристало нам изображать из себя эталон. Они ничего не примут на веру. Если ты эталон — докажи.

— Ну что? — шепотом спросила Ирина, когда я вошел в спальню.

— Ничего. Пустая затея. Молчит.

Она отложила вязанье.

— У меня есть план.

— Какой?

— Алеша в январе именинник. Как раз каникулы. Нужно, чтобы он пригласил всю компанию. И девочек. Я хочу увидеть их всех вместе… Я пойму…

— Ты гений, — сказал я. — «Женский ум, женский ум…»

Ирина быстро заснула, а я лежал и думал, восстанавливал в памяти разговор с Алексеем, вспоминал эпизоды из его детства, винил себя в том, что где-то просмотрел, что-то пропустил в его воспитании.

Я утешал себя мыслью, что растил обоих детей одинаково, не делая никаких различий, а вышли они совсем разными, так, может, я здесь ни при чем?..

Но это было слабое утешение.

Эмилия Львовна спрягала на доске глаголы.

…Grundformen, Grundformen, Grundformen [2] Основные формы глагола (нем.) . …

Голос скрипучий, жесткий — как бритвенным лезвием по стеклу.

…Präsens, Futurum, Perfekt, Plusquamperfekt [3] Глагольные времена: настоящее, будущее, прошедшее, давнопрошедшее (нем.) . …

Костлявые пальцы ее судорожно сжимали мел, он крошился на рукав серого шерстяного платья, белой мучнистой пылью оседал на пол, мельтеша в солнечном луче.