Борис Павлов - Айгирская легенда

Игорь чуть улыбнулся. Сдержанно. Вежливо. Говорит, показывая, на миску: каши много наложили, не может осилить. Да и не хочет есть. Не хочет, а надо, иначе ноги протянуть можно. И задумался. Как ответить на мой вопрос. И сказал, что да, и символически, пожалуй, скалолаз, и в то же время буквально. Ибо недавно Санкин на самом деле на скалу лазил. Зачем? Опять легкая улыбка. За песнями лазил Санкин! Как это, на скалу за песнями?

У отряда «Сокол» есть на стройке, говорит Игорь, преданные, то есть закадычные, друзья. Ребята из казанского отряда «Идел». Там свои заводилы и «скалолазы» есть: Радик Ахмадеев и Александр Гринберг. Дружат с ними, как с братьями. Радик организатор широкого профиля, а Александр больше песнями «заведовал». В тот день, когда выиграли у казанцев волейбольную встречу, залезли «соколята» на гору и давай петь всем отрядом. Казанцы не хотели сдаваться. Хоть в чем-то, а показать свое преимущество надо. И вот тогда-то Александр Гринберг, выбрав отвесное место в горе, полез выше, на скалу. И ухитрился забраться на пятачок. Он вверху, «соколята» внизу. Мало этого, песни запел. Новые. Каких еще не слыхивали. Раззадорил. Санкин «жадными ушами ловил эти песни». Игорь повторил: «Именно жадными ушами!» И продолжал, ну думаем, сейчас что-то будет. Не утерпел, конечно, Коля, то есть Николай Санкин. Полез по скале, туда же, на площадку, к Александру. Тот руку протягивает. Подбадривает. А мы испугались, вдруг сорвется наш командир! Кричим: «Вернись, Коля!» А Гринберг свое: «Вперед, командор!» Тут остальные ребята из казанского отряда подошли. Смотрят. Смотрят все, как кусочки плитки отваливаются под ногами Санкина, как цепко впиваются его пальцы в бугорки и расщелины. Санкин точь-в-точь повторил путь Гринберга и выбрался! Тут все заорали от радости. А Гринберг запел. Санкин слушал сначала, потом стал подпевать. Ну, и мы запели. Силой голосов в два отряда. Дрожала гора. Скалы гремели.

После того дня Санкин стал чаще появляться у костра и брать в руки гитару. Пел разученные на скале песни. Брал гитару и тогда, когда в лагере поползет скука. Отряд чуток на песню. Соберет вокруг себя ребят, и запоют вместе. Скука в грусть перейдет. Грусть объединяет людей. Скука разъединяет. Санкин это понимает. Так что гитара в его руках не просто развлекательный музыкальный инструмент, а нечто большее, Другой бы командир решил, не солидно. Да и когда? И просчитался бы жестоко. Стал бы чужаком. А Санкин свой, простой, человечный.

Что же выходит? Говорю Игорю: представьте… Бядова с гитарой в руках. Или начальника управления строительства. Управляющего трестом. Начальника главка. Министра! Не смешно ли? Нисколько!

Игорь отхлебнул кофе и уставился на меня: обрушить каскад научнообоснованных доводов или нет? И обрушил.

Сказал, что современный командир производства, подписывая одной рукой деловой приказ, другой должен держаться за музыкальный инструмент. Или стихи набрасывать собственного сочинения… Если он, конечно, хочет добиться успеха. Нужны доказательства? Пожалуйста! Любая материальная заинтересованность окажется бессильной и даже вредной, если человек выдохся или скис. К рвачеству приведет. Во имя денег будут гнать вал, не думая о качестве. А уж и подавно материальная заинтересованность не сработает, если человек, на которого она направлена, ценности духовные ставит превыше материальных. А потому никогда не променяет свои принципы, да и просто совесть, ни на какие серебреники, сколько бы их ни сулили. А таких людей, хотя бы в ССО, как показывает статистика, добрая половина наберется! (А разве среди «взрослого» населения — не так же?) Так что Санкин не дурак, для него дороги именно эти 50 процентов, ибо в них сила, из них он может сделать все 500 процентов. О рубле Санкин тоже, конечно, не забывает, но все же. Все же людей сплачивает не рублем, а искусством.

Что же выходит? А то, что в недалеком будущем тугих на ухо и на сердце руководителей и командиров производства к управлению, планированию и вообще к работе с людьми в сфере народного хозяйства на пушечный выстрел не подпустят. Иначе не ждите прогресса…

Да, фантазии комиссару не занимать.

Вдруг Игорь сказал — «извините», положил ложку и так же, как Санкин, сорвался с места и вышел. Он понял, что Санкин не вернется, ибо ушел на объект, к «Лунатикам». Ушел, ничего не сказав Игорю. Дело, мол, добровольное. Топать ночью по невидимым шпалам узкоколейки. Игорь бросился догонять Санкина.

Я остался со своим открытым блокнотом. Ручка сама выводила:

«САНКИН И ЕГО ЗЕМЛЯ». «Земля Санкина» — это поэзия коллективизма».

На другой день по узкоколейке пришел Бядов. Первая на его пути была бригада Юры Леонтьева. Глянул в котлован и ахнул! Когда успели залить столько фундаментов? Заспешил дальше. Глянул в следующий котлован, где работала бригада Фарита Нуриева, и опять ахнул! И тут сдвиг. И прежде чем отправиться дальше, нашел Санкина. Пожал руку. Раньше это считал необязательным. Похвалил. Это вообще было что-то новое. Похвалил, правда, суховато, но зато с проблеском неожиданной улыбки на лице. По камню луч скользнул. И камень ожил. Санкин не без удовольствия докладывал строгому шефу: все складывается на сегодняшний день очень даже недурно. Дождя, к сожалению, не было. Блоки, на удивление, пришли. Их, как и следовало ожидать, успешно разгрузили. Ребята мало спали — горный воздух богат кислородом. У отряда по-прежнему нет отвращения к дополнительным усилиям. Преодолевая разные препятствия, студенты борются с ленью-матушкой, которой болеют очень многие в наш тревожный век.

Бядов сказал: если так и дальше пойдет, чему он, однако, все еще не очень верит, то жизнь далеко шагнет вперед.

Санкин сказал: истина познается в сравнении,

Бядов сказал: скоро День строителя. Мысль в нем родилась… Вместо торжественного собрания да закатить «Голубой огонек» для всего коллектива СМП, а? Поможете?

Санкин сказал: отрадное явление. Стоит подумать.

Бядов сказал: подумайте!

И пошел дальше.

Что произошло с Бядовым?

Мне не довелось быть на том «Голубом огоньке». Но все равно, что побывал. С восторгом рассказывали о нем строители, для которых студенты, и Бядов в том числе, устроили настоящий праздник. Бядова хвалили за неожиданную смелость: отказался от былой скучной казенщины. Годами въедалась она в людей, в быт, в жизнь. Привыкли к ней. Длинный надоедливый доклад, который переписывали из года в год, меняя лишь даты, цифры и фамилии. Под стать докладу и выступления передовиков и ветеранов. Словно специально собирали мучить людей. Правда, некоторые узнавали по зачитанному списку о награждении их денежной премией, некоторые получали грамоты. И обид хватало: кого-то забыли отметить, кого-то наградить, о ком-то просто слово доброе сказать. Не премия дорога, а внимание к человеку. И разойдется коллектив, позевывая и судача. А у иного прорвется сгоряча: «Лучше уж не было бы этих праздников!»