Павел Далецкий - На сопках маньчжурии

— Паровая. Моя паровая мельница.

Так Алексей Иванович познакомился с хозяином паровой мельницы, местным купцом Линдгольмом, пользовавшимся большим вниманием со стороны властей, и через несколько дней поступил к нему на службу.

Алексей Иванович плыл из бухты Ольга на корвете «Варяг». Разговоры в кают-компании касались главным образом Японии и ее красот, упоминались гейши, которые, по мнению всех, были скромнейшими женщинами. «Варяг» обычно зимовал в Нагасаки, и сейчас офицеры с удовольствием думали о предстоящей зиме.

После ужина Алексей Иванович задремал на диване. Проснулся от шума, суеты, тревоги.

Бледный утренний свет реял над океаном. Серые волны то поднимались, то опускались у его глаз, приникших к иллюминатору. До самого горизонта простиралась тусклая зыбь. Корвет делал крутой поворот, и вдруг Алексей Иванович увидел силуэт корабля; двухмачтовая черная шхуна точно застыла на воде. Но по светящейся полосе пены за ее кормой Алексей Иванович понял, с какой она несется стремительностью.

Через мгновение Алексей Иванович выскочил на палубу. Было прохладно, ветер пел в снастях, канониры стояли у пушек. Капитан корвета вытянулся на мостике.

Гулко над морем пронесся выстрел с «Варяга». Несколько минут шхуна еще продолжала бег, но вот она резко сменила курс, паруса ее повисли.

Алексей Иванович рассмотрел на ее палубе людей. Море из тусклого, серого превращалось в голубое, легкое и точно прозрачное до дна. «Варяг», описав круг, приблизился к шхуне.

В кожаных, заправленных в сапоги штанах, в кожаной куртке и кожаной шапке стоял под мачтой шкипер шхуны «Миледи».

С «Варяга» спустили шлюпку. Матросы, два офицера и Алексей Иванович ступили на палубу «Миледи». Пятнадцать человек команды сбились на баке. Шкипер доставал трубку.

— Я буду протестовать, — сказал он спокойно по-английски. — Это — американская шхуна. Море есть море, то есть свобода для всех. Вы меня задержали в открытом море.

Но, несмотря на все спокойствие, руки его дрожали, ибо он отлично понимал, как мало у него надежд на благополучный исход. Трюмы «Миледи» заполняли не бочки с китовым жиром, а мешки с драгоценными шкурками котиков. Не стоило браконьеру с таким ценным грузом идти на Ольгу, но американец рискнул: в укромной бухточке южнее Ольги он должен был взять у китайцев-зверовщиков груз соболей.

Русский офицер спустился в трюм. Идя медленным развалистым шагом, шкипер показывал ему дорогу. Он стоял, сунув руки в карманы, и попыхивал трубкой, когда русские распороли мешки и вывалили шкурки. Будто серебристо-черная вода заструилась по трюму. Он смотрел на это деланно спокойно, как чужой.

— Я буду протестовать, — повторил он, — Вы считаете, что весь морской зверь принадлежит вам?

— Я считаю, что вы морского котика били на островах, которые принадлежат Российской империи. Вы нарушили международные соглашения.

— О, я все нарушил! — хмуро согласился шкипер.

Алексей Иванович обошел судно. Это был ловко построенный вместительный китобой.

«Миледи» взяли на буксир.

Алексей Иванович долго стоял на корме, не сводя глаз с богатой оснастки, со всего стройного, легко режущего волны корпуса «Миледи».

Строитель сделал шхуну не только легкой на ходу, но линиям ее он сумел придать то несомненное изящество, которое выделяло ее среди других судов.

Шхуна должна была достаться Линдгольму. Алексей Иванович, знавший все дела патрона, знал и это обстоятельство. Адмирал Лесовский обещал Линдгольму первый же приз. На этой шхуне купец займется китобойным промыслом.

Красное огромное солнце повисло в утреннем тумане над морем. От него к корвету протянулась пурпурная дорога. Ветер свежел, корабль заметно убыстрил ход.

Наутро во Владивостоке Алексей Иванович надел чиновничий сюртук и отправился к адмиралу Лесовскому.

В адмиральской приемной ожидало несколько офицеров, Среди них Алексей Иванович узнал командира 1-го отряда Тихоокеанской эскадры контр-адмирала барона Штакельберга, командира клипера «Джигит» Гринберга и старшего офицера крейсера «Африка» Рязанова.

Алексей Иванович сделал общий поклон и сел у дверей. Офицеры не обратили на него внимания.

Уже несколько раз открывались двери адмиральского кабинета, уже побывал там блестящий Штакельберг, о котором, как о завсегдатае японских чайных домов, ходило во Владивостоке множество рассказов, Уже прошли командир «Джигита» и старший офицер «Африки». Появились новые офицеры. Алексей Иванович по-прежнему сидел на своем стуле.

Когда в приемной остался один незначительный офицер, судя по грустному, подавленному виду, пришедший за восстановлением справедливости, адъютант приблизился к Алексею Ивановичу.

— Алексей Иванович Попов по сугубо личному делу!

Адмирал Лесовский принял его, сидя за столом под поясным портретом государя. Худощавый, с седыми баками.

— Я к вам, ваше превосходительство, как русский к русскому. Мне известна ваша последняя речь… Вы изволили сказать: «Владивосток — оплот России на Тихом океане. Естественная граница наша. С приобретением берегов Японского моря Россия вышла к своим естественным рубежам».

Адмирал несколько секунд с удивлением смотрел на посетителя, потом кивнул головой. Посетитель держался с достоинством. Неторопливо расстегнул он борт сюртука, вынул из кармана сложенный вчетверо лист, расправил его и положил перед адмиралом.

Адмирал увидел план Владивостока.

— А к чему, собственно…

— Ваше превосходительство, конечно, все люди, все человеки. Но не должны ли мы думать, что в России желательно благополучное существование прежде всего русских? Что же можно сказать в этом смысле применительно к оплоту России на Тихом океане? Вот, изволите видеть…

Посетитель взял со стола синий карандаш и указал на квадратик:

— Вот, изволите видеть, Морское собрание, а это участки от него к Амурскому заливу. Превосходные центральные участки города, Но кому они принадлежат в сем оплоте Российской империи? Они собственность господина Дикмана из Гамбурга. К слову сказать, в городе еще нет православного собора, а вот лютеранская кирка уже имеется, и преприличная. Органист лютеранской церкви в Ситхе господин Отто Рейн приобрел три участка против Торгового порта, рядом с Адмиральской пристанью.

Адмирал крякнул и склонился над планом.

Тонкими, отчетливыми буквами в квадратики участков были вписаны фамилии владельцев… Американцы братья Карл и Оскар Смиты, немцы Кунст и Альберс, голландец Джон Корнелиус Девриз…

— А это что?

— Это, ваше превосходительство, участки манзы Ча и за ним каменный дом Гольденштедта. Ему же казна отвела сейчас под заимку целый полуостров при впадении Суйфуна в Амурский залив. Господин Гольденштедт из города Вены. Вот на сопке, ваше превосходительство, сухарный завод Морского ведомства. А за ним до самого залива земля принадлежит датчанину Босгольму.