Карпов Васильевич - Маршальский жезл

Недавно старшина Петр Николаевич Май еще раз блеснул талантом. Рота готовилась к проверке. Не хватало средств и материалов для ремонта. А хотелось, чтобы к приезду комиссии все блестело. Как всегда, в трудную минуту старшину Мая охватила жажда деятельности. Именно в таких обстоятельствах он загорался веселым энтузиазмом.

– Все будет в ажуре! - сказал он капитану Узлову.

Командир роты, не разделяя оптимизма старшины, недовольно сказал:

– Дорого обойдется твой ажур, придется загубить много учебного времени.

– Зачем тратить учебное время? Сегодня начнем, завтра суббота, послезавтра воскресенье, а в понедельник приходите, будет полный порядок!

Капитан улыбнулся:

– Шутник.

Но старшина Май не шутил. Он рассказал солдатам, какая великолепная будет у них казарма, каждому определил участок работы, сам сбросил гимнастерку, засучил рукава, и штурм начался. Цементировали пол, мыли окна и рамы, штукатурили стены, весело заблестела свежая краска на потолке. И всюду поспевал старшина Май: он плотничал, создавал нужный колер для маляров, помогал стекольщикам резать стекло без алмаза, учил работать мастерком, рисовал в ленинской комнате.

В понедельник утром дежурный доложил командиру в обновленном, сияющем чистотой помещении:

– Товарищ капитан, во время моего дежурства происшествий никаких не случилось. Рота готова к занятиям.

В сторонке стоял старшина, лукаво смотрел на капитана, будто спрашивал: «Ну как, шутник я или нет?»

Какой же талант у Петра Николаевича Мая? К какому виду искусства или общественной деятельности причислить человека, который умеет петь и плотничать, плясать и штукатурить, играть на баяне и ходить в атаку, который отлично стреляет, бегает, выполняет строевые приемы, работает на спортивных снарядах, играет в сборной полка в футбол, может всколыхнуть людей, увлечь личным примером, вселить уверенность, повести за собой, добиться выполнения поставленной задачи во что бы то ни стало?

Может быть, не упоминается такой талант в энциклопедиях, но мы назовем его старшинским талантом. Он есть. Старшина Май - живой пример этому».

Вот так я написал и отправил в газету нашего военного округа - «Фрунзевец».

Итак, комиссия приехала.

Первый день проверки: строевой смотр полка и инспекторский опрос.

Полк выстроился на плацу. Наглаженный. Начищенный от сапог до звездочек на фуражках так, что глаза режет от блеска.

Офицеры при орденах, красивые, праздничные.

Ритуал строевого смотра очень торжествен и строг. Меня особенно поразила тишина перед торжественным маршем. Много сотен людей на плацу - и ни единого звука, только команды, тихий шелест одежды и короткий удар каблуков при повороте.

Ну а когда оркестр грянул марш и рота за ротой пошли стремительным парадным шагом, тут просто дух захватило. Мимо трибуны я прошел и даже не посмотрел на генерала, председателя комиссии. А хотел специально его рассмотреть! Это первый генерал, которого я вижу за свою службу. Но желание сохранить равнение, дать тверже шаг и удержать в нужном положении оружие оказалось сильнее любопытства. Так и не посмотрел на генерала вблизи! Ну ничего. Позже имел возможность даже поговорить с ним. Впрочем, «поговорить» - это слишком громко сказано.

Произошло это так.

После торжественного марша все подразделения возвратились на прежние места и выстроились в том же порядке.

Предстоял инспекторский опрос. Есть что-то, я бы сказал, священное в этом опросе. Какая-то высшая форма братства, уважения, заботы старших о младших. В эти минуты проясняются и глубже понимаются все высокие материи, о которых нам говорили на политических занятиях и лекциях.

Вот тут я на деле вижу, что все мы делаем одно общее дело и не зря называем друг друга «товарищ», все - и рядовые, и генералы.

Прозвучала длинная и своеобразная команда, которая не записана в Строевом уставе и подается один раз в год, а то и в несколько лет, только на инспекторских смотрах. Приведу эту команду полностью.

Генерал что-то сказал нашему командиру полка, и тот скомандовал:

– Командиры батальонов - сорок шагов, их заместители - тридцать, командиры рот - двадцать шагов, взводов - пятнадцать, сержантский состав - десять шагов вперед, шагом марш!

Все отшагали под барабанный бой сколько было приказано и оказались разведенными так, что никто из старших не стеснял своим присутствием младших по званию и давал возможность с глазу на глаз высказать проверяющему любую жалобу или претензию.

Здорово это выглядело!

Проверяющие обошли сначала всех офицеров и сержантов, а потом подошли к солдатам, и никто из наших командиров не имел права ни оглянуться, ни подслушать. У одного из проверяющих офицеров была наготове специальная тетрадь, в которую полагается записывать все просьбы и жалобы.

– Товарищи солдаты, у кого есть жалобы или заявления? - негромко спросил генерал.

Вот тут я его хорошо рассмотрел: пожилой, лет пятидесяти, виски седые, немного дряблая кожа на лице. Но вся его внутренняя собранность и прочность были хорошо видны в глазах. Смотрел он прямо, внимательно и строго. И я чувствовал: этот человек, если ему высказать какую-то жалобу, разберет ее до тонкости и ради справедливости не поступится ни на волосок, кого бы эта жалоба ни коснулась - ротного, батальонного или даже самого командира полка.

У меня никаких жалоб не было. Да и у других солдат тоже. На что нам жаловаться? В полку жизнь идет строго по уставу. Никто никогда не допускал никаких придирок, оскорблений или, как говорят, солдафонства. Питание, одежда, развлечения - все по существующим нормам.

Только сейчас вот здесь, при опросе, я да и другие, наверное, оценили, как это хорошо, когда жизнь и служба идут нормально, без каких-либо искривлений и перегибов.

После опроса генерал сказал всему полку:

– Мне очень приятно, товарищи, что от личного состава полка не поступило ни одной жалобы. Это свидетельствует о высокой организованности и делает честь всем вам - и офицерам, и сержантам, и солдатам.

С плаца мы расходились гордые, довольные, с чувством своей значительности, с ощущением не только заботы высокого командования, но прямого государственного внимания к нам, простым солдатам.

Экзамены идут один за другим: инженерное дело, химия, противоатомная защита; едва успеваем готовить необходимое снаряжение и представляться проверяющим специалистам.

В целом инспекторскую проверку наше отделение сдает неплохо. Могли бы получить и общую отличную оценку, но тянут нас двое: Вадим Соболевский и Семен Дыхнилкин. Странно, такие разные люди оказались на одном уровне по результатам. Вадим по сравнению с Дыхнилкиным - Цицерон, Курчатов и еще Ботвинник. А противоатомная защита у обоих - тройка. Если Дыхнилкин не может разбираться в сложных вопросах, то Вадим не хочет. Ему все «до Феньки». Злость охватывает меня, когда я гляжу на красивого Вадима. Бессовестный!