Карпов Васильевич - Маршальский жезл

– Полы вот этим будете покрывать, в магазине сейчас хорошей нет, а это авиационная, быстро сохнет, через три часа ходить можно. - Старшина помедлил и внезапно спросил: - А вы сможете сделать хорошо? Или только материал загубите?

Кузнецов возмутился:

– Вы что, нас не знаете? Мы же с вами казарму ремонтировали.

– А, да! Только чтоб все было как у настоящих маляров. Понятно?

– Понятно.

Когда мы переоделись в рабочее обмундирование и готовы были уже идти в офицерский дом, я высказал Степану сомнение:

– А не подведем мы лейтенанта? Может, лучше предупредить Шешеню.

Замполита в канцелярии не было. За столом сидел ротный. Он спросил:

– Вы ко мне?

– Нет, товарищ капитан, - ответил Кузнецов и хотел прикрыть дверь, но Узлов остановил его:

– Куда это вы собрались?

Степан замялся.

– Зайдите-ка! - приказал капитан, почуяв неладное.

Мы зашли. Встали у двери, переминаясь с ноги на ногу.

– Что затеяли? - прямо спросил ротный.

– Да мы… у нас… - начал сбивчиво Кузнецов.

– Яснее!

– Ну решили помочь лейтенанту Жигалову. У него жена приезжает. Надо побелить, покрасить. Он ничего не знает, товарищ капитан. Мы сами…

«Молодец Степан, вывернулся, - думал я, слушая его объяснение. - Жигалов в стороне, и все будет законно».

Узлов усмехнулся. Он, конечно, все понял. Спросил:

– А где лейтенант?

– Он дома, мучается, наверное. Разрешите?

– Ладно, шагайте. Только все это в неучебное время должно делаться.

– Понятно, товарищ капитан.

Мы вышли из канцелярии довольные. Все формальности соблюдены.

Встретил нас Жигалов улыбкой, но в глазах его таилась явная досада:

– Я же сказал вам, нельзя это делать.

– Да мы же не сами пришли, товарищ лейтенант, - объяснил Степан. - Нас капитан Узлов послал.

– Как - Узлов?

– Да так, вызвал, приказал старшине Маю выделить материал для ремонта и отправил. Шагайте, говорит, и чтоб все сделали как настоящие мастера.

На другой день Жигалов, наверное, поблагодарил командира роты за внимание и помощь. А капитан Узлов, сообразив, что это продолжение нашей затеи, задержался около строя, когда мы уходили на занятия, отыскал глазами Кузнецова и меня и весело сказал:

– Желаю успехов! - и покачал головой: - Ну и артисты!

«Здравствуй, дорогой Витенька!

Получили мы письмо, сынок, в котором ты сообщаешь о намерении пойти в военное училище. Конечно, это немного неожиданно, но, если ты все серьезно обдумал и тебе по душе политическая работа, поступай. Для человека большое счастье в жизни, когда он занимается любимым делом. Мы свой век прожили, а у тебя все впереди. Дадут ли тебе отпуск и побываешь ли ты дома? Мы очень о тебе соскучились. Как твое здоровье? Не надо ли тебе чего-нибудь?

P. S. Как будет с Олей, она ведь здесь учится в институте?

Целуем.

Мама и папа».

…Ах, мама милая, это P. S. - запрещенный прием! Последняя соломинка, за которую ты хватаешься. С Олей все будет просто. Она закончит институт и приедет туда, где буду служить я…

Три вечера ремонтировали мы комнату Жигалова: побелили, покрасили пол, потолок, дверь, рамы. Лейтенант работал вместе с нами. Получалось у него, правда, не особенно хорошо.

– Не прошел я срочную службу, - шутил он, - так на всю жизнь неполноценным и останусь.

В субботу все закончили. Пришли в роту довольные и усталые. Помылись в душе. Хотели отдохнуть. Не удалось. Подошел Натанзон и тихо сказал мне и Степану:

– Дыхнилкин пол-литру принес.

– Вот скотина, - возмутился Степан, - не успели отлучиться из казармы, он за старое взялся!

– Где у него пол-литра? - спросил я Натанзона.

– В тумбочке. Завтра, в воскресенье, выпить собирается или сегодня перед кино.

– Сейчас этой бутылкой я дам ему по башке.

Степан остановил меня:

– Этим ты еще хуже сделаешь, будет уже водка с дракой.

– А может быть, Лева тихо-тихо возьмет эту пол-литру и спустит в уборную? - предложил Натанзон.

– Можно и так, - согласился Кузнецов. - Но это полумера. Надо показать Дыхнилкину, что нам известна его затея и что мы терпеть такие штучки не намерены.

– Как показать? - поинтересовался я.

– Давайте обмозгуем.

Видя, что Степан колеблется, я обратился к Натанзону:

– Пойдем, Лева… На месте все решим. Дыхнилкина мы обнаружили в курилке.

– Поговорить надо! - бросил я Семену его же коронную фразу и кивнул, отзывая в сторону.

Потом мы шли рядом с Левой, а Семен сзади. В казарме остановились возле тумбочки Дыхнилкина.

– Бери! - сказал я.

– Чего?

– Бери! - грозно повторил я.

Помня урок, данный ему Натанзоном, Семен заюлил:

– Чего вы, ребята? Я ж ничего…

– Ты сам возьмешь или Лева достанет? - спросил Натанзон.

Дыхнилкин присел к тумбочке и, воровато озираясь, переложил бутылку в карман.

– Идем! - опять же коротко приказал я.

Мы пришли в уборную.

– Бросай!

Дыхнилкин ужаснулся - это было выше его сил, он побледнел.

– Братцы, может быть, не надо, а? Я не буду пить. Я ее до «дембеля»…

Я шагнул к нему, Лева тоже.

– Бросай, слышишь?

Дрожащей рукой Семен извлек бутылку и поднял ее над отверстием.

– Ну! - цыкнул я.

И он разжал пальцы. Бутылка ударилась о край отверстия. Жалобно дзинькнула, разбилась, и осколки посыпались вниз. Семен закрыл глаза. Это, наверное, была одна из самых трагических минут в его жизни.

– Ты понимаешь, - сказал я, - какие неприятности свалились бы на лейтенанта Жигалова, если бы ты напился? Он доверился нам как честным и дисциплинированным людям…

Дыхнилкин устремил на меня широко распахнутые зеленые глаза:

– Не подумал я, ребята, об этом. Ну ладно, обиды на вас не имею.

– Скажите пожалуйста! - усмехнулся Лева. - Он не имеет обиды! Ты лучше скажи спасибо Леве Натанзону, что он тебя выручил. Ты мог иметь со всего этого хорошие неприятности!

Теперь понятно, почему лейтенант Жигалов не обращал внимания на женщин. Жена его под стать ему. Только у Евгения Петровича красота броская, а у жены - ее зовут Анна Николаевна - она какая-то особенная, сразу вроде бы и не заметишь. Ничто не выделяется. А вот это полное соответствие всех деталей и линий создает ту самую мягкую классическую красоту русской женщины, слава о которой летит по свету. Предки наши таких называли: пава, лебедушка, красная девица. Так вот, Анна Николаевна и есть та самая сказочная русская лебедушка, только на высоких каблуках, в хорошо облегающем ее точеную фигуру легком мини-платьице. Все это придает ее облику столько привлекательности, что трудно взгляд оторвать. Когда она пришла впервые с Жигаловым в полковой клуб, разговоры вдруг угасли и некоторое время царило молчание. А в клубе ведь было больше пятисот человек!

Жигалов познакомил меня, Степана и Ракитина с женой.