Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Помыкевич. Депутатом? И с тобой Дзуня говорил об этом?

Помыкевичева. Могу ему только быть благодарной за то, что, уважая и сочувствуя мне, иногда он думает и о тебе!

Помыкевич. Ах, какой рыцарь благородный! Интересно все же: только ли с тобой он думает обо мне?

Помыкевичева. А вы полагали?

Нет слов, которыми можно было бы выразить всю глубину презрения к такому, как вы, толстокожему человеку. Меня бес­конечно удивляет, что вам удалось найти особу, которая за плохонькие чулочки...

Помыкевич. К ч-ч-ч-ч...

ч-ч-чему?..

Рыпця. На защиту обиженной женщины, о которой уже Бебель в своем гениальном...

Пыпця. Дорогой товарищ и приятель! Никак нельзя таким невыдержанным способом подходить к общественным явлениям. Вот! Никаких там гениальностей не может быть, и ваш подход к решению вопроса по существу романтический, оппортунисти­ческий. Так же нельзя... Романтик вы опасный, дорогой товарищ и приятель! Вот!

Рыпця. Позвольте, товарищ! Насколько я себе припоми­наю, президент украинского государства Петровский на заседа­нии украинского парламента двадцать пятого апреля тысяча девятьсот двадцать четвертого года заявил: «Если бы...»

Пыпця. Какую вы чепуху несете, дорогой товарищ и приятель! Что значит это «если бы»? Не мог товарищ Петровский этого сказать, ибо «если бы» марксисту нельзя никак применять. Вот! Нет никакого «если бы», слово это романтическое, оппорту­нистическое, невыдержанное. Никак вам, дорогой товарищ и приятель, и шагу нельзя ступить, чтобы не попасть в сугубо романтический уклон. Вот! А то как было, когда я четыре года в тюрьме сидел...

Помыкевичева. Господин Пыпця не в худшей ли, чем я теперь, тюрьме?

Рыпця. Милостивая госпожа, мы сочувствуем и...

Помыкевич. Ч-ч-что?

Рыпця. И протестуем...

Помыкевичева. Оставьте, господа редакторы! Каждый культурный человек независимо от убеждений может тут только презрительно пожать плечами.

Прошу ко мне, господа редакторы!

Пыпця. Каждый культурный человек независимо от социального происхождения...

Помыкевич. Кикимора!

Пыпця. Рр-романтик! (Выбегает.)

Помыкевич (стал перед трезубцем). Боже великий, единый...

Алло! Секретариат партии Национального освобождения? Да! Мое почтение и уважение! Кто? Господин меценат Громицкий? Мое почтение! С уважением, господин сенатор! Горячо благода­рю! Моя женушка? Благодарю. Как нельзя лучше, как нельзя лучше, господин сенатор. Пожалуйста. Благодарю. Действитель­но неоценимая жена и общественница. Митинг? Где? В Гори- славе? Ага, да, завтра. Да, мне говорил о нем отец Румега. Хорошо, господин сенатор, мой конципиент опять поедет. Да, действительно талантливый и энергичный человек. Конечно, не может быть сомнений в том, что среди нашей нации немало таких сынов, господин сенатор. Пожалуйста. Новые зверства красных? Несчастные сорок миллионов! Что вы? Из детей мыло? А как, господин сенатор, режут спервоначалу или душат? Живьем варят! Вот как... Ох, какой ужас!.. И, наверное, украинские дети?.. Я так и думал — грязная работа Москвы. Что, извините?.. Ну, еще бы перед всем культурным миром. Да, немедленно. В воскресенье у нас большой обед, вот и запротестуем. Сам отредактирую. Очень хорошо, разумеется, обязанность. Нацио­нальная обязанность. Очень прошу.

С уважением, мое почтение, приятного аппетита. (Лесе.) Вы ч-что-то засиделись в суде, моя дорогая.

Леся. Меня встретил господин меценат Головастик, и я не могла так скоро с ним расстаться.

Помыкевич. О ч-чем же вы разговаривали с ним?

Леся. Он спрашивал о моем здоровье, а также о том, как живете вы и пани.

Помыкевич. Благодарю. И еще о чем?

Леся. Спросил, почему у меня старомодные туфли.

Помыкевич. Что же он нашел в них старомодного?

Леся. Обещал сто злотых в месяц и двухнедельный отпуск.

Помыкевич. Сто злотых... Да, я и сам замечаю, что туфли не совсем модные. А ты, Леся, не слушай, что тебе на улице говорят разные меценаты. Они хотят лишь...

Леся. Господин меценат, неужели я должна их остере­гаться?

Помыкевич. Ну, нет, я просто так... Большевики уже вылавливают детей и варят из них мыло.

Леся. Я ведь, господин меценат, не ребенок...

Помыкевич. Женщина, миленькая, остается ребенком, пока сама детей не имеет. А ты еще такая маленькая, бедная сиротка, ч-что трудно тебя не пожалеть, не приласкать. (Обни­мает ее.)

Леся. Господин меценат, вы еще вчера вечером... Ваша жена может войти...

Помыкевич. И не такую, дорогая Леся, оставил бы я ради тебя, да, видишь ли, мне надо всерьез подумать и о тебе!

Леся. Господин меценат, я не хочу к меценату Головас­тику!

Помыкевич. Это из-за Дзуни? Леся. Я... тут привыкла... господин меценат, эти туфли еще совсем хорошие...

Помыкевич. Успокойся, дитя мое! Я никогда не отдам тебя на съедение Головастикам. Им бы только... Вот что, Леся, я считаю своей моральной обязанностью подумать о твоем будущем. Не будешь же ты всю жизнь на машинке стучать.

Леся. Господин меценат, я, кажется, довольно хорошо на машинке пишу...

Помыкевич. Это я признаю, моя дорогая, но ты, Леся, создана для того, чтобы быть госпожой.

Леся. Госпожой?

Помыкевич. Конечно, миленькая. Неужели это тебе никогда не приходило в голову?

Леся. Когда я была маленькой, иногда и приходило такое в голову, но я боялась, что не удастся и...

Помыкевич. И что?

Леся. Ив тюрьму посадят.

Помыкевич. Ха-ха-ха! А отец Румега, по-твоему, сидел уже в тюрьме?

Леся. Я отца Румегу не хотела оскорбить.

Помыкевич. Ха-ха-ха! Леся, голубушка, а если бы отец Румега отписал бы тебе свое имение? Ч-ч-что бы тогда ты сказала?

Леся. Тогда бы я боялась его.

Помыкевич. Ты не веришь в доброе сердце Румеги, в его пастырское сердце?

Леся. У отца Румеги, кажется, жена...

Помыкевич. Верно, но что из этого, что жена, но... знаешь, ну как бы тебе сказать... бездетная. А отец Румега хочет иметь ребенка, страсть как хочет...

Леся. Господин меценат, как вам не стыдно?..

Помыкевич. Нет, миленькая, ты обязана стать этим ребенком, ребенком отца Румеги, понимаешь.

Леся. Дочерью батюшки Румеги...

Помыкевич. Доченькой отца Румеги, миленькая.

Леся. Дочерью батюшки Румеги...

Помыкевич. Батюшки депутата Румеги, миленькая. Нефтяные промыслы, лес, фольварк... Как тебе это нравится, миленькая?

Леся. Господин меценат. Прежде всего я хочу задать вам вопрос...