Ярослав Галан - Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Мыкола. Когда я прочитал вслух эту брошюру, то ска­зал: «Теперь мне плевать на их приговор! Плевать на самого Пилсудского. Пусть дают мне уже не три, а тридцать лет тюрьмы, все равно колхоз в Яснычах будет!» Сказал?

Иван. Сказал!

Мыкола. То-то! А сегодня, по воле яснычан, ты председа­тель колхоза, я, твой бывший товарищ по камере,— участковый агроном да еще уполномоченный районного комитета партии по проведению первого колхозного сева в Яснычах... Я знаю, ты скажешь мне, что Лученяк тайком продал коня, ибо он будто бы принадлежит его жене, а жена не состоит в колхозе. Ты по­жалуешься, что Кудрич украл теленка. Что мы должны пока сеять вручную. Но все-таки, Иван, пойми: нашему колхозу всего шесть месяцев. Это — первая наша весна, это — наше детство, первые шаги. (Пошатнулся, но пересилив слабость, притворно бодрым шагом подходит к ведру и залпом выпивает чашку воды.) Пойми: нашим братьям на Востоке, на большой Украине, куда труднее было начинать коллективизацию. Опыта ведь никакого за плечами не было. У нас — другое дело. Хотя и отстали мы от них лет этак на двадцать пять...

Иван (степенно надевает шляпу и встает). Так я могу озлобиться на тебя, Мыкола.

Мыкол а. Озлобиться? А, чтоб ты скис!

Иван. Ну, конечно, за то, что ты говоришь все это мне, как чужому... (Искоса взглянув на иконы и снова сняв шляпу, кру­тит ее в руках.) Как какому-то... (припоминает) охвостью.

Мыкола. Иван!.. А, чтоб тебя волки съели! (Быстрыми шагами подходит к Ивану и обнимает его.)

Баба Олена (из-под вереты). О господи, господи!

Иван. Слышал, Мыкола? Мой Семен приехал на рассвете из Порт-Артура.

Мыкола. Неужели? На побывку или совсем?

Иван. Конечно, совсем. Младшим лейтенантом запаса его отпустили. За Берлин два ордена имеет да за разгром Квантунской армии медаль «За отвагу»...

Мыкола. Добро! Значит, нашего полку прибыло. Скажи ему, чтобы поскорее вставал на партийный учет. А пока... (Пе­релистывая на столе газеты.) Ага! Снова! (Надевает очки.)

Иван. Пойду. А тебе отдохнуть надо часок-другой. Бувай, Мыкола. (Вздохнув, идет к выходу.) А с севом мы все-таки упра­вимся.

Мыкола. Погоди! (С газетой в руках садится в кресло.) Это нас с тобой, Иван, касается. Послушай. (Начинает читать.)

«В конце января 1949 года выходящая в Верхней Австрии газета «Линцер фольксблатт» сообщила, что в Риме существует учебное заведение ордена иезуитов, именуемое «Русским колледжем», подготовляющее агентов для засылки в СССР. Выпускники шко­лы, по словам газеты, направляются под чужими именами в зоны, занятые Советами, и путешествуют не в монашеском платье, а в качестве обыкновенных туристов. Каждому отъезжающему папа римский дает особую аудиенцию...»

Иван. Не заехал ли такой турист в наши края? Не его ли дело вся эта история со львом да все эти слушки и пакости?

Мыкола. А ты послушай дальше. (Читает.) «Выходящая в Гааге газета «Ди Ваархейд» сообщает, что заместитель госу­дарственного секретаря Ватикана Монтини неоднократно вел беседы с руководителем террористической и шпионской органи­зации, называемой «Католическое действие», Луиджи Джедда. При этих встречах присутствовал также личный представитель Трумэна в Ватикане Тейлор. Указывается, что Ватикан принял решение о расширении деятельности организации «Католическое действие». В кругах Ватикана считают, что эта террористическая и шпионская организация должна усилить свои действия против коммунизма».

Иван. Мыкола, погоди... Так ведь это же то самое «Като­лическое действие», что против нас в панской Польше действо­вало? Помнишь, митрополит Шептицкий его на коммунистов натравливал?

Мыкола. То самое, Иван. Никогда не простят эти черные вороны нам с тобой монастырской земли, которую мы у них ото­брали.

Иван. Сейчас на американцев работают, а совсем недавно для Гитлера старались! Когда ты сидел в Освенциме, эти черноризники призывали народ и в праздники работать, чтобы поско­рее немцам налоги сдать. Не они ли сейчас народ против колхо­зов поднимают?

Мыкола. Может, и они... Воинствующие слуги бога и дол­лара... Война продолжается, Иване, хоть наш поп Юлиан и твер­дит про мир и благоволение на земле. Не пойму — не то он чуд­ной, не то... глаза ему святым писанием залепило.

Устал я, Иван... крепко устал. (Последние слова он произносит угасающим голосом; голова его падает на грудь, глаза закры­ваются, газета валится из рук.)

Иван поднимает газету, кладет на колени Мыколе, берет с кровати по­душку-думочку и бережно подкладывает ему под голову. На галерейке появляется Параска.

Иван ( приложив палец к губам). Тише! Пусть поспит не­много. (Уходит.)

Параска (на цыпочках проходит через хату и приоткры­вает дверь в комнату Варвары. Тихо). Мама! Почти все дети при­шли. Они еще ничего не знали. (Подходит к плите, наливает кружку молока, из хлебницы на столе берет кусок хлеба и все это подает бабе Олене.)

Штефан (заметив, что Мыкола спит. Глядя вслед уходя­щему Негричу). Пошел себе голодранец, нет на него кары!

Входит Варварав длинной темносерой пелерине с капюшоном, в чер­ном платье. В руке у нее — туго набитый клеенчатый портфель. Она подходит к постели, снимает шерстяное одеяло и с помощью Параски окутывает им колени Мыколы. До конца действия все говорят впол­голоса.

(Со страхом.) Боже мой, Семен! Поджигатель! (Прирастая спи­ной к печи.) Поджигатель Семен Негрич!

Варвара (быстрыми шагами идет к выходу). Семен!

По ступенькам поднимается Семен,среднего роста, шатен двадцати восьми лет. Под его высоким бледным лбом — густые брови, как у отца. На щеках — почти девичий румянец, молодящий его. В жестах и словах еще более сдержанный, чем Иван. Он одет в короткий гуцульский каф­танчик и военную форму без знаков различия. Небольшая шляпа такого же покроя, как у отца, лишь поля ее молодецки отогнуты. На ногах — ладно сшитые хромовые сапоги.

Штефан (дрожащими губами). Возвратился, сатана!.. А, чтобы вас, Негричей, земля не удержала за мое сено, за мои недосланные ночи...

Параска (в сердцах.) Цыц, дед! (Вытирает здоровую руку о юбку.)

Семен целует руку Варваре, здоровается с Параской, потом смотрит на Штефана жестким взглядом. Тот вытягивает голову, как бык перед атакой, пробурчав что-то, неуверенными шагами направляется во двор.

Семен (кивнув головой в сторону Штефана). Жаль, что оставили.

Варвара. Это я. Едва упросила Мыколу. Надо жалеть стареньких, Семен. И так они вдвоем уже на божьей дороге.

Баба Олена. О господи, господи! (Допив молоко, прячет голову под верету.)