Вера Морозова - Дом на Монетной

Владимир Ильич остановился у сестры в Яковлевском переулке. Яснева с приятным волнением отворила дверь в небольшую прихожую. В прихожей царило веселое оживление. Оказывается, Анна Ильинична с мужем также уходила на полулегальную вечеринку.

— Может быть, на ту же самую, что и мы?! — полюбопытствовала Анна Ильинична, поправляя перед зеркалом вуаль на английской шляпе.

— Нет, не думаю! У нас собираются народовольцы. Очень конспиративно. Ограниченное число лиц. Всем надоела проповедь «малых дел», — многозначительно ответила Яснева, но, перехватив иронический взгляд Владимира Ильича, переменила тон. — Вам следует послушать москвичей. Думается, что вы единственный, кто знает, что сегодня нужно делать.

Ульянов неопределенно пожал плечами. За это время, что они не виделись, он возмужал. Взгляд карих глаз стал строже, спокойнее.

— И мы с Марком Тимофеевичем идем на разговор «без замка на устах». Дом Гирша кишмя кишит студентами — там и встреча. Обычно обстановка самая не конспиративная, хотя приглашения передают в темных углах шепотком. — Анна Ильинична натягивала черные перчатки.

— Молодежь… У нас народ собирается солидный. Адрес передали вчера по всем правилам. — Мария Петровна растерянно взглянула на Анну Ильиничну. — Впрочем, встреча также в доме Гирша… Всякое бывает — то назначат вечер в квартире, а их в доме под одним номером две, то два входа в одну квартиру, и не поймешь, куда сунуться… Народ испуган, солидных квартир нет, вот и мечешься по полулегальным вечеринкам. У якобинцев конспирация была строгой! А современные народники…

— Кстати, о современных народниках. — Анна Ильинична положила руку на плечо брата. — В Москве узнала, что по рукам ходит реферат о народничестве. Мне захотелось его получить. И тут меня озадачили вопросом: «Вам который?» Оказывается, по Москве их ходит несколько. «А например?» — полюбопытствовала я, не желая выказать невежества. «Например, Михайловский сел в калошу»!» Конечно, попросила, чтобы достали.

— Получили? — заинтересовалась Яснева, вынимая из сумочки платок. — Любопытно.

— Да, получила. Те самые синие тетради с критикой народников, их размножили на мимеографе, приложив многочисленные таблицы. Кстати, они мне хорошо знакомы. — Анна Ильинична приподняла густые брови, ласково взглянула на брата.

Владимир Ильич довольно потер руки. Он закутывал шею шарфом, не желая огорчать мать, боявшуюся простуды.

— Что ж, пошли, Мария Петровна! — Владимир Ильич поцеловал на прощанье сестру.

— Мы выйдем через десять минут! — бросила вслед Анна Ильинична, поджидая мужа.

Вдоль дома прохаживался шпик, прикрыв лицо воротником. У фонаря торчал его напарник, старательно вглядываясь в прохожих. Владимир Ильич надвинул черную шляпу, отвернулся. Яснева преспокойно обошла шпика. «Позор! Какая же здесь секретность!» — возмущалась в душе Мария Петровна. По сердитому взгляду Ульянова поняла, что он недоволен.

В прихожей лежала гора дамских жакетов, студенческих шинелей, зимних пальто. На подоконниках котелки, фуражки, мягкие шляпы. В углу белели ручки зонтов, набалдашники тростей.

Двери залы широко раскрыты. Народу много, слышались голоса, валил сизый дым. Мария Петровна отколола пелерину, раздумывая, куда бы положить ее, чтобы потом побыстрее разыскать. Неожиданно ее кто-то схватил за локоть. Мария Петровна оглянулась. Ба, Анна Ильинична! Оказывается, они с Елизаровым званы на этот же вечер!

— Народу труба непротолченая! — с сердцем сказала Анна Ильинична.

В большой зале, заставленной разномастными стульями и креслами, в красном углу сидел Воронцов. Темный сюртук облегал его полную фигуру. Редкие волосы едва прикрывали лысину, которую он поминутно вытирал белоснежным платком. Воронцов что-то говорил молодому человеку, устроителю вечера. Тот слушал внимательно, наклонив голову. Воронцов достал из кармана сигару. Покатал в пухлых ладонях, закурил.

К Воронцову относились почтительно. Молодежь здоровалась. Воронцов кивал. Многоопытная Яснева уселась на подоконник поближе к Воронцову. Главный разговор начнется здесь. Владимира Ильича она в суматохе потеряла. Очевидно, прошел в другую комнату. В квартире все двери распахнуты настежь. Попробуй разыскать в такой сутолоке!

На середину залы вышел невысокий тощий студент. Невнятным голосом начал читать реферат по земским вопросам, не отрывая близоруких глаз от исписанных листков. Читал долго, вяло. Молодежь перекочевывала из комнаты в комнату. Студент видел одного Воронцова, цитировал, ссылался на его статьи.

— Стоило собираться столь таинственно… Очередной реферат об аптечках да библиотеках! — с сердцем проговорил сосед Марии Петровны.

Яснева одобрительно засмеялась. Вот они «малые дела», которым многие отдали дань! Сосед, этот вихрастый студент, прав.

— Опять долгий сказ о красавице деревне, о злых волках-марксистах, задумавших разорить мужика! — Вихрастый студент откровенно зевнул.

— Новая серенада деревне… — Мария Петровна потеснилась, чтобы вихрастый студент удобнее устроился.

— Вот и я считаю, что нельзя говорить о деревне как едином и неделимом организме. В деревне есть кулак, в деревне есть бедняк… — громко закончил сосед, очевидно желая, чтобы на него обратили внимание.

— Тихо, господа! Не мешайте! — Воронцов недовольно посмотрел в их сторону.

Тощий студент возвысил голос.

— Аптечка… Культурный долг интеллигенции… Народ… Община… — доносилось до Марии Петровны.

«Скукота-то какая!»

— Народное землевладение — ключ крестьянской позиции, значение которой отлично понимают наши враги. Отсюда происходят нападки на общину, отсюда великое множество проектов об отрешении землевладельца от земли. — Воронцов выпрямился, звучным голосом бросая слова в притихшую публику.

Молодежь благоговейно молчала, придвинулась к Воронцову.

— Зачем затушевывать факт наличности в крестьянском хозяйстве труда за чужой счет!

Послышался сильный голос.

По легкой картавости Мария Петровна узнала Ульянова. Все повернули голову. Ульянов стоял у самой двери. Воронцов оторопело смотрел на него.

— Ульянов… Брат казненного Александра Ильича! — зашептали сзади.

— Молодой человек, не думайте, что мы вовсе не разбираемся в том, что происходит. Жизнь в деревне становится тяжелой, земли мало. Крестьяне уходят на заработки, оставляя дома только жен и детей.

— Но они выкупают свои наделы у помещиков. Почему вы главное внимание обращаете на то, что земли мало, а не на то, что эту землю продают?! — возразил Ульянов.