Анатолий Димаров - Его семья

— Аркадий Анатольевич, к телефону! — позвали из соседней комнаты.

Адвокат улыбнулся и развел руками. «Видите, какой я занятой человек!» — должен был означать этот жест.

Он вышел, легко и мягко ступая.

«Как только вернется, попрошу извинения и уйду», — решил Яков. — Но подумав, что ему еще раз придется пойти в консультацию, вспомнив, как неловко было ему заходить сюда, сразу же изменил свое решение.

— В судебной практике определилось несколько обстоятельств, при которых дается развод, — возвратившись, продолжал Аркадий Анатольевич с таким видом, будто никто и не прерывал их беседы. — Первое: длительное лишение свободы одной из сторон. Никто ведь не имеет права заставлять ожидать возвращения мужа или жены пять, десять, а то и больше лет… Второе: хроническое психическое заболевание одной из сторон. Затем бывают случаи, когда между людьми уже не существует фактических брачных отношений в течение многих лет. Хоть брак между ними де-юре еще продолжается, но де-факто давно прекращен; они обзавелись новыми семьями, имеют детей. Здесь суд просто вынужден констатировать распад старой семьи… Суд расторгает брак и в том случае, если муж — алкоголик, бьет детей, издевается над женой…

Горбатюк, до сих пор смотревший адвокату прямо в глаза, опустил голову и покраснел. Но Аркадий Анатольевич, словно ничего не замечая, спокойно продолжал:

— Да, хотя подобные позорные случаи и стали у нас исключением, они, к сожалению, иногда еще встречаются… Затем — измена мужа или жены. И, наконец, распад семьи из-за отсутствия общих интересов, когда между супругами нет больше любви и взаимного уважения. Но для этого необходимы серьезные доказательства…

— А постоянные ссоры — разве это не доказательства?

Адвокат улыбнулся, как улыбаются взрослые, услышав наивный вопрос ребенка.

— К сожалению, недостаточные. Чем вы докажете, что это — правда, а не… м-м… некоторое извращение фактов с вашей стороны? Представьте себе, что ваша жена скажет суду, что любит вас и хочет жить с вами…

— Она сама согласилась на развод, — ответил Яков, вспомнив последний разговор с Ниной.

— Возможно, что и так. Возможно, — согласился адвокат и тут же поставил новую преграду на пути к разводу: — Но есть ли гарантия, что она до суда не изменит своего решения? И к тому же, даже в этом случае, суд будет рассматривать ваше дело, исходя из интересов детей, семьи в целом… Так вот, нужно еще раз взвесить, достаточно ли серьезен разлад в вашей семье, не осталось ли между вами какого-нибудь, хотя бы небольшого, мостика, чтобы вы снова могли сойтись. Подумайте, не будете ли вы сами потом, после суда, раскаиваться в том, что сделали. Может быть, нужно лечить, а не отрезать! Может быть, ваша жена уже хочет помириться с вами. В таком случае, простить ее, вычеркнуть из памяти неприятное прошлое, снова вернуться к семье — будет много разумнее…

— В данном случае это невозможно, — возразил Горбатюк, которого уже начали раздражать уговоры адвоката.

Адвокат помолчал, барабаня пальцем по столу.

— Да, ревность — страшное чувство, — покачал он головой. — К сожалению, мы пока еще умеем только осуждать его в других, забывая о себе. Но вернемся к вашему делу, — поспешно проговорил он, заметив нетерпеливое движение Горбатюка. — Я бы вам все-таки от души посоветовал подумать над моими словами, а потом уже решать. Видите ли, сгоряча можно наделать много непоправимых ошибок… И прежде всего подумайте о детях, о том, как это отразится на них…

— А разве ссоры на них не отражаются? — возразил Яков. — По-моему, и для детей будет лучше, если мы разойдемся и они не будут свидетелями наших скандалов… Жена вооружает детей против меня. Старшая даже разговаривать со мной не хочет…

— Конечно, все это очень нехорошо… Однако советую вам подумать вот о чем: нельзя ли помириться с женой так, чтобы в дальнейшем жить без ссор? Ведь ваша семья еще молода, она еще не распалась окончательно. У вас все еще кровоточит, и, может быть, лучше пожертвовать меньшим, чтобы сберечь большее… Имейте в виду, расторжение брака — очень длительный процесс. Вам сперва придется обратиться в районный суд, но он не станет вас разводить, а будет лишь выяснять мотивы, на которые вы сошлетесь в своем заявлении. Затем — областной суд. Нет, это вовсе не такое легкое дело…

— Я знаю, что нелегкое, — отозвался Горбатюк. — Но я хотел бы у вас узнать: разведут меня или нет?

Адвокат улыбнулся снисходительной улыбкой и беспомощно развел руками.

— Ну, спасибо, — встал с места Яков. — Простите за беспокойство.

— Что вы, это моя обязанность, — поднялся и адвокат. — Если надумаете разводиться, прошу заходить. Поговорим, посоветуемся…

Горбатюк еще раз поблагодарил и вышел из консультации.

Разговор с адвокатом, хоть и был долгим, не удовлетворил Якова. Идя в консультацию, он надеялся, что получит ответ на вопрос, который больше всего беспокоил его. Он хотел узнать, как ему действовать, чтобы ускорить процесс и лишить Нину всех шансов на успех, так как в глубине души не верил, что жена действительно согласна развестись с ним, а поэтому предполагал, что она будет всячески препятствовать разводу.

До сих пор главным доказательством невозможности совместной жизни с Ниной являлось для Якова необычайно сильное ощущение этой невозможности. Теперь же он понял, что может очутиться в положении ребенка, который говорит: «Я хочу!» — и для которого «я хочу» — самый убедительный аргумент. Теперь он знал, что ему придется не только рассказать суду о своих ссорах с женой, но и доказать, что эти ссоры привели к распаду семьи. И Якова очень беспокоила мысль, что суд может не посчитаться с его «я хочу»…

Вызов в высшую инстанцию не был неожиданным для Горбатюка.

Он уже долгое время работал ответственным секретарем редакции, но как-то случилось так, что до сих пор не был утвержден в этой должности. Только месяца два тому назад обком партии переслал все необходимые документы в Киев, и, получив телеграмму, Яков сразу же догадался, зачем его вызывают.

Знакомый инструктор, к которому он зашел, сказал, что с ним хочет поговорить заведующий сектором печати.

Заведующего сектором Яков видел впервые. У него была крупная голова, седые волосы и приятное лицо, а через весь лоб тянулся белый шрам.

Заведующий поднялся ему навстречу и, поздоровавшись, повел в угол кабинета, к креслам, стоявшим вокруг невысокого столика. Предложил Якову сесть, сам уселся напротив, открыл коробку папирос.

— Курите?

— Немножко.

— Пожалуйста!

Он постукивал папиросой по столику и смотрел на Горбатюка чуть прищуренными карими глазами.

— Вы, вероятно, догадываетесь, для чего мы вызывали вас?