Николай Евдокимов - У памяти свои законы

Из всего многообразного времени дня отец любил вот это самое время, когда город пуст. Очень удобный период для дворницкой работы, для спокойного размышления о жизни.

Он полил из шланга утренний двор и отправился домой кушать, ибо к этому времени любезная его супруга Прасковья Ильинишна уже успела сготовить свежий завтрак.

Нюрка морщила нос, ковыряла ложкой в геркулесовой каше и клянчила у матери деньги на какую-то бесполезную ерунду — сегодня ей нужны были ленты для кос, старые, видите ли, облиняли цветом.

— Да нету же, доченька. Обойдешься, детонька, — говорила мать и гладила Нюрку по голове. От ласки Нюрка еще настойчивее предъявляла свои претензии, усиливая натиск на слабое материнское сердце. Мать готова была сдать позиции, но отец сказал безапелляционным тоном:

— Хватит разговоры болтать! Сказано: «Нет!»

Нюрка заплакала.

— Ну вас! Жадные. «Нету и нету». Другие вон ходят как люди, а я...

— У других, может, мяльены. Может, они деньги лопатой гребут, а у нас лопаты такой не имеется. Твоя мамка в таких нарядах, как ты, сроду не ходила.

— Какие наряды? У девчонок вон что...

— Ну! Ешь, не болтай! — Прикрикнул отец.

Нюрка сердито затолкала кашу в рот, убежала в школу... Ах, несчастье какое, какое горе — она убежала, унеся на родителей обиду, и даже не поцеловала мать. Убежала, глупая девочка, всухую, без ласки и свою ласку не пожелала в то мгновение отдать родной матери, а ведь это были последние минуты ее общения с живой своей мамкой, которая уже вечером покинет навсегда этот мир и уйдет в другое существование...

Из-за этой ссоры с Нюркой и мать отправилась на работу не со спокойной душой, а в слегка расстроенном, грустном состоянии...

Если бы она вышла из дому с улыбкой на устах, если бы душевная печаль, вызванная ссорой с дочерью, не тяготила ее, может быть, и не случилось бы того, что случилось... А Нюрка... ну, если бы она только хоть краешком сердца чувствовала предстоящую беду, она бы... Она бы все сделала, чтобы уберечь мамку... Не нужны ей никакие ленты для кос и наряды никакие не нужны, наплевать ей на все это, тьфу, наплевать, тьфу, тьфу... Она бы — о господи, милая мамка, — она бы и не заикнулась ни о чем таком, лишь бы ты была рядом, мамка!.. Человек никогда не знает, что с ним произойдет через мгновение, но если бы, если бы он хотя бы помнил, что смерть всегда стоит за его спиной и за спиной его близких, смерть, которая делает непоправимыми даже самые маленькие оплошности, тогда бы...

Мамка ушла на работу и уже никогда не вернулась в свою квартиру, к любимой семье.

Она вышла из дому и где-то, на какой-то улице попала под машину.

Бедную мамку увезли в больницу, и там в шесть часов тридцать минут вечера она скончалась среди чужих людей и посторонних взглядов.

Умерла она при полном сознании, с большим желанием увидеть дорогого супруга Коленьку и дочь Нюру, чтобы сказать им последние напутственные слова. Но ни супруга, ни дочери не было, они не знали еще, что драгоценная и единственная их мамка, жена, сокровище и утешение их души, лежит на смертном ложе и имеет желание передать им свое благословение. Она терпеливо ждала прихода родных, но поняла, что не дождется, и решилась попросить окружающих в палате людей, чтобы запомнили ее слова и пересказали бы близким, когда они явятся на свидание, но не найдут ее в живых.

«Благодарю тебя, любезный супруг Николай Николаевич, за твое пожизненное внимание и ласковость. Я довольна жизнью с тобой, не знаю, доволен ли ты. Благословляю вас на дальнейшее существование, чтобы радовались жизни и ее прелестям. За какое-нибудь мое плохое к вам простите. Обо мне не убивайтесь, не надо… Ах, уж тако я вас люблю, тако вас жалею. Прощайте не на время, а навсегда». Такие слова хотела она сказать окружающим людям, чтобы передали супругу и доченьке, но и этого не успела сделать — белая смерть явилась на секунду раньше ожидаемого времени. Мать увидела ее печальное и очень прекрасное лицо, удивилась этой прекрасности, поняла, что уже ничего не успеет сказать, и, роняя слезы, торопливо выкрикнула: «Живите с миром!» — и ушла навсегда из этой жизни...

Похоронили ее на старом городском кладбище, где на огромных сытых деревьях висели вороньи гнезда, а над ними древними голосами кричали черные бессмертные птицы.

Жизнь без матери, без хозяйки не ладилась — это она из трех человек склеивала семью, соединяя разные характеры единым уютом, интересом и одной заботой.

А ныне семья распалась и склеить ее было некому — еду готовила Нюрка, но ведь общая еда не самое главное для семьи. Общей еды может и не быть, а семья существует. Здесь же при общей еде семьи не было, видимо, оттого, что не было единых интересов. Отец старел и по-своему понимал мир, а Нюрка пока еще молодела, приближалась к юности и смотрела на окружающее со своей колокольни. Их интересы расходились по разным путям, почти нигде не находя соприкосновения.

Нюрка была уже подлинной барышней, не выдающейся красоты, но и не отталкивающей внешности. Следуя последней моде, она подкрашивала черным уголки глаз, начесывала высокие прически, носила короткие юбки, которые обтягивали ее зад. По деревенским понятиям, она была совсем никудышной девкой, свистулькой, с ножками тонкими, как у барашка, и с талией без всякого обхвата, словно черенок от вил. Однако Нюрка вполне соответствовала городским масштабам: ноги очень годились для хождения по ровному асфальту, а худоба талии — для танцулек по американской моде, с извивами всего тела.

Отец не понимал такой красоты: пятнадцатилетние девочки замазывали свое естество, подводили брови, удлиняли ресницы и даже иногда красили волосы из натурального черного в искусственный рыжий и из натурального рыжего в искусственный черный — все наоборот, лишь бы подальше от своей истинной прелести, данной им от рождения природой. Отцу не то чтобы неприятно было смотреть на искусственную Нюрку, но стыдно чуть-чуть. От нее даже бабьим потом не пахло, а деликатно несло какими-то одеколонами. Он уже не вразумлял Нюрку, изредка только поворчит для порядка, и все. Да и можно ли вразумить в такой обстановке, когда вокруг, и на улицах, и в школе, и в общественных местах — повсюду особы женского пола от мала до велика на один манер?

Нюрка училась без больших успехов, но умственность проявляла огромную, понимая о себе гораздо преувеличеннее, чем имела знаний. Она нахваталась в школе образования, умела бойко, по-современному молоть языком, оспаривала старших, а уж отцовского философствования не принимала совсем, считая его мысли никчемушным домашним разглагольствованием, лишенным смысла и научной основы. Отец, не желая слышать насмешек родной дочери, все реже делился с нею своими размышлениями.