Павел Лукницкий - Избранное

Даулетова вынимает из кармана полушубка круглое зеркальце, снимает ушанку, разглядывает свое обветренное, круглое, с выступающими скулами лицо, заплетает растрепанные косы.

Собрав развьюченных ослов и привязав их к деревьям, чтоб дать им выстояться, Бахтиор говорит Худододу: «Теперь иди! — и Худодод торопливо уходит домой, в селение.

— Куда складывать будем? — спрашивает Бахтиор, и Гюльриз советует ему не трогать мешков, пока не придет Шо-Пир.

Бахтиор садится на кошму, разостланную старухой под деревьями, приглашает Даулетову сесть рядом. Гюльриз выносит Бахтиору деревянную чашку с кислым молоком. Он протягивает ее Даулетовой. Мариам, сделав несколько жадных глотков, возвращает чашку Бахтиору, и он, поднеся к обмороженным, иссохшим губам, залпом выпивает молоко. Гюльриз очень хочется услышать рассказ обо всех подробностях путешествия, но Бахтиор уже растянулся на кошме, его глаза закрываются от усталости. Гюльриз незаметно отходит в сторону, Бахтиор спит. И, как была в расстегнутом полушубке, спит приезжая женщина.

Гюльриз уходит в дом, выносит две подушки, бережно подкладывает одну подушку под голову Бахтиора, другую — Даулетовой. Затем опускается перед сыном на корточки и замирает в этой позе, не отрывая глаз от его безмятежного лица и отгоняя согнутою ладонью неведомо откуда прилетевшего жука.

Весть о прибытии муки мгновенно облетела все селение. Кое-кто встретился с Худододом, когда он торопливо шел домой, любопытствующие ущельцы устремились за ним, но, к их разочарованию, войдя в дом, Худодод сразу же завалился спать; другие видели, как цепочка ослов спускалась по зигзагам тропы и исчезла в саду Бахтиора. Побросав работу, многие ущельцы поспешили туда.

Когда Шо-Пир, запыхавшись, подоспел к своему дому, перед каменной оградой уже толпился народ. Никто не решался нарушить обычную вежливость войти во двор или в сад. Но любопытство было неодолимо, и потому, приникнув к ограде и сидя на ней, ущельцы обсуждали все, что им было видно.

— Пришел! Пришел! — расступаясь перед Шо-Пиром, возбужденно заговорила они. — Бахтиор пришел, с ним женщина, наверно русская, спит…

— Знаю, знаю! — отмахивался Шо-Пир, хотя еще ничего толком не знал, и, миновав пролом в стене, обойдя спящих, сказал Гюльриз: — Тише! Пусть спят.

Гюльриз наскоро сообщила все, что знала сама, и очень удивилась, когда Шо-Пир, всматриваясь в лицо Даулетовой, сказал:

— Не знаю, кто это. Не русская она, наверно таджичка.

Досадуя на ротозеев, Шо-Пир прикинул в уме вес привезенного груза, ощупал сваленные в кучи мешки, занялся сортировкой.

Затем осмотрев ослов, решил сразу же вернуть их владельцам, толпившимся у ограды.

Шо-Пир отвязывал ослов, выводил их по одному за ограду; владельцы тотчас кидались к Шо-Пиру и, окруженные советчиками, принимались деловито щупать ноги, ребра, шею осла, неизменно при этом вздыхая и рассуждая о том. Как вреден такой дальний путь, как добрый осел исхудал, как сбиты его копытца. Зная характер ущельцев, Шо-Пир не обращал внимания на причитания и жалобы и продолжал выводить ослов, пока на дворе не остались только маленький, с окровавленной мордой ослик Худодода да широкоухий осел Бахтиора и еще два осла, владельцы которых отсутствовали. Ущельцы потребовали назад арканы, потнички и всю амуницию, но Шо-Пир, собрав ветхое имущество в кучу, заявил, что во избежание путаницы и нареканий вернет все это на следующий день через Бахтиора.

Затем Шо-Пир ушел в дом. Расчет его оказался правильным: ущельцы, убедившись, сто смотреть больше не на что, обсуждая событие, удалились.

Шо-Пир велел Гюльриз взять из привезенных продуктов все, что ей вздумается, и приготовить обильный и вкусный ужин.

Ниссо не возвращалась, и Шо-Пир, присев возле спящего Бахтиора, составляя в тетради список привезенного, поглядывал на тот склон горы, по которому Ниссо должна была спуститься в селение.

Спящая на кошме рядом с Бахтиором женщина вызывала недоумение. Шо-Пир сразу определил, что эта таджичка, судя по одежде, видимо, городская, сапоги и полушубок военного образца, ватные, защитного цвета брюки тоже. Зачем она явилась сюда? Шо-Пиру очень хотелось узнать поскорее новости, но приехавшие крепко спали. Надо было терпеливо ждать, когда они проснутся.

Под вечер первой проснулась Даулетова. Села, протерла заспанные глаза. Увидела Шо-Пира.

— Вы товарищ Медведев? — просто и дружески протянув руку, по-русски, с легким акцентом заговорила она. — То есть вы тот, кого здесь зовут Шо-Пиром? Привет вам от Швецова.

Шо-Пир сдавил пальцы Даулетовой так, что она, вырвав руку, быстро замахала ею.

— Виноват! — смутился Шо-Пир. — Это я русской речи обрадовался. Швецов? Кто это?

— В Волости новый замнач гарнизона.

— Спасибо. Только я не знаю его.

— А он вас знает. Слух о вас далеко идет!

— Ну, скажете! Как в норе живу.

— В Волости знают вас… Только, по-моему, Швецова и вы знать должны. В отряде Силкова служили?

— Василия Терентьевича? Как же!

— И Швецов там служил. Забыли?

Шо-Пир взволновался:

— Постойте! Швецов? Маленький такой, щуплый?

— По сравнению с вами? Ну, скажем так: худощавый, небольшого роста! Даулетова улыбнулась. — «Шуме-ел камыш, де-е-ревья гнулись, а ночка темна-а-я бы-ы-ла!…»

— А! — обрадовался Шо-Пир. — Ну, значит, тот самый! Без этой песни дня не было у него! Красноармейцем был, гармонист хороший! Петькой зовут?…

— Правильно, Петром Николаевичем! С ним я приехала. Он меня сюда и сманил, давно хотелось ему в эти края вернуться.

Подумав: «Здорово! Пошел, значит, в гору!» — и сожалея, что вежливость велит отложить волнующий разговор о Швецов, Шо-Пир спросил:

— А вы что, работать сюда приехали?

— Ага. Учительницей… Где тут школа у вас?

— Школа? — Шо-Пир был озадачен вопросом. — Какая здесь школа!

— Разве нет? — смутилась Даулетова. — Ну ничего, мы соберем актив комсомола, организуем школу!

— Комсомол? — еще более изумился Шо-Пир. — Да вы, товарищ… как вас зовут? Да откуда здесь быть комсомолу?

— И комсомола здесь нет? — в свою очередь, удивилась Даулетова. — А мне, когда комитет комсомола меня посылал, сказали… Впрочем… — Даулетова окинула взглядом обступившие Сиатанг горы, селение внизу, иссушенные осенними ветрами сады. — У нас считали… Мы в карту вглядывались… На ней река Сиатанг пунктиром намечена, а внизу сказано: «Составлено по расспросным сведениям». На этой карте Волость и Сиатанг — почти рядом, все те же горы… Ну, считали, что раз в Волости есть комсомол, то… — Даулетова улыбнулась. — Кажется, я действительно попала в глухое место…

Проснувшийся Бахтиор старался вникнуть в полупонятный ему разговор.