Юрий Слепухин - У черты заката. Ступи за ограду

Последнее письмо Фрэнка наполнило ее смятением, Пожалуй, только сейчас, прочитав наспех нацарапанные слова приписки, она в полной мере оценила непоколебимую верность этого человека — верность, на которую она сама ответила изменой и бессердечием. Она упрекала себя не за то, что ее любовь не выдержала встречи с Джерри Бюиссонье; там она все равно ничего не могла бы с собой поделать, это был удар молнии, амок. Но потом, потом!

Ведь она действительно забыла Джерри. Может быть, не то что забыла, а просто эта мгновенная любовь превратилась в какое-то бесконечно далекое воспоминание, настолько далекое, что оно даже не смогло защитить ее от Гейма. Конечно, тогда в Брюсселе она была еще больна и действительно не могла ответить на чувства Фрэнка, но хотя бы понять их, оценить их ничем непоколебимую твердость, их самоотверженность! Ведь Фрэнк уже понимал тогда, что она его не любит, и вряд ли мог на что-нибудь надеяться, и все же он пришел к ней, чтобы помочь по-братски, по-товарищески, а она ответила оскорблением.

И сейчас она все еще была ему нужна — она, не заслуживающая и сотой доли такой любви…

Однажды утром, когда она пришла на работу с опозданием, ей сказали, что ее дожидается посетитель — новый делегат с «Альпаргатас», которому нужно оформить полномочия.

— Пожалуйста, извините, — сказала Беатрис виноватым тоном, входя в свою комнатку. — Меня задержал транспорт…

Человек, сидящий у ее стола, обернулся, и Беатрис удивленно подняла брови — его лицо показалось ей знакомым. Пожилой, с коротко подстриженными усами — неужели это тот самый садовник? По выражению лица посетителя она увидела, что тот тоже ее узнал.

— Ничего, компаньера, — сказал он, — я поболтал пока с доктором Ретондаро. Вы давно тут работаете?

— Четыре месяца, — сказала Беатрис, торопливо разбирая обычное нагромождение бумаг на своем столе.

— Значит, я не здесь вас встречал, — сказал делегат. — Но где-то видел, это точно.

Беатрис подняла голову, взглянув на него еще раз.

— Мне тоже показалось, — сказала она, поколебавшись. — Вы не работали на одной кинте за Мороном, два года назад?

— Ну конечно! — воскликнул тот. — Вы приезжали, когда улетел сеньор Бюиссонье?

Беатрис молча кивнула.

— Вас нужно оформить? — спросила она.

— Да, по всем правилам. — Новый делегат передал ей документы. — Так это вы, — сказал он, глядя на нее с любопытством. — Как странно…

Беатрис вставила в машинку лист бумаги.

— Почему странно? — спросила она, пожав плечами.

— Да так, — сказал посетитель. — Тогда вы не показались мне девушкой, которая может работать в синдикате.

— Тогда я и не работала, сеньор… — она бросила взгляд на лежащие перед нею документы, — сеньор Хуарес.

Через несколько минут — она уже кончала оформление полномочий — вошел Пико, по обыкновению с дымящейся сигаретой и пачкой бумаг в руке.

— Еще одно такое опоздание, — сказал он свирепым тоном, бросив бумаги перед Беатрис, — и вы будете уволены без идемнизации, уважаемая компаньера. Уяснили?

— Уяснила, уважаемый доктор. Ты знаешь, оказывается, мы с компаньеро Хуаресом почти знакомы.

— Где это ты могла познакомиться? — недоверчиво спросил Пико.

— Ну да, компаньеро работал у покойного мужа доньи Элены…

— А вы ее знаете? — удивленно спросил Хуарес у Пико. — Донью Элену?

— Знаю, конечно.

— Где она сейчас? Что с ней? Я пытался ее найти, поехал туда на кинту и ничего не узнал. Сказали, что, кажется, переехала в столицу. У нее ведь ребенок?

— Мальчишка. Дорита, запиши для компаньеро адрес, а потом найдешь мне дело того ученика, что обварился на «Седалане». Ты не помнишь, какое у них страховое общество?

— Кажется, «Франко-Архентина», — подумав, сказала Беатрис. — Я сейчас проверю.

— Найди экспертизу и показания свидетелей, я сегодня этим займусь.

После работы Беатрис поехала к донье Элене. Был короткий день, суббота, и ей не хотелось сидеть в одиночестве в пустом холодном доме, дожидаясь возвращения отца. У доньи Элены она бывала теперь довольно часто — они почти подружились, хотя вначале Беатрис не была уверена, найдутся ли у них какие-нибудь общие интересы. Донья Элена оказалась достаточно интересным человеком, и скоро Беатрис перестала замечать, что та очень мало читала и не разбирается в серьезной музыке. Ей нравилось приходить сюда, в чистенькую, обставленную простой новой мебелью квартирку, возиться с Херардином, болтать с хозяйкой о всякой всячине. Словно по какому-то молчаливому соглашению, обе они никогда не упоминали о Жераре; иногда Беатрис спрашивала себя, ревнует ли ее донья Элена к прошлому. Та, во всяком случае, ничем этой ревности не проявляла.

Сегодня донья Элена оказалась дома. Она была простужена и встретила Беатрис, укутанная в теплый халат.

— Входите, входите, — сказала она обрадованно, открыв дверь. — Как вы кстати! Я третий день не выхожу, умираю от скуки, даже Херардина не вижу — донья Мария меня к нему не пускает, она страшно боится гриппа. Зато мне прописали вкусное лекарство — чай с коньяком. Сейчас мы с вами будем лечиться!

— Это не Хиль прописал вам коньяк? — засмеялась Беатрис. — Кстати, донья Элена, я видела сегодня вашего старого знакомого. Знаете кто? Ваш садовник из «Бельявисты», сеньор Хуарес.

— Дон Луис! — воскликнула донья Элена. — Где вы его разыскали? Так его выпустили?

— Он разве сидел? Я не знала. Он — профсоюзный делегат с фабрики «Альпаргатас», сегодня приходил оформляться. А вы знаете, донья Элена, он не похож на простого садовника, если его послушать…

Донья Элена засмеялась.

— Он такой же садовник, как я принцесса! То есть он действительно работал садовником, но вообще он у нас скрывался от полиции — я даже ничего не знала, это он мне уже потом рассказал. Он занимается политикой, понимаете? Как я рада, что он нашелся… Он собирается прийти?

— Да, я дала ему ваш адрес. Он интересовался вами, спрашивал, кто у вас — мальчик или девочка… Донья Элена, разрешите спросить одну вещь?

— Пожалуйста, Дора.

Беатрис поколебалась немного.

— Донья Элена, а почему вы не хотите выйти замуж за Хиля?

— Еще и вы туда же! Удивительно, до чего всем хочется выдать меня замуж, — сказала донья Элена, разливая чай. — Как будто я сама не могу этого решить…

— Донья Элена, а ведь Хиль действительно очень хороший, — заметила Беатрис, помолчав.

— Ну, хороший. Я и не говорю, что он плохой!

— И он, по-моему, вас любит.

Донья Элена вздохнула.

— Пейте лучше свой чай и молчите…

Беатрис последовала ее совету. Выпив чашку, она почувствовала, что начинает согреваться.

— Ужасно сегодня холодно, — сказала она. — Неужели Херардин гуляет?

— Да, Хиль сказал, что ему нужно гулять в любую погоду.