Илья Шнейдер - Записки старого москвича
- Название:Записки старого москвича
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советская Россия
- Год:1970
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Илья Шнейдер - Записки старого москвича краткое содержание
На фоне Москвы дореволюционной и послеоктябрьской проходят, либо в коротких эпизодах, либо в обширных воспоминаниях, А. В. Луначарский, Г. В. Чичерин, В. А. Аванесов, В. В. Маяковский, А. К. Глазунов, Ф. И. Шаляпин, К. С. Станиславский, Анна Павлова, Айседора Дункан, Е. В. Гельцер, А. В. Нежданова, А. Д. Вяльцева, Н. В. Плевицкая, Лина Кавальери, А. Н. Вертинский, Макс Линдер и другие.
Илья Шнейдер известен читателю как автор другой книги воспоминаний — «Встречи с Есениным», вышедшей в издательстве «Советская Россия» в 1966 году.
Записки старого москвича - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я спросил, учились ли они до этого в какой-нибудь балетной школе.
— Нет, — ответил маленький, и по лицу его я увидел, что он соврал.
— У Мордкина… — одновременно с ним выпалил тот, что постарше.
— Долго? — спросил я.
— Мало… — ответил маленький.
— Год! — одновременно с ним бухнул второй, и оба покраснели.
Горский, приостановивший репетицию «Фарандолы», поглядывал на них с любопытством.
Я попросил Александра Алексеевича поставить мальчиков для испытания в ряды разучивающих довольно несложную «Фарандолу». По росту маленького поставили рядом с такой же «дамой» в одну из первых пар, танцевавших в несколько рядов. Он сразу, уверенно, с галантностью, хорошей осанкой и грациозностью, повел свою партнершу.
Мы были удивлены. Значительно хуже было со вторым претендентом, но ему тоже нельзя было отказать в известных способностях. Я принял обоих в труппу. Маленький делал быстрые успехи. Однажды, когда после драматического спектакля мы давали акт из балета «Тщетная предосторожность», с участием Викторины Кригер, он уже танцевал одним из четырех «кавалеров». Перед началом я подошел к нему и, видя его взволнованность оттого, что ему сейчас придется принять участие в «поддержке» такой известной балерины, сказал:
— У тебя все идет хорошо. Волноваться нечего, но запомни этот вечер навсегда. Это твой ответственный дебют. Ведь впервые танцуешь ты рядом с знаменитостью… — улыбнулся я.
— Я хотел просить вас разрешить мне станцевать в дивертисменте классическую вариацию, — улыбнулся он в ответ.
— Слишком много захотел сразу, — возразил я. — И как это без репетиции, без просмотра — и на публику! Нет, этого нельзя. Да и костюма все равно нет.
Он побледнел:
— Костюм у меня есть: черный бархатный колет и белое трико… Умоляю вас разрешить мне показать вам вариацию в антракте…
Невозможно было отказать этим просительно устремленным на меня глазам мальчика с тревожно вытянувшимся и застывшим лицом. В антракте, когда сцену очистили и пианист сел за рояль, я стал в углу у опущенного занавеса и дал знак дебютанту. Он показался на сцене, взлетев, как с трамплина, и будто повиснув на прыжке в воздухе.
Коротенькую «мужскую вариацию» не изобиловавшую какими-либо особыми техническими трудностями, он протанцевал так легко и спокойно, с такой редкой элевацией и грациозностью, что решать на этом экзамене мне было нечего.
«Вариация» была вставлена в дивертисмент.
Кто же знал, что годы спустя, когда германские «Цеппелины» сделают дружественный визит в столицу Англии одновременно с этим мальчиком, приехавшим туда на гастроли, одна из лондонских газет выйдет с крупно набранной строкой во всю первую страницу:
«ЦЕППЕЛИНЫ И МЕССЕРЕР ПАРЯТ НАД ЛОНДОНОМ!»
Так начал свой сценический путь один из лучших артистов современного балета, давно всеми признанный как блестящий танцовщик и незаурядный актер — Асаф Мессерер.
А летом после сезона Вольного театра, когда балетная труппа перешла в ведение Художественного отдела Московского уездного Совета, Мессерер уже уверенно, но немного стесняясь своего мальчишеского облика и маленького роста, выступал в той же «Тщетной предосторожности» рядом с Гельцер, отщелкивал каблуками ведущую партию в моем одноактном испанском балете «Андалузский зной», танцевал «pas de deux» и играл роль несчастного возлюбленного в другом моем балете «Сказка Востока», который, как и первый, ставил А. А. Горский.
Анатолий Васильевич Луначарский возглавлял Народный комиссариат по просвещению, ведавший и всеми вопросами в области искусства, занимавшего огромное место в работе наркомата, что, может быть, являлось прямым результатом индивидуальной особенности самого наркома.
Мне приходилось в течение многих лет постоянно бывать в Наркомпросе, и в первые после революции годы я наблюдал, что среди массы посетителей представители искусства превалировали над работниками школ и вузов. Имя Луначарского встречалось мне еще в 1912 году, когда я не раз видал за его подписью корреспонденции из Парижа на страницах театрального журнала.
Сотни статей Луначарского по вопросам искусства и литературы, множество его публичных выступлений и докладов, открытые диспуты на тему «Есть ли бог?», где он жестоко разбивал протоиерея Введенского — будущего главу «живой церкви», пьесы Луначарского, в особенности нашумевшая «Медвежья свадьба» и одноименный кинофильм по его же сценарию, наконец, блестящее ораторское дарование — сделали его имя широко популярным, а театрам на периферии, как правило, присваивалось его имя.
Луначарский, с достоинством неся свой высокий пост народного комиссара, никогда не разыгрывал роль сановника.
Пройдя большой путь профессионального революционера и политического эмигранта, он и к 50 годам не утратил кипучести и энергии, переживая в эти годы расцвет не только своего живого ума, но и весну сердца, в котором большое место заняла будущая неизменная спутница его жизни — артистка Малого театра Н. А. Розенель, известная в дальнейшем по исполнению ею центральной роли графини Юльки в кинофильме «Медвежья свадьба».
Очень выдержанный, обладавший внутренним тактом, Луначарский терпеливо выслушивал в своем наркомпросовском кабинете (сначала у Сретенских ворот, а затем — на Чистых прудах) множество обращавшихся к нему людей, деликатно прекращая обильное словоизвержение нужным решением. Только дважды я видел Луначарского в состоянии большого раздражения и вышедшим из себя: первый раз это было в зеленом кремлевском домике, видном из города и называемым домиком Иоанна Грозного, где Луначарский жил тогда еще со своей первой женой и маленьким сыном.
В Кремле у Луначарского я был несколько раз. Однажды я пришел, когда у Луначарского находились два иностранных журналиста. Я присел в сторонке. Вдруг через всю комнату, размахивая каким-то оружием, пронесся с диким воинственным кличем краснокожих индейцев маленький сын Луначарского — Тотошка, как он его называл. Гости любезно улыбнулись. Луначарский посмотрел на них извиняющимися и смущенными глазами и тоже постарался изобразить на своем лице улыбку.
«Вождь краснокожих» вновь промчался через комнату, но уже в обратном направлении. Луначарский побледнел. Гости сделали вид, что не обратили на это внимания. Дверь с треском ударилась об стену, раздался леденящий душу воинственный клич, и «вождь краснокожих» ворвался в комнату с явным намерением снять скальпы с бледнолицых иностранцев…
Луначарский, вскочив, схватил Тотошку в охапку и, выбросив его за дверь, захлопнул ее, после чего вернулся на свое место и, немного задыхаясь, продолжал прерванную на полуслове беседу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: