Ким Мишель Ричардсон - Книжная дама из Беспокойного ручья

Две худощавые кошки, Миртл и Милки, подняли пушистые белые головы, зевнули и снова улеглись под плитой.

Неуклюже размахивая по столу рукой, Лоретта искала китайские чашки. Обнаружив пропажу, она подвинула их ко мне.

– Припозднилась ты сегодня. Возьми эту книгу и налей себе чаю, дитя.

Я взяла свой читательский материал и вместо соснового бруска подложила его под ножку шатающегося стола, стараясь не уронить дребезжащую на нем посуду.

Собрала чашки, пошла к плите за чайником и, развернувшись, сделала большой глоток и только потом принесла Лоретте ее половину, радуясь тому, что она не заметила мою нестерпимую жажду. Вытерла рот о край рукава и жадно уставилась на испеченную еду.

– Угощайся хлебом, принеси сюда чайник и подлей себе еще немного, – сказала она. – У нас много муки второго и третьего сорта, дитя. В этих старых горах целый воз корней сассафраса и бочки питьевой воды. Этого хватит, чтобы прокормить всю страну. А еще у нас есть сладкий хлеб, если ты проголодалась.

– Да, мэм, – пробормотала я, чувствуя, как лицо заливается краской. Даже несмотря на плохое зрение, мне казалось, что Лоретта могла подмечать куда более значительные вещи, чем большинство зрячих людей. И тем не менее, я не притронулась к еде. Возможно, это все запасы на неделю вперед.

Я села на один из старых плетеных стульев, который она смастерила из кусков коры.

Лоретта дала мне Библию. Я открыла ее на том месте, где мы в последний раз остановились, – Книга Руфь. Спустя двадцать минут она осторожно постучала палкой по моей ноге.

– Пора собираться домой, дитя. Скоро стемнеет.

Я протерла глаза. Тени гор просачивались в хижину, окрашивая стены темными брызгами.

Наклонившись, я осторожно вынула книгу из-под ножки и вернула на место сосновый брусок, держа другой рукой край стола, чтобы ничего не уронить на пол.

– Мисс Лоретта, это «Доктор Дулиттл». Думаю, вам понравится, – обратилась я к ней, подержав у себя книгу несколько мгновений.

Она шикнула, поднеся палец ко рту, и покачала головой.

– Тут нет ничего непристойного. Это интересная история об очень милом докторе, который умеет разговаривать с животными, и…

– Какой вздор, дитя. Я уже тебе не раз говорила: не приноси мне правительственные книги.

– Но…

– Это никчемная литература о проделках дьявола. Для дураков. Забери ее обратно.

– Да, мэм, – с досадой ответила я, мечтая когда-нибудь прочесть ей любую библиотечную книгу вместо Библии.

Принося каждый раз новый материал, я надеялась разогреть в ней интерес, но в ответ лишь видела недовольство и раздражение.

– Эти городские книжонки не для меня. В них нет ни намека на серьезность. Пустая бессмысленная болтовня.

– Как скажете, мэм, – бормотала я себе под нос, стараясь угодить.

– В 1857 году мой отец привез эту прекрасную Библию и четыре чашки своей мамы из Техаса, где он читал проповеди. Семья осела в этих горах за четыре года до нашего с сестрой рождения. Это все, что осталось от того чайного набора. – Она указала пальцем на две красивые белые чашки с золотистой отделкой по краям и узором на ручках. – И так… – Лоретта стучала пальцем по Библии, – так он нашел свой путь. У него была только одна Книга, которую я тоже должна знать. Так он хотел.

– Да, мэм. Хороший выбор.

– Я все понимаю. Тебе нужно доставлять книги, дитя, – она выпрямила и отряхнула свои длинные помятые юбки, – но моя все же лучше. И я ни на что ее не променяю.

Кто-то шепнул Лоретте, мол, я только разношу литературу, хотя это было неправдой. Иногда приходится читать людям, причем не только их собственные книги. Однако ей втемяшилось в голову, что если на время моего визита подкладывать библиотечный материал под ножку стола, то это не будет считаться кражей рабочего времени.

– Конечно, не променяете, – успокаивала я ее. – Вы прекрасная женщина, мисс Лоретта.

Горделиво задрав нос, она кивнула головой, и на лоб упал пучок седых волос, скрывающих старые больные глаза.

– Отдохните немного. В следующий раз еще почитаем.

Лоретта указала пальцем на корзину, стоящую у двери.

– Возьми немного корней себе и отцу, дитя. – Она уложила волосы и встала со стула.

– Большое спасибо, мэм.

Я помогла ей добраться до узкой кровати с металлической рамой, сняла тяжелые ботинки и спрятала их за старым револьвером, лежащим на полу. Повозившись с неподатливым одеялом, она все-таки повесила его на спинку.

Лоретта показала пальцем на бочковатый сосуд у изножья.

– Ой, нужно наполнить грелку, – внезапно вспомнила она, поднимаясь с кровати.

– Будет сделано, мисс Лоретта.

– Благослови тебя господь, дитя.

Я вытащила из-под одеяла баллон в форме свиньи, открутила крышку на толстой спинке и вылила холодную воду на улицу.

Через минуту наполнила грелку горячей водой с плиты и вернула ее на то же место под одеяло. Этого тепла хватит ей на всю ночь.

– Глаза режет. Я очень устала. Не поможешь мне умыться, дитя? – просила Лоретта.

– Да, мэм.

У плиты я нашла кусок изношенного полотенца, лежащего за раковиной с желтоватым оттенком и крохотными ножками, смочила ткань и выжала ее. Рука мгновенно пропиталась запахом старых трав.

– Держите, мэм. – Я аккуратно положила мокрый лоскут на ее открытый лоб, стараясь не вызвать раздражение.

Лоретта неуклюже пошевелилась, кусок ткани упал на пол, и наши руки соприкоснулись.

От напряжения сквозь зубы едва проходил воздух.

Пока я пыталась вернуть полотенце на место, она нащупала мою руку, взялась за нее и сказала спокойным старческим голосом:

– Видишь мои ткани, дитя?

– Да, их тут много.

– У людей и тканей много общего. И мало различий. Одни лучше всех, другие жесткие и черствые, третьи приятные и нежные. Ткани тоже бывают цветными и серыми, уродливыми и красивыми, старыми и новыми. Но в конце концов все мы являемся материей, сотканной Его рукой. Материей , кроме которой больше ничего нет.

– Да, мэм, – шептала я.

– Теперь я знаю, что ты – «василек», но эти старые глаза уже все равно ничего не видят. Но сердце чувствует, дитя. И оно чувствует, что ты – хороший человек.

Внезапно последствия тяжелого дня камнем свалились на плечи, пропитав усталостью все тело и оставив большие мешки под утомленными глазами. Руку охватила дрожь, хотя она исходила не от старой больной Лоретты. Напротив, в ее прикосновениях чувствовалось тепло. Прижавшись другой ладонью сверху, она стала нежно массировать мою кожу.

Закрыв глаза, я запрокинула голову: внутри все бурлило от душевной боли и одиночества, медленно подбирающихся к горлу. Обычно никто не видел мои чувства, но сегодня как никогда мне не хватало мамы. Ее любви и, самое главное, ее нежных рук. Я боялась, что со временем она пропадет из памяти, а из-за синего цвета мне уже не суждено испытать те же приятные чувства. Ведь я была Синим призраком, являющимся в кошмарах маленьким мальчикам.